Она не любила черный цвет и никогда не ходила на похороны. Как будто Нонна предчувствовала свой ранний уход и избегала обрядов прощания.
Нонна Терентьева – женщина с уникальной судьбой.
Скажите, многим ли актрисам в Союзе удалось не просто выехать за границу, но и еще блистать там на красных ковровых дорожках? Это был нонсенс для 60-х.
Петь дифирамбы внешности Нонны мы не станем. Итак видно, что она была очень красива. Кстати, в некоторых ракурсах схожа внешне с Лизой Боярской, только черты лица Нонны гораздо утонченнее, а у Боярской – грубее, более гипертрофированы.
Нонна Николаевна Терентьева (по отцу – Новосядлова) родилась в феврале 1942 года в Баку. Папа артистки, военный, дал дочери звучное имя, инициалы которого складывались 3 буквы «Н». Новосядлова Нонна Николаевна.
После окончания войны Новосядловы перебрались в Румынию, куда был откомандирован отец. Потом была ротация в Киев. Там Нонна и окончила среднюю школу. Она неплохо танцевала и даже написала письмо знаменитой балерине Галине Улановой. Та ответила: «Приезжай». Но девушка предпочла хореографии – Киевское театральное училище.
А как она оказалась в Москве?… История банальна: поссорилась с первым своим парнем и ему в отместку уехала в столицу. Да так там и осталась.
На момент приезда в Москву, которая, как известно, слезам не верит, Нонне было 19 лет.
В Москве Нонна с первой же попытки поступает в «Щуку» (кстати, она была однокурсницей Анастасии Вертинской). Почти сразу ее пригласили попробовать себя в кино, очень уж был яркий типаж. Тонкокостная, с глазами-озёрами, она идеально подходила на роли аристократок и княгинь. Девушка оказалась смышленой, на лету постигала процесс кинопроизводства и поведения на съемочной площадке.
Это были 60-е – золотая пора для советского кино. Это был взлет таких талантов, как Андрей Миронов, как Михалков и Кончаловский, сестры Вертинские, это взлет Гайдая с его «Бриллиантовой рукой», это молодой Олег Янковский в «Щит и меч». И Нонна окунулась в этот мир с головой.
Уже через 4 года с момента переезда в Москву ее зовут в свои проекты одновременно и Иосиф Хейфиц (фильм по Чехову), и Владимир Мотыль. Она выбрала первого. В титрах тогда она была указана как Новосядлова, позже она сменит фамилию на мужнину.
После выхода картины на экраны на начинающую артистку обрушилась такая слава, что студентке после занятий в «Щуке» приходилось сбегать из вуза через черный ход, потому что возле центрального ее ждала толпа поклонников.
В том же году (1966) она впервые выехала за пределы Союза – на Каннский кинофестиваль. И произвела фурор среди заграничной богемы. Разумеется, просто так гулять и знакомиться с кем попало ей бы никто не позволил: за выезжающими артистами глаз-да-глаз приглядывали безопасники. Но они не сильно лютовали: главное, чтобы девчонка не закрутила роман и не сбежала.
Вчерашнюю выпускницу Щуки на красной ковровой дорожке приветствовали Ив Монтан и Симона Синьоре (француженка лично пригласила девушку к себе на виллу посмотреть коллекции нарядов и сумочек).
Фотоснимки с Терентьевой украсили зарубежные глянцевые журналы. Её просили (разумеется, с разрешения ее кураторов-безопасников все это происходило) продемонстрировать на выходах платья и украшения (среди которых было колье из редких бриллиантов, стоимостью в десятки тысяч долларов).
И она с радостью соглашалась, выходила, позировала, улыбалась. Это был короткий, но такой сладкий мир воплощенных в жизнь грез любой девушки.
По возвращении домой Нонну ждал неприятный сюрприз. Видимо, бдящие за ней безопасники дали плохой отчет начальству. Больше ее за границу никогда не выпустили, хотя роли и поводы для этого были еще не раз. Видно, опасались, что сбежит или останется там насовсем. Та поездка в Канны стала для Терентьевой первой и последней.
Не исключено, кстати, что не выпустили ее за границу из-за наветов актрис-конкуренток. Но сейчас за давностью лет уже восстановить достоверный ход событий не получится.
Какой у нее был выбор деятельности на родине? Либо продолжать сниматься – ее знали, ее узнавали и приходили интересные предложения по проектам; либо выйти замуж и стать женой и мамой.
*
И тут Нонна делает неудачный, но такой предсказуемый выбор. Она вновь встречается с тем самым парнем из Киева, своей первой большой любовью, сыном министра. Между ними снова вспыхивает искра, Борис начинает петь сладкие песни мужчины про «люблю, куплю, озолочу», она поддается этим песням, забыв, как он в прошлом уже причинял ей боль. И принимает его предложение руки и сердца.
В 1967 пара заключает официальный брак. Увы, но отношения эти были обречены. Борис лепил из Нонны домохозяйку и требовал порядка в доме, горячей свежей пищи ежедневно, свежих простыней. И требования эти были бы справедливы, будь его женой обычная простушка.
А женщине, побывавшей в Каннах, щеголявшей на публике в дорогущих украшениях, купавшейся во вспышках фотокамер – ну какой ей порядок в доме?… Она честно надевала фартук, становилась к плите и стряпала обеды-ужины.
Нонна была птица совсем иного полета, для домостроя непригодная. Борис даже «выбил» жене место в Киевском театре, но там ей стали завидовать из-за красоты и былых ролей; прижиться в Киеве Нонна так и не смогла.
Отношения окончательно испортились после рождения дочери Ксении. Забегая вперед: Ксения по стопам матери не пошла. Она работала журналисткой, модельером, а также 4 года была женой Владимира Машкова. Отношения матери с дочкой были не очень близкими.
Нонна таки постаралась и подключила все свои связи, чтобы дочь тоже попробовала себя в кино. Ксения осталась равнодушна к процессу. Таким своим отношением Ксения огорчила мать. Но что поделать, не всем быть актрисами. Особых ссор между ними не было, Ксения выросла довольно благополучным человеком.
Сейчас Ксения – востребованный дизайнер, которая разрабатывает наряды и для театров.
Итак, после рождения дочери семейная жизнь окончательно дала крен.
Спустя годы Борис скажет следующее: «Я был молод и многого не понимал. Рядом со мной была та, что воплощала собой какую-то непостижимую красоту и стала известной на весь мир. Не замечая всего этого, я принуждал ее стоять вечерами возле газовой горелки. Несовместимые явления, которые просто не укладываются в голове».
Так что Борис все понял. Но было уже поздно: годы расцвета красоты и жизненной активности Нонны были потрачены на семью. Это не самый плохой вариант для обычной женщины, но наша героиня обычной не была.
Она могла бы сняться в хороших лентах, продолжить свою карьеру, ее судьба пошла бы по другому маршруту. Не было бы нервов, чувства ненужности, простоя в карьере – кто знает, может и онкология миновала бы ее, и не ушла бы женщина в таком молодом еще возрасте чуть за пятьдесят.
1973 год.
Киев с его сплетнями за спиной, требованиями мужа мыть тарелки, претензиями свекров – в прошлом.
Снова Москва. Казалось бы, жизнь наладилась. Работа есть – пускай всего по одному-два фильма в год, но есть же!… Ее уважают коллеги. Рядом – новая любовь, театральный актер Владимир Скомаровский.
Не забывали актрису и Михалковы. В детективе по сценарию Андрона «Транссибирский экспресс» Терентьева сыграла мадам Демидову, а Никита эпизодически задействовал ее в «Нескольких днях из жизни Обломова».
Но светлая полоса длилась недолго. Скомаровский бежит из страны с любовницей в США, оставив сожительницу одну. Это сильно подкосило Нонну. Еще один удар для нее, после которого ей долго пришлось латать свое сердце и нервы.
После предательства Скомаровского ее личная жизнь так и не сложилась. Замуж она не вышла, детей больше не было.
А потом были гастроли… Бесконечные, выматывающие поездки по стране в составе наспех сколоченных эстрадных программ. Сахалин и Калининград, Липецк и Новосибирск…
Она очень быстро перестала обращаться внимание на городской ландшафт, вся провинция слилась для нее в один бесконечный круг. Условия – неотапливаемые ДК, продуваемые насквозь гостиницы, трясучие автобусы под палящим солнцем. Терентьева стоически переносила все тяготы, лишь бы была возможность заработать.
Важный штрих к портрету Терентьевой: она все эти годы продолжала заботиться о родителях. Она перевезла их в Москву в 70-х, обставила им квартиру со вкусом: повесила модные тогда ковры, привезла мебельный гарнитур, югославский сервиз…
Рассказывает дочь актрисы Ксения Терентьева: «Мама, уже предчувствуя скорый конец, незадолго до дня своего дня рождения, в феврале, отправила меня в Германию. Она (теперь я это точно знаю) не хотела, чтобы я видела, как она умирает.
Когда я звонила домой, мама каждый раз бодро рапортовала: „Все в порядке“. Только бабушка однажды не удержалась: „Что-то с мамой не то…“ Мама не терпела разговоров о смерти, не любила и не носила черного цвета, никогда не ходила на похороны. Исключение сделала только для Александра Кайдановского. Они дружили, он хотел ее снимать» (с)
«Актриса Нонна Терентьева уходила страшно и мучительно. О ее смерти так бы никто и не узнал, если бы не актер Андрей Вертоградов, позвонивший ей абсолютно случайно за две недели до смерти. Андрей пытался связаться с Союзом кинематографистов России. Ответ – полное безразличие.
Далее с врачом онкологической больницы, который два года назад сделал ей операцию, и Нонна должна была после этого проверяться каждые три месяца. Тогда вокруг Нонны появились экстрасенсы и шарлатаны, обчистившие актрису до нитки. <…>
Вы как хотите, но все же есть и актерское братство! Когда до кончины Нонны оставалось несколько дней, к ней все же пришли люди: Андрей Вертоградов, Ира Шевчук, Женя Жариков. А похоронить помогли благотворительный фонд актеров А. Вертинской, фонд культуры Н. Михалкова и ее однокурсники» (с) – из воспоминаний Стаса Садальского.
8 марта 1996 года, когда Нонны не стало, по двум каналам телевидения показывали картины с ее участием. На ее похороны собралось очень много знаменитых людей. Евгений Стеблов, ее однокурсник, сказал о том дне: «Нонна лежала, как будто спящая принцесса в хрустальном гробу. Казалось, сейчас подойдет принц, поцелует ее, и она оживет».
