— Ну что, гений, — усмехнулась Наташа, закончив куплет, — теперь понял, почему меня в картину взяли? Не только лицом вышла…
Филатов, растерянно прижимая гитару к груди, пробормотал:
— Да я ж не соревноваться пришел…
— А зачем тогда? Чтобы я в слезах бросилась тебе на шею? Извини, но в жизни не так, как в твоих стихах…
АШХАБАДСКИЕ БУДНИ
Леонид Филатов появился на свет в послевоенной Казани в самой обычной семье. Отец, Алексей Еремеевич, копал землю в прямом смысле, работая геологом. Мать, Клавдия Николаевна, трудилась на заводе.
Познакомились они в военные годы. После Победы сыграли свадьбу, а в 1946 году родился Леня. Но семейная жизнь не задалась. Геологу чаще приходилось уезжать в командировки. Все заботы легли на мать, которая после смены на заводе еще успевала и по хозяйству, и за ребенком присмотреть.
Когда мальчику стукнуло пять, родители поняли, что дальше так жить нельзя, и развелись. Для маленького Филатова это не стало трагедией. Он уже привык, что папа больше существует в рассказах, чем в реальности.
После развода Клавдия Николаевна махнула рукой на Казань. Уж слишком многое там напоминало о неудавшейся семейной жизни. Прихватив сына и нехитрый скарб, она рванула в Ашхабад, где было хоть немного теплее. И в прямом, и в переносном смысле.
Жили они по-спартански. Мать крутилась, как белка в колесе: днем на работе, вечером за учебниками (заочно получала экономическое образование). Леня был предоставлен сам себе. Целыми днями пропадал во дворе, где и получил настоящее жизненное образование: мальчишеские драки, первая влюбленность в соседскую девочку, походы на базар за дешевыми дынями.
Учился он легко, почти не напрягаясь. В четвертом классе случилось невероятное. Мальчишке выделили путевку в «Артек». Не за особые заслуги, как думали соседи, а просто повезло. Кто-то из отличников отказался, и путевку отдали способному, но не самому прилежному Филатову.
— В «Артеке» я впервые понял, что можно жить иначе, — вспоминал позже Леонид Алексеевич. — Там были душевые с горячей водой и булочки с повидлом. После этого я целый год вел себя примерно, надеясь еще раз туда попасть.
Но больше его во всесоюзный лагерь не пустили. То ли мать не смогла собрать нужные справки, то ли сам Леня быстро вернулся к своей привычной дворовой жизни.
ПЕРВЫЕ ЛИТЕРАТУРНЫЕ ОПЫТЫ
В Ашхабаде Леонид неожиданно для себя увлекся стихами. Сначала это были простенькие рифмы в школьную стенгазету. Потом пошли острые и злободневные басни. Сюжеты парнишка выискивал везде: в газетных заметках, в обрывках радиопередач, в разговорах соседей во дворе.
Клавдия Николаевна, хоть и замотанная работой и учебой, заметила это увлечение. Однажды, не сказав сыну, она засунула в сумку его потрепанную тетрадку и отнесла в редакцию «Комсомольца Туркменистана».
Через неделю Филатовым пришло оттуда письмо.
— Ленька, это тебе! — крикнула мама, смахивая с лица заводскую пыль.
Мальчик, до этого возившийся с дворовыми ребятами, влетел в квартиру, как ураган и дрожащими руками вскрыл конверт. Внутри лежали два экземпляра свежего номера «Комсомольца Туркменистана» и короткая записка от редактора: «Товарищ Филатов! Ваши басни приняты к публикации. Ждем новых работ. Прилагаем квитанцию на гонорар — 7 рублей.»
Леня осторожно развернул газету. И вот они, его строчки, напечатанные аккуратными столбиками. Внизу скромно значилось: «Леонид Филатов, 13 лет».
— Ну что, поэт? — улыбнулась мать, наблюдая, как сын то бледнеет, то краснеет.
Но ответа не дождалась. Ее сын уже мчался во двор хвастаться соседским ребятам, сжимая в руке драгоценный номер газеты.
Позже выяснилось, что редактор сначала не поверил, что автору действительно 13 лет. Решил, что это псевдоним какого-нибудь взрослого сатирика. Пока Клавдия Николаевна не пришла с метрикой в редакцию…
И СНОВА ПЕРЕЕЗД
Через два года жизнь снова закрутила Филатовых в своем водовороте. Клавдия Николаевна решилась на переезд в Пензу, поближе к родне. Город встретил их скромными перспективами, но хотя бы не приходилось начинать все с нуля.
К окончанию школы Леонид твердо решил: его дорога лежит во ВГИК. В мечтах он уже видел себя новым Тарковским, но судьба приготовила сюрприз. Приехав в Москву с небольшой суммой денег в кармане, он столкнулся с жестокой реальностью: режиссерский факультет начинает прием только через месяц, а кровных хватит максимум на две недели скромной жизни в столице.
— Либо возвращаться домой, либо менять планы, — думал он, бродя по коридорам института, перебирая в кармане последние пятаки.
Но судьба внезапно подкинула шанс. В буфете он случайно столкнулся с таким же провинциальным пареньком, который нахваливал «Щуку»
— Да брось ты этот ВГИК! Тут одни блатные, — размахивая бутербродом с докторской, не унимался тот.
— Я ж не актер, — скептически хмыкнул Филатов.
— А кто сейчас актер? — засмеялся тот. — Я вот мечтал быть трактористом, а теперь в артисты подался. В деревне сказали, у меня талант, я на свадьбах лучше всех частушки орал!
Леня задумчиво потер подбородок:
— Ну ладно… Только если спросят, я басни свои читать буду, не монологи.
— Да хоть гимн Советского Союза наизнанку! — уже тащил его за собой приятель. — Главное, чтоб с душой!
Оказалось, попробовать стоило. На прослушивании парень так едко прочитал свою сатирическую басню про бюрократов, что комиссия хохотала до колик.
— Вот вам и не актер, — позже усмехался он, получая студенческий билет.
ЧУТЬ НЕ ОТЧИСЛИЛИ
Группа в «Щуке» собралась звездная: Русланова, Кайдановский, Дыховичный. Но Филатов быстро понял, что зубрежка системы Станиславского не для него. Он пропускал занятия, предпочитая библиотеке московские подворотни, где наблюдал за людьми… Искал материал для будущих персонажей.
К концу первого семестра педсовет потирал руки, готовя приказ об отчислении.
— Ваш Филатов — это же сплошное ЧП! — возмущались преподаватели.
Но руководитель курса Вера Львова вдруг встала горой:
— Отчислите его, потеряете единственного по-настоящему живого актера на курсе.
Авторитет прославленной актрисы перевесил. Леонид остался, но учебу так и не полюбил. Продолжал собирать жизненные истории, которые потом превращались в его знаменитые сатирические произведения. Как говорил сам Филатов:
— Я не прогуливал. Я проходил практику на московских улицах.
ЛЮБОВНЫЕ СТРАДАНИЯ
Когда на экраны страны вышла комедия Гайдая «Кавказская пленница» вся страна влюбилась в озорную комсомолку Нину. Запала она в душу и Лене. Каково же было его удивление, когда через некоторое время Наталья Варлей появилась в коридорах «Щуки».
Все вокруг шептались:
— Смотрите, это же та самая Варлей!
Филатов стоял в стороне и кусал губы. Он прекрасно понимал, что шансов у него — ноль. Красавица из культового фильма и он, худой нескладный паренек из провинции. Хотя в глубине души все же надеялся: вдруг она разглядит в нем что-то особенное? Ведь не зря же судьба привела ее именно в их училище…
Однажды даже устроил целый спектакль. Друзья заманили Наталью в пустую аудиторию, где Филатов с гитарой исполнил для нее песню собственного сочинения.
Реакция была неожиданной Варлей, сама обладавшая прекрасным голосом, вежливо похлопала и… спела в ответ.
— Ну что, гений, — усмехнулась девушка, закончив куплет, — теперь понял, почему меня в картину взяли? Не только лицом вышла…
Филатов, растерянно прижимая гитару к груди, пробормотал:
— Да я ж не соревноваться пришел…
— А зачем тогда? Чтобы я в слезах бросилась тебе на шею? Извини, но в жизни не так, как в твоих стихах.
Это был изящный, но беспощадный «отворот-поворот». А когда через пару дней она пришла в училище под руку с Колей Бурляевым, Филатов понял: битва проиграна.
Неразделенная любовь к Наташе вылилась у Леонида в десятки стихотворных строк. Он заполнял тетради то едкими эпиграммами, то пронзительными лирическими стихами, но ни одно из них так и не дошло до адресата. Учебные занятия отошли на второй план. Парень мог часами сидеть в углу аудитории, уткнувшись в потертую тетрадку.
Но юношеская страсть, к счастью, оказалась не вечной…
