У нее было две черты, которые отличали ее от сонма милашек-актрис, которые мечтали окрутить режиссера или хотя бы его ассистента.
Первая черта – это аристократическая красота, которая выделяла ее из типажа советского кино 60-х (нарочито «миленькая» внешность, как у звезд тех лет – Фатеевой, Кустинской, Марченко, Варлей и др).
И вторая черта – характер под стать внешности – своенравный, горделивый. Словно бы даже артистократический, как и ее внешность.
4 апреля 1928 года в еврейской семье врача-инфекциониста Авраама Пейсаховича и его супруги Эсфири Исааковны родилась дочь. Родители дали ей имя Эллина; из-за опечатки паспортистки одна буква л потерялась.
Отец желал, чтобы дочь пошла по его стопам и поступила в мед, но военные годы наложили свой отпечаток: девушка поработала санитаркой в эвакуационном госпитале. После этого для себя поставила на медицине крест.
Итак, Элина стала студенткой Киевского театрального института.
И тут надо понимать, что профессия артиста подразумевает умение подстраиваться под людей. Под сварливых коллег, под властных режиссеров, под болтливых газетчиков, да даже под зрителей, которые редко обладают чувством такта и лезут обниматься при встрече.
У Элины этого умения подстраиваться под людей не было от слова «совсем».
Если ей что-то не нравилось, она могла свободно влепить пощечину. Никогда не молчала на подколки, всегда могла за себя постоять.
Когда в Киевском институте она зарядила пощечину одному из уважаемых педагогов, ее попросили перевестись в Харьковское училище (кстати, там примерно в тот же период и Гурченко училась). На такое предложение Быстрицкая заявила, что она утопится в Днепре.
Вот такой характер у нее был уже в студенчестве.
В современном мире такое поведение психологи бы назвали «умением отстоять свои границы». Я думаю, гораздо хуже быть мямлей и не уметь постоять за себя. А у Быстрицкой было наоборот: ее проблемой стало умение постоять за себя слишком хорошо. В 50-е гг в Советском Союзе такой вот индивидуализм играл против своей обладательницы.
На общем собрании девушку исключили из комсомола, сокурсники устроили ей бойкот, ждать хорошего распределения не приходилось.
Распределили Быстрицкую в Херсонский драматический театр. Главреж Павел Морозенко назначил ей личную встречу в ресторане, куда Элина идти отказалась, а на следующий день пошла в Министерство образования, где попросила другое назначение. Ей отказали.
Тогда Элина пошла ва-банк, в тайне ото всех добилась прослушивания у режиссера Завадского, благо его театр Моссовета гастролировал в тот момент в Киеве. Завадский пригласил Быстрицкую в Москву, но вовремя подсуетившиеся сокурсники Элины накатали ему письмо, выставив в нем девушку почти сумасшедшей.
То есть вы представляете, Элина была еще по сути никому неизвестной выпускницей, а вокруг нее уже такая опала была и ее настолько топили ее «товарищи».
Перепуганный Завадский отказал.
Гонимая ветрами судьбы Быстрицкая очутилась в Вильнюсском русском драматическом театре.
Отдельно стоит написать о конфликте с Сергеем Бондарчуком. Элина в своей манере дерзко ответила ему еще в студенческие годы (когда снималась в Киеве в эпизодической роли в фильме «Тарас Шевченко» (1951):
«Он себе что-то позволил, я сейчас уже даже не вспомню, что именно. А я огрызнулась. И все, больше ничего. Может быть, у Бондарчука после этого появились какие-то подспудные мысли — точно сказать не могу».
Когда их снова свела судьба, Бондарчук уже имел вес в кинематографе. И он прекрасно помнил Элину и ее характер. Съемки «Неоконченной повести» (1954), в которой Быстрицкая и Бондарчук сыграли влюбленных, напоминали военные действия. Элина рыдала и ставила условия режиссеру, Бондарчук по-мужски презрительно молчал.
Бурную деятельность Быстрицкая развернула в борьбе за роль Аксиньи в «Тихом Доне» (1958) удивительным образом обойдя, ладно бы Эмму Цесарскую, но и саму Нонну Мордюкову!
Быстрицкая напросилась на пробы сама, и Герасимов счел их неудачными. Продавил кандидатуру Быстрицкой сам Шолохов. Как сказала Быстрицкая: «Благодаря его слову, вопрос отпал».
Так что характер характером, гордость гордостью, а когда ей было выгодно, она умела и просочиться куда надо, и заступников-благодетелей найти.
Мордюкова не простила Аксиньи Быстрицкой, прошипев на премьере: «А ты все-таки сыграла, проклятая!»
Это забавно, но после выхода «Тихого Дона» Быстрицкая поссорилась и с Шолоховым, которому начала регулярно выговаривать за его пьянство, а его эти поучения раздражали.
Прояви она жизненную мудрость в духе «Ну да, Шолохов пьет, зато он мне выбил самую кассовую роль в моей жизни, так может я ему не буду диктовать, как ему жить?», все могло бы сложиться иначе.
Потом выплыл на свет конфликт с Людмилой Хитяевой. Насмешничала Быстрицкая и над Петром Глебовым, который играл Григория Мелехова. Он ей, видите ли, стариком казался.
В 1960 году на съемках фильма «Русский сувенир», в котором партнершей Быстрицкой по съемкам стала признанная звезда Любовь Орлова, разгорелся новый конфликт. Элина заявила, что Любовь Орлова слишком стара для ее роли, что игра Орловой тяжкое зрелище.
С 1967 по 1990 Быстрицкая не снималась вообще. Хотя на кинокарьере де-факто был поставлен крест, у нее оставался театр; там она тоже проявляла характер, и когда в 1988 руководителем стал Юрий Соломин, он оставил ее без ролей.
Всю жизнь на Быстрицкую заглядывались другие мужчины. Но и в этой сфере жизни она проявляла принципиальность: раздавала пощечины приставучим, надоедливым мужчинам.
27 лет мужем Быстрицкой был сотрудник Министерства внешней торговли СССР Николай Кузьминский. Он баловал жену: у нее были любые заграничные наряды, косметика, аксессуары. Развод состоялся в 1985 году. Принципиальная Быстрицкая не смогла простить мужу измены.
Детей она из-за тяжелого военного детства иметь не могла, новой семьи после развода создать не получилось.
В последние месяцы за артисткой ухаживала ее сестра Софья Шегельман, уволившая сиделок родственницы и ее помощницу Ксению Рубцову, обвиняемую в воровстве. Шегельман де-факто погрузила свою сестру в информационный вакуум, который был для Элины Авраамовны тяжелее всего и, скорее всего, ускорил ее кончину.
