В тот зимний вечер 1980 года Наталья Кустинская, облачённая в роскошную лисью шубу, ниспадавшую до самых пят, грациозно шествовала по перрону, опираясь на руку космонавта Бориса Егорова. В её изящных руках небрежно покоилась бутылка игристого вина и пышный букет цветов, а прохожие не могли сдержать восхищённых возгласов.
«Красная стрела» увозила актрису в Ленинград — на съёмки картины «Мой папа-идеалист», где ей предстояло воплотить на экране образ опереточной примы Сильвы. Любопытно, что в том же поезде оказалась и Наталья Варлей, исполнявшая главную роль. Между двумя Наташами мгновенно возникла тёплая дружба, скрасившая долгий путь в северную столицу.
После замужества с Егоровым кинокарьера Кустинской практически сошла на нет – актриса полностью погрузилась в роль светской львицы, ведя роскошный образ жизни. Их семья – Борис, Наталья и её сын Дмитрий – занимала шикарную квартиру в самом центре Москвы, где среди прочих атрибутов богатства был даже собственный домашний бассейн.
Егоров, страстный любитель светских раутов и приемов, сразу определил для супруги роль: быть безупречной хозяйкой и живым украшением их дома. У космонавта была одна особенность – он боготворил ухоженных, элегантных женщин и категорически не желал видеть жену в повседневном халате или домашних тапочках, даже в редкие моменты уединения.
Чтобы не разочаровывать мужа, Кустинская ежедневно проделывала целый ритуал: поднималась затемно, тщательно наносила макияж, надевала белокурый парик, облегающие брюки с яркой блузкой и, водрузившись на высоченные каблуки, шла готовить Егорову завтрак – всё ради того, чтобы соответствовать его идеалу.
Утром, проводив Егорова на службу, она тщательно наводила безупречный порядок в их просторной квартире, после чего отправлялась на оживленный рынок за свежими продуктами для вечернего приема. Вместе со своей преданной, уже немолодой няней, ставшей ей настоящей помощницей в домашних делах, Кустинская с увлечением готовила изысканные закуски и традиционные русские разносолы.
А когда наступал вечер, она преображалась — в элегантном вечернем платье, с бокалом изящного фужера в руке, она становилась душой компании, очаровывая именитых гостей Егорова: прославленных артистов, выдающихся ученых, легендарных покорителей космоса… Этот ритм жизни — будничная суета и блистательные вечера — повторялся изо дня в день…
После окончания совместных съемок встречи Кустинской и Варлей стали редкими, но теплая дружеская связь не прервалась — они регулярно общались по телефону, делясь новостями.
Особенно часто Варлей обращалась к подруге за советом, собираясь на кинофестивали: Кустинская помогала ей составить элегантный гардероб. Иногда они вместе выбирали новые наряды, а порой Наталья щедро одалживала подруге что-то из своей собственной коллекции модных туалетов, зная, что эти вещи помогут Варлей выглядеть безупречно.
В 1989 году Наталья Варлей столкнулась с чередой тяжёлых событий. Сначала её близкая подруга Наталья Кустинская, выгуливая собаку, получила серьёзную травму при падении и надолго оказалась прикована к больничной койке. А в это самое время муж Кустинской, космонавт Борис Егоров, познакомился со стоматологом Татьяной Вураки и в скором времени решил разорвать брак.
Совместную квартиру пришлось разменять: Егоров перебрался в просторный коттедж в Останкино, а его бывшая супруга вынуждена была поселиться в скромной двухкомнатной квартире.
Но самым болезненным ударом для Варлей стал поступок 19-летнего сына Кустинской — Димы, студента престижного МГИМО, которого она безумно любила. Несмотря на материнскую заботу, юноша предпочёл уйти из дома и поселиться с Егоровым в его новой семье.
Примечательно, что Борис воспитывал мальчика с трёх лет, став для него по сути вторым отцом: учил его водить машину, кататься на мотоцикле и горных лыжах… И всё же Варлей не могла смириться с его выбором:
«Для меня осталось полной загадкой, как Митя мог бросить мать, которая его обожала. Наташа осталась в полном одиночестве…»
Однако Кустинская не смогла долго оставаться одна. Уже через год она вышла замуж за профессора МГИМО Геннадия. Митя тоже создал семью, но его брак оказался несчастливым: ребёнок умер в младенчестве, а супруга, не справившись с горем, пристрастилась к алкоголю, что в итоге привело к разрыву.
В 1993 году Борис Егоров скончался от инфаркта, и судьба Мити круто изменилась. Ему пришлось вернуться к матери и её новому мужу Геннадию, который к тому времени уже лишился работы и погрузился в беспробудное пьянство.
Жизнь в этом доме была тяжёлой: помимо бытовых неурядиц и скудного бюджета, семье приходилось заботиться о старом доге — огромной собаке, требующей немалых средств на пропитание.
Особенно трагичной была ситуация самой Натальи Кустинской. Когда-то блистательная актриса, окружённая роскошью и обожанием поклонников, теперь, в зрелые годы, оказалась в унизительной бедности. Её жизнь, некогда наполненная блеском и вниманием, превратилась в борьбу за выживание.
Наталья Варлей в лихие 90-е сумела сохранить себя в профессии. Она озвучивала зарубежные фильмы, публиковала сборники поэзии, выступала в качестве ведущей концертов и даже вела передачу «Домашние хлопоты…» на РТР. Заработки были скромными, но хватало и на жизнь, и на то, чтобы поддержать близких в трудную минуту.
Однажды раздался звонок — в трубке рыдала Наталья Кустинская. Голос её дрожал: сын попал в беду, подсел на наркотики, а у неё самой не осталось ни копейки — даже на хлеб не было средств. Вот, как описала то время Варлей в своей книге:
— Не раздумывая, я бросилась помогать. Быстро собрала всё, что нашлось в доме из продуктов, захватила деньги и помчалась к ней. Когда мы встретились, передо мной стояла совсем другая Кустинская — в нелепом лохматом пальто, с отекшим лицом и красными от слёз глазами. От неё пахло алкоголем. Сердце сжалось от боли — прежде я не видела её такой… сломленной.
Варлей, будучи человеком глубоко верующим, заверила Кустинскую, что сделает всё возможное, чтобы помочь. Однако за Митю, по её словам, следовало не только помогать, но и усердно молиться… а ещё лучше — покрестить его. Чтобы убедить молодого человека принять христианский обряд, Наталья отправилась к нему домой.
То, что она увидела, потрясло её до глубины души. Запущенная, почти нежилая квартира… огромный, неухоженный дог. И сам Митя — в нём не осталось и следа от того крепкого, спортивного, красивого парня, который когда-то сыграл «короля класса» в «Чучеле» Ролана Быкова. Перед ней сидел исхудавший, почти прозрачный юноша с огромными, полными страдания и растерянности глазами…
Перед крещением Варлей отвела Дмитрия на исповедь. После разговора со священником тот вышел мрачнее тучи.
— Он вовсе не «начинающий», Наташа, — сказал батюшка. — Он уже давно и крепко сидит на тяжёлых наркотиках. Скорее всего, спасти его не удастся. Я знаю, о чём говорю — я видел такое. От этой отравы погиб мой собственный брат…
Но Варлей не собиралась сдаваться. Когда-то она не смогла помочь своему бывшему мужу, Володе Тихонову, который боролся с той же бедой. Теперь она отчаянно надеялась, что, быть может, ей удастся отмолить Митю…
А Кустинская… Она наотрез отказывалась верить в болезнь сына, упрямо твердя, что с ним всё в порядке. Просто нужно «немного подлечиться» — вот и всё. Но раз уж Наташа — его крёстная, значит, обязана найти деньги на лечение. И Варлей, стиснув зубы, начала обивать пороги кабинетов. Дошла даже до Госдумы. В конце концов, ей удалось устроить Митю в приличную наркологическую клинику.
— Тёплым осенним утром я везу Митю и Наташу в эту клинику. Наташа, от которой, увы, разит перегаром, обрушивает на меня поток ярости. Кричит, что Митя совершенно здоров, что он профессионал, блестящий дипломат, человек с огромным будущим… А её глаза при этом полны ненависти. Смотрит на меня так, будто это я втолкнула его в эту пропасть.
В клинике у Мити неожиданно обнаружили СПИД и срочно перевели в Боткинскую больницу. Крёстная Наташа не оставляла его — приходила регулярно, приносила домашние котлеты, горячий бульон, клюквенный морс.
Однажды, как обычно, она навестила его. Митя, обычно апатичный, обрадовался и начал есть. Но тут дверь распахнулась — медсестра сообщила, что под окном стоит молодой человек, который хочет его видеть. И вдруг Митя преобразился: в его глазах вспыхнул огонь, движения стали резкими, нервными… Наталья подошла к окну.
Там стоял «гонец» — тот, кому Митя успел сообщить, где находится. Он ждал дозу. И в тот момент я поняла: это конец. Спасти его уже невозможно. Вскоре его выписали. А потом он умер.
После похорон Дмитрия Кустинская твердила всем, что сына убили. И пила — беспробудно, не скрываясь. Многие списывали это на горе, думая, что так мать пытается заглушить невыносимую боль утраты. Но на деле алкоголь давно уже стал её верным — и губительным — спутником. Возможно, именно поэтому Митя, ещё до трагедии, предпочёл уйти из дома матери в новую семью Егорова.
Наталья Варлей взяла на себя организацию поминок, помогла с установкой памятника и продолжала поддерживать Кустинскую — деньгами, продуктами, встречаясь с ней в условленном месте. Но вскоре благодарность сменилась чем-то другим…
Кустинская начала упрекать Варлей в том, что та «не проталкивает» её к режиссёрам. Ведь она, между прочим, талантливая актриса, заслуживающая достойных ролей! Но с каждым месяцем её поведение становилось всё более странным: она перестала являться на встречи, присылая вместо себя каких-то сомнительных, опустившихся людей, словно нарочно испытывая терпение бывшей подруги.
Варлей не выдержала. Она позвонила Кустинской и прямо сказала: эти деньги даются ей нелегко. У неё есть свои дети, пожилые родители, внук — свои заботы и обязательства. И кормить сомнительных попутчиков её старой подруги она не намерена. А однажды она включила автоответчик и узнала, как сильно ее ненавидит подруга.
«Когда я вернулась домой, сын Саша посоветовал мне не слушать автоответчик. И правильно. Не стану повторять всё, что наговорила Наташа… Зачем ворошить этот поток пьяной злобы? Оказалось, пока я хлопотала за Митю — обивала пороги клиник, кабинетов чиновников — она… тихо ненавидела меня. За мою работу, за то, что я держу форму, за подаренные костюмы от «Том Клайм», за то, что моя жизнь сложилась иначе. Да за что угодно…»
А потом Кустинская начала появляться на ток-шоу. Говорила о былых романах, о поклонниках, о славе. Но зрители с трудом узнавали в опухшей, неопрятной женщине с криво надетым париком ту самую хрупкую красавицу, когда-то сводившую с ума миллионы…
В одном из последних телевизионных интервью Наталия Кустинская, уже окончательно подкошенная болезнями, принимала журналистов, не вставая с постели.
Хрупкие пальцы актрисы с трудом сжимали небольшую иконку — казалось, даже этот легкий предмет вот-вот выпадет из ее ослабевших рук. Со слезами в голосе она просила прощения у всех, кого когда-либо могла обидеть.
«Я не смогла сдержать слез — такую щемящую жалость вызывала эта исковерканная судьба, эта загубленная талантливая жизнь…», — писала Варлей. — И вдруг передо мной, словно кадр из забытого кино, возникла сцена из «Сильнее урагана»: юная, полная сил Наташа, ее страстная игра на рояле, ее сияющие глаза…
