Привести семнадцатилетнюю любовницу в дом к жене — это даже не дерзость, это безумие. Так поступают не потому, что хотят унизить семью, а потому что начинают жить в другой реальности: там, где всё позволено. На пике славы Алексей Глызин привык купаться в женском внимании. Ему дарили цветы, бросали записки с номерами телефонов, поджидали у гостиниц.
Мир словно крутился вокруг него — и именно в такие моменты люди совершают самые глупые ошибки. Он сделал свою: потерял семью, едва не потерял репутацию, но приобрёл главный опыт, который позже станет его спасением.
Но до скандалов и разводов был путь наверх.
Глызин с детства знал: он не станет вторым Кобзоном, не потянет Магомаева. Голос не тот, диапазон скромный. Но у него было другое — хитрость музыкального времени. Он умел подхватить то, что витало в воздухе.
После армии он перебивался клавишником в разных ансамблях, пока в 1980 году не оказался в ВИА «Весёлые ребята». Для советской эстрады это была фабрика звёзд, конвейер, где молодые и симпатичные парни превращались в кумиров страны.
Эпоха уже трещала по швам, страна готовилась к перестройке. Людям наскучили монументальные арии и строгие костюмы. Им хотелось лёгкости: джинсы, ритм, песни про автомобили и простые радости. «Весёлые ребята» попадали в эту волну идеально.
Глызин выходил на сцену то вместе, то поочерёдно с Александром Буйновым. Они исполняли «Не волнуйтесь, тётя» и «Автомобили», и казалось, это дуэт на годы. Их знали, цитировали, крутили на телевидении.
Советский зритель привык к тому, что артисты на экране — это статичные фигуры. А тут — раскованные парни в джинсе, ухмыляющиеся в камеру, двигающиеся свободно. Для той эпохи это было сродни революции.
Но в шоу-бизнесе дружба редко выдерживает проверку любовью. У Буйнова появилась Алёна — девушка не просто красивая, но и умевшая манипулировать. Она шептала Саше: «Ты — лидер. Тебе нужно меняться. А Алексей только мешает, он балласт».
Разлад оказался мгновенным. Солисты поссорились в пух и прах. Атмосфера в коллективе стала невыносимой, и Глызин ушёл, хлопнув дверью. Он создал собственный коллектив «Ура». Вроде бы шаг к независимости, но и удар по дружбе: два талантливых музыканта, которые ещё недавно выходили на сцену плечом к плечу, теперь стали соперниками.
Мириться они смогли только много лет спустя, уже в начале 2000-х. Символично — на новогоднем огоньке, когда их снова свела судьба, и они исполнили свою знаменитую «Тётю». В зале аплодировали, а в воздухе витала та самая ностальгия: два голоса, два пути, которые когда-то разошлись слишком резко.
До славы, до аншлагов и «Весёлых ребят» у Алексея была самая обычная советская история любви. Он познакомился с Людмилой ещё до армии. Она писала ему трогательные письма на Дальний Восток, ждала два года, терпела все тяготы разлуки.
Для тех времён это было знаком настоящей преданности: девушка, которая не испугалась армейской дистанции. Вернулась — и дождалась свадьбы. Появился сын, Алексей-младший. Вроде бы — счастливая семья, крепкая основа, на которой можно строить жизнь.
Но успех ломает даже самых верных. Когда певца обласкала слава, когда в кармане появились первые большие деньги, Глызин, словно мальчишка, сорвался с поводка. Женщины, гастроли, шумные компании — всё это оказалось соблазнительнее семейного уюта.
Кульминация случилась в 1987-м. Алексей закрутил роман с начинающей певицей Евгенией Герасимовой. Ей было всего семнадцать. Юность, свежесть, восторженные глаза — именно это сбило его с ног. Он будто потерял голову и сделал то, что для большинства мужчин звучит как безумие: в Новый год привёл Женю в свой дом. И, глядя в глаза жене, представил любовницу как «подругу приятеля».
Людмила не устраивала скандала. Она всё поняла. И выставила мужа за дверь.
Глызин, ошалевший от новой любви, не сразу осознал, что потерял. Женя Герасимова стала его музой, именно ей он посвятил песню «Ты не ангел». Но сказка закончилась быстро. Через пару месяцев девушка влюбилась в музыканта из «Землян». Алексей остался у разбитого корыта: жена выгнала, любовница предала.
Он попытался вернуться к Людмиле, просил прощения, но та новогоднюю сцену не забыла. Брак был окончательно разрушен.
В жизни Глызина началась полоса одиночества. Но долго один он не оставался. Его окружала армия поклонниц, и одна из них сыграла решающую роль.
После разрыва с Людмилой Глызин жил, как привыкли многие артисты на волне славы: гастроли, поклонницы, быстрые романы. Но именно в этот период его заметила девушка, которая смотрела не как фанатка, а как будущая жена.
Сания Бабий — чемпионка мира по художественной гимнастике, красавица с железной дисциплиной и влюблёнными глазами. Она была на шестнадцать лет моложе Алексея. И это внимание льстило ему сильнее любых аплодисментов.
Когда Сания сообщила, что ждёт ребёнка, Глызин не стал тянуть с решением. Для ловеласа это было почти неожиданно: он предложил ей выйти замуж. Летом 1992-го пара расписалась, а в декабре у них родился сын Игорь. Казалось, судьба дала Алексею второй шанс.
Но вместе с семьёй пришли новые испытания. Наступили 90-е — время, когда рушилось всё, в том числе и карьеры артистов. На концертах зрители требовали «старые хиты», но что-то новое у Глызина не рождалось. Почти сорок лет, деньги есть, молодая жена рядом, двое сыновей — а в творчестве тупик.
Он уехал в США. Там выступал для эмигрантов, записывал песни в студиях Лос-Анджелеса. Но чувствовал себя чужим. Америка не приняла его — «там он был только гостем». Через три года понял: тянуть бессмысленно, и вернулся домой.
И именно тогда случилось возрождение. Глызин записал альбом «Запоздалый экспресс». Главным хитом стала песня «Поздний вечер в Сорренто». Композиция выстрелила. Она звучала на радио, её крутили на концертах, её просили в залах.
До прежней славы, конечно, было далеко. Но у Глызина снова появилась сцена, и публика вернула ему любовь. Его стали звать на «Ретро-дискотеки», на сборные концерты. Он снова оказался в строю — пусть не первым номером, но устойчивым игроком.
Вот только вместе с успехом снова пришли старые привычки. И Сания почувствовала: рядом с ней снова не тот мужчина, которого она выбрала.
К началу второго десятилетия 2000-х у Глызина вроде бы всё было: слава хоть и не прежнего масштаба, но публика знала каждую его песню, концертов хватало, дом в подмосковном Расторгуево, молодая жена, двое сыновей. Казалось бы — живи и радуйся. Но привычка к лёгким победам, к вниманию женщин и к соблазнам — штука, которая сидит глубже, чем возраст.
Слухи о его «похождениях» в Москве и на гастролях долетали до Сании. Сначала она делала вид, что не замечает: женщина всегда чувствует, но часто старается не разрушить привычный мир. Но в какой-то момент чаша терпения переполнилась. И тогда в феврале 2011-го газеты запестрели заголовками, которые ударили в самое сердце артиста:
«Жена Глызина подала на развод!»
«Требует половину имущества — 36 миллионов рублей!»
«Примирение невозможно!»
Для артиста, которому перевалило за пятьдесят, это звучало как приговор. Развод означал не просто потерю семьи — это был бы крах всего, что он выстраивал. Он понимал: виноват только он сам. Никакие кризисы среднего возраста, никакая тоска по «старым временам» не могли оправдать предательство.
Глызин превратился в другого человека. Того самого «молодого хулигана», который мог позволить себе прийти к жене с любовницей, больше не было. Он словно скинул маску кумира и оказался в роли школьника, умоляющего о прощении. Букеты, драгоценности, звонки, письма.
Он часами мог стоять на пороге их дома в Расторгуево и ждать, пока дверь откроется. Соседи видели, как некогда уверенный артист превращался в мужчину, готового на всё ради одного: вернуться в семью.
Год длилось это унизительное и вместе с тем очищающее испытание. Сания держалась. Не пускала, не верила, проверяла его всерьёз. И только спустя двенадцать месяцев ледяная стена растаяла. Она простила.
Для Глызина это стало не просто спасением брака. Это был удар, который выбил из него последние остатки «ловеласа». Он понял: можно потерять всё — сцену, деньги, зрителей. Но потерять семью — это конец.
С того момента он изменился. Начал больше времени проводить с детьми, наладил отношения с первой женой Людмилой, со старшим сыном Алексеем-младшим и внуком. Их встречи перестали быть формальностью — они снова стали семьёй.
Сегодня Алексей Глызин — не кумир миллионов, как в восьмидесятые, но и не забытый певец. Он живёт в статусе «любимца ретро»: его зовут на сборные концерты, на «Ретро-дискотеки», в телевизионные проекты вроде «Точь-в-точь», «Маска», «Суперстар».
А в шоу «Ну-ка, все вместе!» он уже не тот мальчишка с микрофоном, а строгий член жюри, который оценивает других. В этом есть своя ирония: когда-то его мерили чужими взглядами, а теперь сам решает, кто достоин сцены.
Ему скоро — семьдесят. В это трудно поверить, особенно тем, кто помнит Глызина задорным парнем в джинсовой куртке. Да, годы берут своё, но он выглядит моложаво, держится бодро, не теряет улыбку. И самое главное — рядом семья.
Его особая гордость — дом в подмосковном Расторгуево. Не особняк на показ, а место силы, которое он строил сам, по собственному проекту. Там есть зимний сад и цветник, за которым он ухаживает лично. Клематисы, тигровые лилии, туи, самшиты, рододендроны.
Он поливает, пересаживает, возится в земле. Для кого-то это занятие пенсионера. Для него — лучший способ держать себя в руках. «Сад лечит лучше лекарств», — любит повторять Глызин.
Старший сын Алексей-младший давно уже мужчина под пятьдесят, работает режиссёром на телевидении. Младшему, Игорю, около тридцати. Он хотел пойти по стопам отца, но в итоге выбрал более спокойный путь — работает консультантом в музыкальном магазине. У Глызина есть внук Денис, которому семнадцать. И в этом — главное счастье артиста: видеть, что его жизнь продолжается в новых поколениях.
Он уже не бежит за славой, не старается доказать, что может повторить успех «Сорренто». Теперь он живёт в другой тональности: выступает для своих зрителей, радуется семье, ухаживает за садом. Может быть, именно в этом и есть зрелость — понять, что лучшие аплодисменты звучат не в концертных залах, а за семейным столом.
История Глызина — это не просто хроника песен и скандалов. Это жизнь мужчины, который сделал всё: и взлетел, и падал, и едва не потерял семью, а потом научился держаться за главное. За тех, кто рядом.
