Ольга Остроумова никогда не была одна. Ее студенческий роман с однокурсником Борисом Аннабердыевым начался с задиристых ухаживаний. Веселый и остроумный парень был полной ее противоположностью и даже подтрунивал:
— Актрисе положено быть легкомысленной, а ты у меня слишком вдумчивая!
Ольга отшучивалась, в глубине души понимая, что любви-то между ними нет. Не горела она желанием и идти в ЗАГС. Но, рассуждая по-простому, решила: «Первый мужчина, куда теперь денешься?
Три года супружеской жизни пролетели незаметно. Остроумова, получив диплом ГИТИСа, с радостью приняла предложение войти в труппу ТЮЗа — для начинающей актрисы это была большая удача. А вот Бориса распределили в Ашхабад.
Она даже не стала раздумывать над тем, чтобы последовать за мужем. Не потому, что была расчетливой или холодной, просто их брак к тому моменту уже стал формальностью. Они не ссорились, не выясняли отношений, но и не тосковали в разлуке. Иногда перезванивались — коротко, без эмоций, как старые знакомые.
СТОРОЖ ПРИ ПОРТРЕТЕ
С Михаилом Левитиным Остроумову свела работа в ТЮЗе. Молодой начинающий режиссер уже успел заявить о себе. Его «Мокинпотт» на Таганке гремел так, что даже скептики закивали: да, талант. И вот теперь ему доверили «Пеппи Длинныйчулок» в детском театре.
Остроумовой в этой постановке досталась роль нелепой и злобной учительницы-гидры. Вся эта буффонада была ей не близка, но Левитин почему-то решил, что и в жизни Ольга не отличается добрым нравом. Пока не разглядел ее настоящую.
Однажды, наблюдая с балкона за репетицией чужого спектакля, он вдруг увидел не актрису, корчащую рожицы, а женщину с тонкими чертами лица и спокойной, почти отрешенной грацией.
— Какая-же она красивая…, — мелькнуло у него в голове.
Левитин вообще любил повторять, что он «сторож при портрете», тот, кто умеет разглядеть прекрасное даже в самых неожиданных местах. И Ольга стала для него таким открытием. Позже, когда их брак распадется, он напишет:
— Я потерял одну из самых красивых женщин. И пусть кто-то говорит, что красота не главное. Просто им не довелось это понять…
ЗАТРЕЩИНА ЗА ЛЮБОВЬ
Но все это будет после, а пока Левитин начал за ней ухаживать. И весьма эксцентрично. Для начала передал через коллег записку в характерной для него повелительной манере: «Жду под елкой. Левитин».
Речь шла о елке на Пушкинской площади. Ольга пришла. И уже через две недели, соврав мужу про какие-то съемки, умчалась с ним в Ленинград. А когда вернулась, с порога объявила, что уходит. И тут же получила затрещину.
— Ты что, с ума сошла? — Борис стоял перед ней, сжав кулаки. — Исчезла на две недели, а теперь являешься с такими новостями?
— Я кое-что поняла…,- начала было Ольга.
— Что ты могла понять за две недели? — горько усмехнулся муж. — Или этот твой режиссер так быстро показал тебе настоящую жизнь?
— Я не хочу больше лгать. Ни тебе, ни себе.
— Ах, вот как! Ты хотя бы подумала, что будет дальше? Он же тоже женат!
Остроумова молчала. Михаил действительно был женат на Марии Бородиной — не актрисе, но девушке такой лучезарной, что сам Сергей Бондарчук пробовал ее на роль Наташи Ростовой.
— Настоящий ангел, — с какой-то грустью говорила о ней Остроумова, чувствуя себя рядом с этой хрупкой светлой женщиной чуть ли не грешницей.
Их тайный роман растянулся на долгие четыре года. Встречи украдкой, мимолетные прикосновения в театральных коридорах, красноречивые молчания коллег… Ольга мучилась угрызениями совести, но порвать эту связь не могла, настолько сильными оказались ее чувства.
Родители с обеих сторон встретили новый союз без восторга. Одесситы Левитины, люди практичные, крутили у виска:
— Артистка — не жена.
Основательные Остроумовы, в свою очередь, косились на зятя: слишком уж ветреным казался этот московский режиссер с его театральными закидонами. Его национальность, впрочем, никого не смущала. Ольга, выросшая в провинции, до поступления в ГИТИС и слова-то такого «еврей» толком не слышала.
АРТИСТКА — НЕ ЖЕНА
Они прожили бок о бок больше двадцати лет — срок, который удивлял даже их самих. В 1975 году родилась дочь Оля, через восемь лет — сын Миша. Фантазии, как видим, на большее не хватило: просто взяли свои собственные имена и раздали детям.
После рождения сына Остроумова впервые задумалась о том, что придется чем-то жертвовать. Выбор был очевиден — работой. И выработала себе «щадящий режим»: театр и один фильм в год.
А вот ее муж, не имея штатного места в столичных театрах, десять лет колесил по стране, ставя свои «странные», как шептались в худсоветах, спектакли. Беспартийный еврей с «несоветской» эстетикой, он вечно балансировал на грани разрешенного.
Их дочь Оля впоследствии с хохотом вспоминала, как соседки-старушки отказывались верить, что этот «не авантажный» мужчина — ее отец:
— Да не может быть, чтобы такая красавица, как Остроумова, родила от «такого»!- шептались они.
Чтобы подразнить соседок, Оля однажды сунула им под нос фотографию какого-то солидного актера в строгом пиджаке и галстуке:
— Вот мой настоящий отец!
БАРИН
Несмотря на всю свою известность, Остроумова так и не получила государственную квартиру. Пришлось выкручиваться своими силами. Сначала супруги приобрели скромную однушку на Новоалексеевской, затем, уже вступив в кооператив, трехкомнатную на Скаковой.
Ольга лихо управлялась с зеленой «копейкой», тогда как Михаил так и не освоил вождение. Его права были куплены за бутылку коньяка, а три попытки сесть за руль закончились въездом в сугроб да царапиной на только что покрашенном заборе.
— Я растворилась в муже полностью, без остатка. А он… он только укреплял во мне это чувство, постоянно напоминая, что он — Режиссер, Писатель, Гений…,- говорила Остроумова позже.
Действительно, весь дом жил по ритму Левитина. Если из кабинета доносился стук пишущей машинки, семья автоматически переходила на шепот и цыпочки. С детьми помогала троюродная тетя Ольги, выписанная из уральской деревни.
— Мыха-аил! — гремел ее бас на всю квартиру, кода она звала «барина» к столу» — Идыте кушать щы!
КОГДА МУЗА НЕ ЖЕНА
Работа у режиссера шла неровно, и Остроумовой приходилось много играть, чтобы обеспечивать семью. Из ТЮЗа она перешла в легендарный Театр на Малой Бронной, где тогда царил Анатолий Эфрос. Правда, у него уже была муза — Ольга Яковлева, потому Ольгу он долго обходил стороной, пока, наконец, не доверил ей роль в спектакле «Веранда в лесу».
Но через десять лет, спасаясь от разваливающейся на глазах» Бронной», она перешла в Театр имени Моссовета. Уход Остроумовой совпал с изгнанием оттуда Эфроса, чье противостояние с директором Ильей Коганом превратило театр в поле боя.
Нужно отметить, что Остроумова блестяще справилась с ролью. Конечно, она не сумела взорвать сцену эксцентрикой, как Любовь Полищук, зато заворожила ее своей глубиной. Ее героиня не кричала, она шептала. Не играла напоказ, а проживала. Зрители увидели другую грань пьесы. Но сам Левитин, кажется, так и не оценил эту интерпретацию…
