— Опять тебя твой Лазарев опекает? — ворчал Ромашин, мрачно ковыряя вилкой котлету в театральной столовой. — То чай принесет «чтобы не простудилась», то сценарий подскажет, то кофточку накинет…
— Он просто внимательный, — пожимала плечами Света.
— Внимательный, — передразнил Толя. — Да он за тобой как тень ходит!
БЛОКАДНОЕ ДЕТСТВО
Самые ранние детские воспоминания Александра Лазарева были связаны с блокадным Ленинградом. Трехлетний малыш, еще не понимавший ужаса происходящего, запомнил холодную темную квартиру, где постоянно хотелось есть. Он видел, как слабели и умирали его близкие, как родители отдавали ему свои скудные пайки.
Лишь в 1943 году Лазаревым удалось вырваться из блокадного кольца. Поначалу Сергей Николаевич и Олимпиада Кузьминична хотели вывезти по Дороге жизни только сына, но им повезло. В эшелоне до Оренбурга нашлось место и для них. Здесь в семье родился младший сын Юрий. А окрепший Саша впервые за долгое время почувствовал себя в безопасности.
После снятия блокады они вернулись в Ленинград. Полуразрушенный город встретил их пустыми глазницами выбитых окон и тяжелым туманом, скрывавшим очертания уцелевших домов и мостов. Воздух был пропитан запахом гари и сырости, а под ногами хрустели осколки стекла вперемешку с щебнем.
К счастью, для Лазаревых жизнь в родном городе началась не с нуля. Их дом не пострадал, а стоял таким же, каким они оставили его год назад. Только потемневший от пыли и дождей. Оконные стекла были целы. И даже занавески, пожелтевшие от времени, все еще висели на своих местах.
Жизнь семьи медленно, но неуклонно возвращалась в привычное русло. После войны Саша пошел в школу, где за партой с вырезанными ножичком буквами сидели такие же худые, но уже не испуганные дети. А после уроков мальчишка бежал в театральный кружок — туда, где можно было на время забыть про очереди за хлебом и продуктовые карточки.
Родители, хоть и с трудом, но выкраивали время, чтобы посетить выступления сына. Сергей Николаевич громко аплодировал, а Олимпиада Кузьминична незаметно вытирала ладонью глаза, когда ее мальчик в самодельном костюме читал со сцены стихи.
АВАНТЮРА
К окончанию школы Александр еще не знал, куда податься. Но когда в Ленинград приехала приемная комиссия Школы-студии МХАТ, вместе с приятелем Толей Ромашиным, с которым когда-то бегал в один театральный кружок, решил попытать счастья.
Друзья отнеслись к этой затее как к авантюре. Ну кто они такие, ленинградские мальчишки, чтобы поступать в главную театральную школу страны?
— Ты представляешь, нас могут взять? — нервно теребя в руках потрепанный сборник Чехова, прошептал Толя.
— Да брось, — махнул рукой Саша. — Максимум посмеемся потом над своими потугами. Хотя… — он задумался, — вдруг там и правда увидят в нас что-то эдакое?
К удивлению друзей, когда огласили списки принятых, оба услышали свои фамилии.
— Лазарев… Ромашин… — Толя схватил друга за рукав. — Сашка, это же мы!
— Не может быть… — Александр растерянно озирался. — Наверное, просто однофамильцы.
— Да нет же, смотри! — Толя тыкал пальцем в список. — Лазарев Александр Сергеевич, Ромашин Анатолий Владимирович. Это точно мы!
Они стояли, не веря своим глазам, пока к ним не подошел седовласый педагог:
— Ну что, новобранцы, готовы к тяжелой учебе? Москва вас уже ждет
ТАЛАНТЛИВЫЙ СТАТИСТ
Окончив учебу, Александр вернулся в Ленинград. Но Театр комедии, куда он стремился попасть, ответил сухим отказом:
— Ваше амплуа занято. Недавно взяли актера с похожей фактурой.
Эти слова больно ударили по самолюбию начинающего артиста. А тут еще и личная жизнь не клеилась. Девушка, которая четыре года писала ему письма в Москву, вышла замуж за другого.
Раздосадованный отказом, Лазарев собирал чемодан для возвращения в столицу, когда раздался звонок от бывшей сокурсницы. Ей требовался партнер для постановки в Театре Маяковского. Александр согласился помочь, скорее из вежливости, чем всерьез надеясь на что-то.
На пробы он шел спокойно, почти равнодушно. Но во время показа произошло нечто неожиданное. Маститый режиссер Николай Охлопков вдруг заинтересовался не главной исполнительницей, а скромным статистом. После пятиминутной беседы Александру предложили место в труппе. Так решилась его судьба. Обратный билет в Ленинград не понадобился.
Дипломированному артисту выделили место в театральном общежитии, а соседями оказались такие же начинающие актеры: Евгений Урбанский и тот самый Толя Ромашин, с которым они когда-то вместе поступали.
По вечерам друзья до хрипоты спорили о системе Станиславского, репетировали этюды, помогая друг другу оттачивать мастерство. И строили планы на будущее: простые, человеческие, без тени мысли о том, что совсем скоро их имена станут известны всей стране.
ВОСХОЖДЕНИЕ ЗВЕЗДЫ
На сцене «Маяковки» Лазарев сразу же получил несколько знаковых ролей, что было большой редкостью для новичка. Режиссера покорила его удивительная способность к перевоплощению. Александр не играл своих персонажей, а буквально проживал их жизни.
Постановка Охлопкова «Иркутская история», в которой молодому актеру досталась роль Виктора, стала настоящей театральной революцией. Режиссер-новатор сумел создать удивительный синтез драмы, музыки и хореографии. Артисты не просто играли, а пели и танцевали под аккомпанемент четырех роялей.
Но главным сценическим открытием стал подиум, протянувшийся через весь зрительный зал. Когда Лазарев и другие исполнители выходили по нему, оказываясь на уровне глаз публики, это производило ошеломляющее впечатление.
После оглушительного успеха «Иркутской истории» о молодом актере заговорили как о сложившемся мастере. Когда театр возглавил Андрей Гончаров, он вызвал Лазарева к себе в кабинет.
— Ну что, глыба советской сцены, — улыбнулся режиссер, разглядывая смущенного актера, — как вам работается у нас?
— Спасибо, Андрей Александрович, — растерянно ответил Лазарев, — только я не совсем понимаю…
— Что «глыба»? — перебил его худрук. — Да бросьте скромничать! После вашего Виктора весь театральный Ленинград на ушах стоял.
Высокий (почти двухметровый), статный, с выразительной пластикой и удивительной способностью к перевоплощению, Лазарев стал настоящей легендой «Маяковки».
В его театральной биографии целая галерея незабываемых образов: Дон Кихот в первом советском мюзикле «Человек из Ламанчи», где он удивительно тонко передал трагикомичность образа; революционер Карлос Бланко в «Венсеремос!», сыгранный с такой страстью, что зрители верили: перед ними настоящий борец;
уникальный случай в «Гамлете», где Лазарев воплотил сразу шесть разных персонажей, мгновенно переключаясь между образами.
ЗА КУЛИСАМИ СЛАВЫ
Несмотря на растущую популярность и внимание поклонниц, Александр все чаще ощущал одиночество. Театральные подъезды, заваленные цветами, восторженные взгляды после спектаклей… Все это оставалось там, за кулисами. А дома его ждала пустота.
Женщины влюблялись в его сценические образы, в блеск софитов, в сам факт знакомства со знаменитостью. Но стоило им узнать его поближе, живого, неидеального, устающего после репетиций, их пыл быстро угасал. Лазарев понимал: им нужен был не он сам, а его слава.
А ему так хотелось простого человеческого тепла. Чтобы кто-то ждал его не с восторгом, а с обычным «Как дела?» и горячим ужином.
Белокурую Светлану Немоляеву он заметил почти сразу, как пришел в театр Маяковского. Девушка выделялась не только внешностью. В ней чувствовалась та особая «порода», которую сразу узнаешь у людей, выросших в творческой среде.
Ее отец, Владимир Немоляев, работал режиссером на «Мосфильме», мать — звукооператором. Сама Света впервые попала в кадр еще пятилетней девочкой в фильме «Близнецы». Потом были съемки вместе с братом в отцовской комедии «Счастливый рейс». В картине снимались настоящие мэтры: Николай Крючков, Михаил Жаров, Вера Орлова, которые часто бывали в доме Немоляевых.
Поэтому дети с детства вращались в мире кино: семейные разговоры за ужином, просмотры рабочих материалов, обсуждения сценариев… Другой жизни они просто не представляли.
В театре между Лазаревым и Немоляевой поначалу сложились дружеские отношения. Девушка в то время встречалась с Толей Ромашиным. Саша же, хоть и симпатизировал ей, не вмешивался. Но постепенно его настойчивые знаки внимания сделали свое дело.
— Опять тебя твой Лазарев опекает? — ворчал Ромашин, мрачно ковыряя вилкой котлету в театральной столовой. — То чай принесет «чтобы не простудилась», то сценарий подскажет, то кофточку накинет…
— Он просто внимательный, — пожимала плечами она.
— Внимательный, — передразнил Толя. — Да он за тобой как тень ходит!
Постепенно эти маленькие знаки внимания стали для Светланы чем-то большим, чем просто дружеская забота. И вскоре они поженились.
«ВСЕ, С МЕНЯ ХВАТИТ!…»
Первое время молодые жили у родителей Светланы на Плющихе. Только через три года им дали отдельную комнату в коммуналке. Кстати, в доме напротив театра, что было очень удобно.
К тому времени у Лазарева уже случился кинодебют в фильме «Вольный ветер». Вообще, принято считать, что в кино актеру так и не удалось раскрыться полностью, в отличие от театра, где он создал множество ярких образов. И все же две его кинороли стали заметными. Это физик Электрон в «Еще раз про любовь» и чеховский герой в «Цветах запоздалых».
Особенно запомнилась зрителям мелодрама «Еще раз про любовь», где Лазарев играл вместе с Татьяной Дорониной. Его герой — обаятельный физик, влюбленный в стюардессу Наташу, получился настолько убедительным, что даже Светлана, обычно спокойно относившаяся к работе мужа, не могла обуздать свою ревность.
— Все, с меня хватит! Я больше не могу на это смотреть… Саш, ну как ты так смотришь на нее? — закрывая ладонью глаза во время самых проникновенных сцен, не раз говорила она ему. — Я же знаю, что это роль… Но эти твои взгляды!
— Это же Евдокимов смотрит, а не я. Хочешь, научу тебя таким же глазами на меня смотреть? — растягиваясь в кресле, посмеивался Лазарев.
— Вот еще! — фыркала она, но уголки губ предательски подрагивали. — Лучше скажи, где ты научился так… так влюбленно вздыхать?
— У тебя, — неожиданно серьезнел он, беря ее руку. — Разве не замечала? Когда ты входишь в комнату, у меня автоматически включается «режим Евдокимова».
Фильм действительно стал невероятно популярным. За первый год проката его посмотрели 37 миллионов зрителей. Во многом такой успех был заслугой Лазарева. Со временем Немоляева, конечно, пересматривала картину. И не раз! Особенно в моменты грусти и тоски по мужу.
После премьеры к Лазареву пришла настоящая слава. Супруга в шутку запрещала ему даже ходить за продуктами.
— Вдруг встретишь поклонницу с батоном колбасы в руках?- смеялась она.
А он и не возражал. Александр действительно прислушивался к советам своей Светы во многих бытовых вопросах. И это его нисколько не смущало. Но когда речь заходила о принципиальных вещах, например, о выборе ролей или творческих решениях, он твердо отстаивал свою позицию.
К тому времени в семье уже подростал сын Саша. Мальчик часто болел, поэтому семье пришлось нанять няню. Бабушки и дедушки тоже любили посидеть с внуком. Когда у Лазаревых появилась дача, все вместе они часто уезжали туда на выходные. Это было их тихое семейное счастье.
Александр Сергеевич, несмотря на свою бешеную популярность, оставался простым и душевным человеком. За полвека работы в театре он ни с кем не испортил отношений. Коллеги вспоминали, что даже в самых горячих творческих спорах он умел сохранять уважение к оппоненту.
Да и за те же совместные годы жизни с женой не утратил ни нежности, ни внимания. В их доме всегда царила особая атмосфера. Без показной роскоши, но с теплом и взаимным пониманием.
— Мы со Светой как два дерева, что срослись корнями, — говорил он в интервью.
Когда же коллеги рассказывали о своих ссорах, изменах, разводах, Лазарев лишь сожалеюще качал головой, не понимая, как можно променять семью на что-то другое.
После 60 лет здоровье актера начало сдавать. Врачи находили проблемы с сердцем. Но народный артист отшучивался, говоря, что его сердце давно принадлежит жене. После нескольких приступов ему сделали операцию, и на время пришлось оставить работу.
На майские праздники 2011 года Лазаревы, как обычно, уехали на дачу. В ночь на 2 мая Александр Сергеевич ворочался в постели. Что-то беспокоило, но он не придал значения легкому недомоганию. Утром попросил жену дать ему поспать подольше, пока она занималась привычными делами.
Когда актриса зашла в спальню проведать мужа, ее встретила неестественная тишина. Он лежал с закрытыми глазами, будто спал, но дыхания уже не было. Врачи, приехавшие по вызову, только развели руками. Тромб оборвал жизнь 73-летнего народного артиста мгновенно, без мучений.
Сегодня Светлана Владимировна живет заботами о сыне и внуках. И продолжает работать. Не столько по необходимости, сколько потому, что сцена остается для нее последней нитью, связывающей с тем миром, где они с мужем были так счастливы. В гримерке до сих пор висит его портрет. А перед каждым выходом на сцену она мысленно спрашивает у него совета, как делала это все 50 лет.
