Иногда ловлю себя на мысли: в 2025 году всё ещё живут женщины, чья молодость пахнет киноплёнкой и мылом советских общаг. Женщины, у которых жизнь оказалась больше фильма — с драмой, разворотами, неумолимой развязкой. Одна из них — Любовь Полехина.
Её история начинается не с ковровых дорожек и фанфары, а с обычной курской деревни — Васильевка. Лето 1952 года. Школьная учительница и водитель грузовика — это был весь её мир. Три рубля в кошельке, потрёпанный чемодан и желание быть не портнихой, а кем-то ещё. Ну, кем?
В 12 лет она потеряла отца. Старший брат Володя бросил школу — поднимать семью. А Люба, маленькая отличница, продолжала грызть гранит науки — за себя и за него.
Но пока мама мечтала, что дочь «выучится шить», Люба мечтала о другом. О чём-то большем, далёком. Вот так и начался её бег — сначала из детства, потом из провинции, а потом и из страны.
И всё же именно эта тихая девочка с вырезками из старых журналов решилась на отчаянный шаг: сбежать в Москву. Портняжное училище, мама, уговоры — всё осталось за спиной.
Москва встретила её жёстко. Не с цветами на вокзале, а с ворчанием бабки на лавочке: «Вот молодёжь нынче! Вместо работы по паркам шляются!» А Люба, вжавшись в воротник, тихо спросила:
— Где тут можно устроиться дворником?
Деревенская закалка помогла — в ЖЭКе дали и метлу, и комнатку в коммуналке. Зарплата — 85 рублей. Копейки. Но знаете, что тогда было настоящей роскошью? Не деньги. Время. Время читать книги и готовиться к поступлению во ВГИК.
В 70-е годы вгиковский коридор — это отдельная планета. Здесь мечты встречались с реальностью. И там Полехина оказалась своей. Под мальчишеской стрижкой скрывались огромные глаза, которые Сергей Герасимов разглядел сразу:
— Берём.
Так началась её кинематографическая линия жизни.
На втором курсе она сыграла в фильме «Дочки-матери». И — всё. Публика поверила, что Полехина и есть та «сиротка с экрана». Её завалили письмами, посылками, даже деньгами. И вот тут началась её параллельная жизнь: днём звезда, ночью — студентка и всё та же дворничиха, только теперь разгребающая письма поклонников.
А среди этих писем — одна реальная угроза: навязчивый поклонник перешёл грань. Пыталась отшутиться, пыталась говорить по-человечески. Не вышло. Охлаждать горячую голову пришлось с помощью милиции. Так первая слава принесла не только восторги, но и страх.
Но её личная драма в это время развивалась другим сюжетом. За Полехиной ухаживал Марио Риберо — колумбиец с курса операторов. Настоящий латиноамериканский романтик. Другие бы запели «любовь с первого взгляда», а Люба отмахивалась:
— Экзамены на носу, не до романтики мне.
И только после успеха в кино, после собственной крохотной квартирки на окраине Москвы она наконец открыла ему дверь — сначала в прихожую, а потом и в свою жизнь.
Пять лет они жили без штампа в паспорте. Без гарантии, что завтра он не уедет в свою солнечную Колумбию. Но влюблённое сердце, как известно, — самый безрассудный советчик. Расписались. Родился сын — Дима. Стали семьёй.
Но Москва не умеет быть раем для иностранцев. Марио пытался пробиться, терпел, но грусть в глазах становилась всё глубже. Фотографии из Колумбии, разговоры о солнце и пальмах… Предложение стать оператором на национальном телевидении в его родной стране — и вот он уже в Боготе.
Люба осталась в Москве. Кино её держало. Новые роли, проекты, приглашения… Но семейная связь с Латинской Америкой не прерывалась: письма, звонки, а потом — Милена. Да, вернувшись из поездки к мужу, Люба родила дочь.
Так они жили между континентами — разорванные на куски, но всё же семьёй. Съёмки — в Союзе. Полгода — в Боготе. Чемоданы, чемоданы, чемоданы…
А в детском голосе однажды прозвучало главное:
— Мама, а когда мы будем жить все вместе?
Тут сердце уже не вытерпело. Люба собралась и сказала:
— Переезжаем. Окончательно.
И вот она в Боготе. Дом с гамаком, книги на русском на полках, колумбийская кухня и гитара по вечерам. Любящий муж, радость детей. Звучит как хэппи-энд? Не тут-то было.
Но счастье, как мы знаем, имеет хитрый таймер. Оно щёлкает внутри, пока никто не видит. И вот однажды в этом уютном доме в Боготе он всё-таки «щёлкнул». Люба начала всё чаще смотреть советские фильмы вечерами — знакомая тоска подкрадывалась исподтишка.
А в глазах Марио — печаль. Не та, колумбийская, солнечная и философская. Нет, это была тяжёлая грусть мужчины, который чувствует: он не может удержать жену. Её сердце осталось в Москве — вместе со съёмочными площадками, театрами, со стареющей матерью.
— Ты снова плачешь, — вздыхал Марио. — Здесь твой дом теперь.
Но Полехина только качала головой:
— Дом там, где сердце… А оно у меня пополам разорвано.
Они спорили всё чаще. Он был добрым, но несгибаемым:
— Хочешь в Россию — возвращайся. Но дети останутся со мной. Это закон.
И вот здесь, как в плохом фильме, началась настоящая драма. Люба сделала то, чего сама не простила бы другим: под предлогом «поездки в Диснейленд» увезла детей в Майами. А Марио сам помог собирать чемоданы, не догадываясь, что это билет в один конец.
В Америке она была одна. С двумя детьми, без мужа, без работы. Казалось бы — худший момент жизни. Но именно тогда на сцене появился он — Владимир. Русский эмигрант, успешный, красивый, галантный. «Я готов ждать столько, сколько потребуется», — говорил он, обволакивая своей уверенностью и теплом.
И она позволила ему всё: снять квартиру, устроить детей в школу, подарить новую «семью». Но эта новая «семья» быстро показала своё лицо. Владимир оказался не спасителем, а тихим тираном. Ревность зашкаливала, двери закрывались на ключ, её простая работа в турагентстве вызывала у него скандалы.
Он говорил ей:
— Теперь ты никуда не пойдёшь без моего разрешения.
Три года Полехина жила в этой ловушке. Пыталась спасти детей, пыталась убедить себя, что это «всё ради них». Но переломный момент наступил неожиданно: сын Дима сбежал… Да-да, он просто собрал чемодан и сказал:
— Я не могу больше это терпеть!
Он позвонил отцу в Боготу и бросил в трубку:
— Мама не вернётся. У неё другой мужчина в Америке. Но я тебя не брошу!
Люба осталась с Миленой и тяжёлым чувством вины. Но свобода постепенно возвращалась. Развод с Владимиром освободил не только её паспорт, но и её голову.
Сначала частные уроки актёрского мастерства дома. Потом — приглашение преподавать в Coral Reef, где училась дочь. И именно эта работа снова подарила ей вкус к жизни.
А время шло. Марио, забыв старые обиды, приезжал в Майами, чтобы видеться с детьми. Помогал деньгами и… молчаливым пониманием. Он знал: судьба сыграла с ними злую шутку. Но, что важно, он всё ещё был рядом — не как муж, но как отец и друг.
А Милена росла. Выбрала драматический факультет. Пошла по стопам матери, по стопам отца. И когда пришло время поступать в институт, Люба приняла решение: возвращается в Москву.
2006 год. Милена в РАТИ. Люба — снова в России. Но теперь она возвращалась не той деревенской девочкой с чемоданом и тремя рублями в кармане. А матерью, пережившей перелёты через океаны, предательство, тоску, любовь, ревность и… прощение.
Москва встретила её иначе. Да, привычно холодным ветром, да, резким воздухом старых улиц. Но на этот раз — неравнодушно. Её возвращение оказалось почти символическим: ровно в тот год, когда Милена поступала в РАТИ и собиралась стать режиссёром. Не просто актрисой, как мама, а тем, кто управляет процессом. Знаете, это была почти насмешка судьбы — дочь, выросшая между Боготой и Майами, шла учиться ставить русские истории.
А Дмитрий — он пошёл другим путём. Тот самый мальчишка, который однажды сказал: «Я тебя не брошу», стал… оперным певцом мирового уровня. Не просто голос — голос из семьи Полехиной. Его имя звучит на лучших европейских сценах.
И вот она, Люба — уже не «молодая актриса» из 70-х, не героиня фильмов Герасимова. Женщина с лицом, на котором теперь каждая морщина — как новая строка в биографии. Она снова в Москве. И что удивительно — снова в профессии. Играет в антрепризе, проводит поэтические вечера. Иногда мелькает в сериалах. Одна из последних её работ — мать главной героини в сериале «Кураж» Александра Стефановича.
И что смешно — её дети успешны и красивы. Как любят писать в прессе — «успешны и красивы». Но она-то знает цену этого успеха. Сколько стоило сохранить их рядом. Сколько ночей, бессонных, с солёными слезами на подушке.
Они часто звонят ей. Милена с колумбийского телевидения — да, именно там она теперь работает вместе с отцом. Марио так и остался в Боготе и, между прочим, именно он снимал ту самую «Я — Бетти, дурнушка», сериал, который потом переделали в российскую «Не родись красивой».
А Дима звонит с гастролей. Из Рима, из Вены. Его голос теперь слышат залы, которые не знают ни её имени, ни её истории. И это, знаете, не обидно. Это… честно.
Сейчас у Полехиной небольшая квартира. В ней пахнет старыми книгами, кофе и московской осенью. Иногда она включает старое чёрно-белое кино. И сидит на диване, улыбаясь своим мыслям.
Она много потеряла. И всё же не сломалась. Потому что главный итог этой биографии не в количестве фильмов или медалек на антресолях. А в том, что она до сих пор жива — по-настоящему.
А когда соседи в подъезде спрашивают её:
— Вы надолго вернулись в Москву?
Она только отмахивается:
— Я вернулась. И это всё, что важно.
Вот так и живёт Любовь Полехина сегодня — актриса с судьбой, в которой было больше поворотов, чем в сценарии любого сериала. Живёт между прошлым и настоящим. Между Москвой и Боготой. Между ролями и собственной биографией.
Но знаете… На её лице нет горечи. Только улыбка. Улыбка человека, который много раз падал, поднимался — и всё-таки остался собой.
