Людмила Максакова — феномен советской и российской культуры, чья жизнь сегодня больше напоминает захватывающий роман, где переплелись блистательные роли, громкие романы, театральные интриги и семейные тайны…
Что заставляло таких разных мужчин, как композитор Микаэл Таривердиев, художник Лев Збарский и поэт Андрей Вознесенский, терять от нее голову?
Большой загадкой остается и личность отца актрисы. Его имя, мать Людмилы, великая певица Мария Максакова, хранила как величайшую тайну, не открыв даже дочери…
*
Жизнь Марии Максаковой была похожа на шпионский роман, где вместо вымысла — леденящая душу реальность. Рожденная в бедной семье, свой путь к славе она начинала в церковном хоре. Судьбу юной певицы перевернул маститый баритон Максимилиан Максаков, ставший ее мужем. Вместе они покорили Москву. И в 21 год Маша уже пела на сцене Большого.
Первая личная драма грянула спустя пять лет брака. Случайно заглянув в паспорт мужа, она обнаружила чудовищную вещь. Ее супруг вовсе не Максаков, а Макс Шварц, подданный враждебной Австро-Венгрии. В те годы такая находка была равна смертному приговору. Не раздумывая, Мария в панике сожгла документ на плите.
Похоронив супруга в 36-м, певица вышла замуж во второй раз. Ее новым избранником стал блестящий дипломат и один из создателей советской разведки Яков Давтян. Но их счастье длилось недолго. В 37-м мужчину арестовали, объявив «террористом», и вскоре расстреляли.
Марию, чудом уцелевшую, тут же «задвинули» в театре. Спас певицу случайный вопрос Сталина:
— А где же моя Кармен?
Этой фразы хватило, чтобы Максакову немедленно доставили в Кремль и вернули на сцену. А рождение дочери в 40-м окутало ее биографию новой тайной. В кулуарах шептались, что отцом ребенка мог быть сам Сталин.
Людмила Максакова виртуозно поддерживала флер таинственности вокруг своего происхождения. С намеком на высокого покровителя она отсылала к стихотворению Андрея Вознесенского «Дочь Фараона» якобы посвященного ей.
В итоге же официальным отцом дочери Марии Петровны был утвержден другой человек — баритон Большого театра Александр Волков, судьба которого окутана противоречиями. По одним данным, за связь с немцами во время войны его приговорили к расстрелу, но после реабилитировали. По другим— он благополучно отбыл в США и даже основал там школу драматического и оперного искусства.
Детство Людочки можно сравнить разве что с оранжереей, где девочку растили как диковинный цветок. Причина такой изоляции, возможно, как раз и крылась в тайне ее происхождения. Воспитывали малышку в духе строжайшего патриархата: никаких гостей, ни шагу за порог. От посторонних взглядов ее оберегали, одевая в допотопные наряды: капоры, шубки с пелеринами, платья в оборках.
Сверстники, видя столь странное существо, дразнили Люсю «макакой». А когда от испуга она начинала лепетать по-французски, пропасть между ней и внешним миром становилась окончательной. Языку ее учила настоящая парижанка, женщина с причудами, запомнившаяся тем, что чистила зубы мылом и умывалась собственной уриной…
Но даже у такой тюрьмы были золотые решетки. Ведь соседями Максаковых в доме №7 по Брюсовому переулку были сплошь мэтры советской оперной сцены: Ольга Лепешинская, Иван Козловский и Антонина Нежданова...
Отстраненная от большой сцены после смерти Сталина Мария Петровна обратилась к народным истокам. Ее новыми «детками» стали ученицы, которым, по ее же горькому признанию, она отдавала куда больше тепла, чем единственному родному ребенку. Возможно, причиной была тихая обида: Люда не унаследовала божественного голоса матери.
Великий певческий дар действительно миновал Людмилу Васильевну, но музыка в ее жизни все же была. Актриса окончила Центральную музыкальную школу по классу виолончели.
После школы Максакова собиралась поступать на романо-германский факультет. Но планы стать переводчиком перечеркнула однажды увиденная по телевизору французская пьеса. К ней пришел тот самый миг озарения, когда судьба указывает единственно верный путь.
Поступив в Щуку на курс Владимира Этуша и с блеском его окончив, она шагнула на сцену Вахтанговского театра. Ее дебют в «Стряпухе замужем» мог бы остаться незамеченным, если бы не алхимия режиссера Рубена Симонова, превратившего бесцветную пьесу в искрометный водевиль.
В следующем году Людмила сыграла цыганку Машу в «Живом трупе». А еще через год стала татарской княжной Адельмой в возобновленной «Принцессе Турандот», вписав свое имя в золотой фонд вахтанговской традиции.
Но главный творческий подвиг актрисы не в отдельных ролях, а в беспрецедентной верности. Более 60 лет на одной сцене, в одном театре — это ли не редчайший пример творческого постоянства в стремительно меняющемся мире!
Кинематографическая карьера Максаковой также развивалась по восходящей. Уже с дебютным фильмом «Жили-были старик со старухой» Григория Чухрая артистка полетела на Каннский кинофестиваль.
Этот впечатляющий старт предопределил весь ее дальнейший путь в кино. За годы блестящей карьеры Людмила Васильевна снялась более чем в семидесяти картинах, но подлинным триумфом стала главная роль в музыкальной комедии «Летучая мышь». Именно эта работа превратилась в ее визитную карточку, окончательно закрепив за ней статус кинодивы.
После некоторого затишья в 90-е годы Максакова триумфально вернулась на экраны в нулевых, блеснув в новой амплуа. Ее возвращение началось с изысканной роли в «Анне Карениной». А затем актриса удивила публику, появившись в популярных проектах нового поколения — от ситкома «Кухня» до фантастического блокбастера «Притяжение», доказав, что истинный талант не знает ни жанровых, ни возрастных границ.
В молодые годы Людмила Максакова была окружена вниманием мужчин. Но не всем отношениям была уготована такая трагическая развязка, как история с композитором Микаэлом Таривердиевым, начавшаяся в Доме творчества «Актер».
Она ждала романтических ухаживаний. А он уже на втором свидании бесцеремонно попытался затащить ее в постель.
— Прихожу к нему в номер и вижу Мику в спортивном костюме с вытянутыми коленками! — вспоминала Максакова. — Он поиграл немного на рояле, потом томно подошел ко мне и эффектным жестом развязал поясок на моем платье. Я шарахнулась от него к двери, завопила на всю гостиницу: «Немедленно откройте!». И принялась барабанить что есть силы.
Вновь они встретились следующим летом. Композитор больше не позволял себе фамильярностей и добился любви актрисы. Они встречались три года. Но в мае 67-го, возвращаясь из ресторана, пара попала в жуткую аварию. На пешеходном переходе у гостиницы «Советская» «Волга» Таривердиева сбила человека и, не сбавляя скорости, скрылась с места происшествия.
— Минут через пять нашу машину настигла другая “Волга”, — вспоминала Максакова. — И какой-то военный закричал, открыв окно: “Что же ты, сволочь, делаешь! Сбил человека и уехал?!
Лишь тогда Микаэл, словно очнувшись, развернулся и вернулся на то страшное место. Последовало задержание и почти двухлетнее разбирательство, которое породило упорные слухи. Якобы за рулем в тот роковой момент находилась сама Людмила, а влюбленный Микаэл из благородства взял вину на себя.
Исход дела так и остался туманным. По одним сведениям, Таривердиев получил условный срок, по другим — вышел по амнистии.
Спустя годы композитор тоже дал их роману безжалостную оценку:
— Это была даже не влюбленность. И точно уж не любовь. Это была болезнь, от которой я потом просто приходил в себя.
Следующей главой в жизни Максаковой стал художник Феликс-Лев Збарский — фигура столь же яркая, сколь и загадочная. Сын академика, отвечавшего за бальзамирование Ленина, он носил имя, данное в честь Дзержинского, а о его семье ходили легенды.
Но Феликс-Лев и сам был личностью неординарной. Его иллюстрации к Юрию Олеше стали символом новой эстетической свободы, а сам Пикассо называл его лучшим графиком Советского Союза. Максакова, сменившая в его сердце Марианну Вертинскую и Регину Збарскую, так описывала художника:
— Разносторонний человек с потрясающей фантазией и невероятно обаятельный. Его все обожали…
Но за этим обаянием скрывался перфекционист, чья одержимость идеалом становилась и проклятием. Стремясь довести работу до совершенства, он вечно затягивал сроки, поэтому почти всегда сидел в долгах. Но и тратить любил. В том числе на красивых женщин.
Жил Збарский в знаменитой мансарде на Поварской, 20, ставшей настоящим эпицентром культурной жизни, куда стекалась не только московская, но и мировая элита. Как позже писал поэт Юрий Кублановский, «здесь, под потолком варьете, в столице варварской, над суетой мирской» собиралась вся богема — от Генриха Белля до Микеланджело Антониони.
Несмотря на идиллию творческого общежития, где Максакова самоотверженно играла роль хозяйки, ее отношения со Збарским быстро исчерпали себя. В 1972 году художник, движимый творческим максимализмом, принял решение об эмиграции в Америку.
Это решение поставило их перед суровой реальностью. Чтобы оградить рожденного в этих отношениях сына Максима от финансовых претензий и социальных сложностей, связанных со статусом сына эмигранта, на суде актриса пошла на крайнюю меру. Заявила, что ввела Збарского в заблуждение относительно отцовства. И добилась смены фамилии ребенка.
Их следующая встреча состоялась лишь в 89-м в Нью-Йорке, где Збарский, живя замкнуто и почти не работая с книжной графикой, провел остаток жизни. Они так и не виделись с сыном, но на похоронах художника в 2016-м присутствовали его внуки.
Параллельно с этим драматичным романом развивалось и другое чувство — поэтическая страсть Андрея Вознесенского, годами посвящавшего Максаковой стихи. Однако единственным официальным мужем актрисы стал немецкий бизнесмен Петер Игенбергс, сделавший предложение в день получения артистки звания заслуженной.
Брак с иностранцем из капстраны был в те годы неслыханной дерзостью. И это замужество действительно стало для Людмилы испытанием. После свадьбы вокруг нее образовалось напряженное пространство: телефон замолчал, предложения из кино иссякли, в театре ощущалась холодная атмосфера.
Несмотря на все сложности, этот союз давал ей и уникальный статус. Игенбергс боготворил супругу, неизменно присутствуя на всех ее спектаклях с охапкой роз. А его положение состоятельного иностранца создавало вокруг актрисы ореол недосягаемой роскоши.
Людмила разъезжала по столице на спортивном «Понтиаке», одевалась исключительно в «Березке», а на руке носила перстень с бриллиантом стоимостью в однокомнатную квартиру в центре.
Их с мужем убежищем и крепостью оставалась знаменитая квартира в Брюсовом переулке, которую со временем удалось расширить, выкупив и объединив соседние помещения. Но даже имея доступ к заграничным благам и статус жены иностранного бизнесмена, безоговорочным центром вселенной Максаковой по-прежнему оставался театр.
Ее преданность сцене была и есть безгранична. А главным режиссером своей жизни она неизменно называет Петра Фоменко, знакомство с которым началось в начале 80-х с кинопроб к фильму «Поездки на старом автомобиле». Тогда Фоменко демонстративно игнорировал актрису, что вызвало у нее такую ярость, что она даже отказалась от сотрудничества.
Зато потом у нее случились две роли, которые она играла по 20 лет и считает лучшими в своей биографии. Это Коринкина в спектакле «Без вины виноватые» и Графиня в гротескной «Пиковой даме».
Смерть Петера в 2018 году добавила в биографию Максаковой еще одну мрачную главу. Хотя ее семейная идиллия уже давно трещала по шву. Сын Максим был замешан в криминальной истории. А судьба дочери Марии и вовсе превратилась в настоящий плутовской роман с политическими интригами и бегством за границу.
Для Людмилы Васильевны понятия долга и Родины никогда не были пустым звуком. Именно поэтому она полностью разорвала общение с дочерью после ее отъезда. Теперь ее главной опорой и, по сути, смыслом жизни стали внуки — 20-летний Илья и 16-летняя Людмила. Их воспитанием она самоотверженно занимается вместе с бывшим гражданским мужем дочери Владимиром Тюриным.
свой 85-й день рождения в сентябре этого года Людмила Максакова вышла на сцену, как и всегда. В репертуаре театра десять постановок с ее участием. Все остальное для нее давно стало лишь фоном, оттеняющим подлинное содержание жизни…
