Джигарханян, не понимая истинной причины изменений в поведении Ванновской, винил во всем себя и терзался чувством вины… Однажды после спектакля она задержала Армена в гримерке:
— Я жду ребенка, — тихо сказала Алла, глядя куда-то мимо. — Нашего ребенка…
НЕДОСТАТОК, СТАВШИЙ ГЕНИАЛЬНОСТЬЮ
Армен Джигарханян родился осенью 1935 года в Ереване. Отец будущего актера ушел из семьи, когда мальчику едва исполнилось три месяца. Мать одна воспитывала ребенка, став для него опорой, поддержкой и главным учителем в жизни.
Война, лишения, тяжелые послевоенные годы — ничто не могло сломить Елену Васильеву. Она не жаловалась, не роптала. А просто жила, день за днем, вкладывая в сына все, что могла: любовь, дисциплину, веру в лучшее.
Именно она привела его в театр впервые. Вместе они пересмотрели все спектакли, которые шли в послевоенном Ереване. Именно здесь, в полумраке зрительного зала, среди потертых кресел, у мальчика проснулась любовь к сцене.
Окончив школу, Армен не сомневался в выборе пути, хотя учителя и знакомые считали актерскую профессию недостойной серьезного человека. Да и Москва встретила провинциального мечтателя холодным приемом. Педагоги ГИТИСа, едва услышав его речь, развели руками:
— С таким акцентом у нас делать нечего.
Кто бы мог подумать тогда, что через несколько лет именно этот «недостаток» станет визитной карточкой Джигарханяна? Что начинающие актеры будут пытаться копировать его неповторимую манеру речи, а зрители — узнавать любимого артиста с первого произнесенного слова.
ВСЕ, ЧТО НЕ ДЕЛАЕТСЯ, ВСЕ К ЛУЧШЕМУ
Возвращение в Ереван могло бы стать для Армена поражением, но превратилось в новый старт. Молодой человек смог устроиться помощником оператора на киностудию «Арменфильм».
— Все, что ни делается, все к лучшему,- поддержала тогда сына Елена Васильевна.
Материнские слова, казавшиеся тогда обычным утешением, оказались пророческими. Год спустя, блестяще выдержав вступительные испытания, Армен переступил порог Ереванского художественно-театрального института. В этих стенах его ждала встреча, определившая и творческую судьбу — знакомство с Эдмоном Кеосаяном, тогда скромным студентом, а в будущем — мастером режиссуры.
Уже на первом курсе Джигарханян вышел на большую сцену. Один из актеров Русского Драматического театра срочно уезжал и предложил ему заменить его в крошечной роли спектакля «Иван Рыбаков». Всего одна фраза «Товарищ капитан, вам телефонограмма» была произнесена с таким мастерством, что, когда основной исполнитель вернулся, труппа единогласно решила: молодой актер должен остаться.
Вскоре Армен уже играл во всех постановках, вызывая восхищение коллег, зрителей и театральных критиков. Местные газеты наперебой писали о новом таланте, а билеты на спектакли с его участием раскупались за считанные часы. Особенный ажиотаж вызвала роль начинающего артиста в шекспировском «Ричарде». На представления с его участием съезжались театралы со всей Армении.
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
В этот же период наш герой впервые по-настоящему влюбился. Его избранницей стала прима труппы Алла Ванновская — утонченная, талантливая, искушенная в жизни женщина. Между ними пролегала целая пропасть. Она была старше на 14 лет, замужем и воспитывала сына. Но для 21-летнего Джигарханяна никаких преград не существовало.
— Эта женщина ворвалась в мою жизнь, как ураган, — вспоминал он позже.
Вот только за красивым романом скрывалась трагическая правда. Алла тщательно скрывала от возлюбленного свое страшное наследство — неумолимо прогрессирующую хорею Гентингтона. «Пляска святого Вита» уже начала свою разрушительную работу в ее организме, вызывая нервные подергивания и странности поведения, которые окружающие списывали на творческую натуру артистки.
А тут еще и стремительно растущая популярность Армена обрушилась на их отношения как снежный ком. Толпы поклонниц, восторженные письма, приглашения на творческие вечера — все это вызывало у Аллы мучительные приступы ревности.
Ее болезнь, усугубленная эмоциональными переживаниями, прогрессировала с пугающей скоростью. На репетициях коллеги не раз замечали, как ее пальцы непроизвольно дергаются, как вдруг меняется почерк в ролях, как временами сбивается речь. Но больше всего пугали внезапные перепады настроения: от безудержного веселья до глухой апатии.
Армен, не понимая истинной причины этих изменений, винил во всем себя и терзался чувством вины… Но болезнь Ванновскую не остановила. Однажды после спектакля она задержала его в гримерке:
— Я жду ребенка, — тихо сказала Алла, глядя куда-то мимо. — Нашего ребенка.
Он замер, не сразу осознавая ее слова. В голове пронеслось: «Как? Почему сейчас?» Ведь в последнее время они почти не виделись. Алла то избегала его, то, наоборот, цеплялась с необъяснимой яростью.
— Это… это же прекрасно, — наконец выдавил Армен, пытаясь поймать ее взгляд.
Женщина лишь нервно сжала руки, и пальцы ее дернулись в том самом порыве, которое в последнее время появлялось все чаще.
— Да, прекрасно, — безрадостно повторила она.
СТРАННЫЙ БРАК
На официальном браке настояла Елена Васильевна. Узнав о положении Аллы, она тут же призвала сына к ответственности:
— Ребенку нужен отец! Хочешь ты этого или нет, но вы должны пожениться!
Для Армена материнское слово всегда было законом. Перед самыми родами они расписались, но назвать это счастливым союзом было нельзя. Молодые продолжали жить порознь. Армен с матерью. Алла в комнате, доставшейся после развода с первым мужем, где растила еще и старшего сына.
Формальность этих отношений становилась все очевиднее — их связывало лишь ожидаемое дитя и театральная сцена.
Родившуюся дочь решено было назвали Леночкой, в честь Елены Васильевны. Армен исправно навещал малышку и жену, привозил деньги, лекарства. Когда же болезнь окончательно приковала Аллу к постели, полностью взял на себя их содержание.
Сердце новоиспеченного отца просто разрывалось при виде маленькой дочки, такой беззащитной в этом непростом мире. Но посвятить ей всего себя не мог. Нужно было работать, хвататься за любые роли, соглашаться на все предложения. Коллеги удивлялись такой одержимости:
— Джигарханян, ты когда-нибудь отдыхаешь?
— На том свете высплюсь, — отшучивался он.
Такими темпами актер очень быстро стал знаменитостью в родном городе. Да и вживался в роль так, что зрители после спектаклей долго не расходились, аплодируя стоя. Казалось, в этом бешеном ритме он пытался заглушить и боль, и тревогу, и то щемящее чувство вины, которое не оставляло ни на минуту.
КИНО
А еще его неудержимо манил мир кинематографа, хотя первые роли в кино не принесли ему славы, а фильмы прошли почти незамеченными. Армен не отчаивался. Каждая новая работа становилась для него бесценной школой мастерства.
Своим настоящим кинодебютом он всегда считал драму «Здравствуй, это я!». Фильм, созданный для престижного Каннского кинофестиваля, не взял наград, но совершил нечто большее — открыл ему двери в большой кинематограф.
Увидев работу Джигарханяна, столичные режиссеры ахнули:
— Откуда такой самородок?
Особенно важным стало внимание Анатолия Эфроса, тогдашнего руководителя «Ленкома». Полученная от него телеграмма с приглашением работать в Москве заставила Армена забыть обо всем на свете.
Даже отчаянные попытки ереванской власти удержать любимца публики просторной квартирой, главными ролями и почетными званиями не имели успеха. Джигарханян знал одно: он должен ехать.
ЛИЧНАЯ ПРИЧИНА
Но существовала и другая, более личная причина, заставившая его отправиться в чужой город. Незадолго до приглашения Эфроса его сердцем завладела Татьяна Власова, заведующая литчастью театра, недавно прибывшая из Москвы.
Их роман развивался стремительно, хотя обстоятельства складывались непросто. Татьяна сожительствовала с режиссером, который был значительно старше и к тому же официально состоял в браке с другой женщиной. Влюбленные вместе путешествовали по разным городам, пока судьба не забросила их в Ереван. Здесь у пары родился сын Степан.
Нужно отметить, что Джигарханян и в молодости не обладал классической красотой: приземистая фигура, грубоватые черты лица, совсем не героическая внешность. Но стоило ему выйти на сцену, как все эти «недостатки» растворялись в магии таланта. Татьяна Власова, женщина тонкого художественного вкуса, не могла не поддаться этому обаянию.
Их роман начался с невинного, почти случайного разговора в театральных коридорах.
— Мне так скучно, — вздохнула как-то Татьяна, остановив Армена.
Он улыбнулся своей особенной улыбкой, от которой морщинки у глаз расходились лучиками:
— Знаю одно верное средство… Вам надо влюбиться.
— Но я уже влюблена, — внезапно призналась она, не отводя глаз. — В вас.
Этот пикантный момент стал точкой отсчета их бурного романа. В театре никто о нем не догадывался. Даже сожитель Татьяны, с которым она прожила много лет, видел лишь ее усталую улыбку по вечерам, но не замечал блеска в глазах по утрам.
А потом пришла та телеграмма.
— Эфрос зовет в Москву, – сказал Армен, разворачивая перед Таней заветную бумажку.
И она поняла: сейчас он уедет, а она останется здесь навсегда, с нелюбимым мужем, в опостылевшем городе, одна, со своей никому ненужной любовью, тоской и с невыплаканными слезами.
Джигарханян и правда молчал еще несколько дней, а потом неожиданно предложил:
— Поедешь со мной?
