— Он же сгинет без тебя!- рыдала в трубку свекровь.
Градова молчала. Она-то знала, ее Андрюша уже давно «сгинул», только не в быту, а в бесконечных романах, гастролях и попытках заглушить все то хорошее, что у них было…
СТРОГОЕ ВОСПИТАНИЕ
Екатерина Градова появилась на свет в октябре 1946 года в столичной интеллигентной семье.
Ее отец, известный архитектор, доктор наук Георгий Александрович Градов, в военные годы командовал саперным подразделением. А в мирное время посвятил себя работе по градостроительству. Это его труды легли в основу проектов учебных заведений по всей стране. Жена профессора, Раиса Ивановна, играла в театре Гоголя.
По ночам, когда Катенька со своей няней уже спали, в квартире Градовых светились два огонька. Холодноватый, белый от настольной лампы отца — он много работал. Теплый, желтый от абажура над маминым креслом. В это время она любила вышивать и вязать.
С ранних лет Катя знала: капризы не пройдут. Отец, привыкший к военной дисциплине, не терпел безделья. Поэтому в четыре года она уже бегло читала на немецком языке, с семи стала изучать английский. Каждое утро девочки начиналось с игры на фортепиано, а по выходным к ней приходил учитель рисования. Одним словом, детство по расписанию: языки, музыка, живопись. Никаких поблажек.
Когда дочери исполнилось двенадцать, родители разошлись. Катя осталась с матерью, но отца не забывала. До последних дней навещала его, приносила книги, рассказывала о своих делах.
О ТЕАТРЕ НЕ МЕЧТАЛА
Раисе Ивановне часто приходилось брать дочь к себе на работу. Но это совсем не пробудило в ней страсти к сцене. Наоборот, ежедневное наблюдение за театральной кухней, усталые лица актеров после спектаклей, бесконечные репетиции, нервное напряжение перед выходом отбивало всякое желание связывать жизнь с театром.
Изможденная, с дрожащими от сценических переживаний руками, мать представала перед Катей обычной уставшей женщиной, а не театральной героиней.
— Мам, — как-то спросила она, наблюдая, как Раиса Ивановна с трудом расстегивает пуговицы на платье, — зачем ты так мучаешься?
— Это не мука, Катенька, — устало улыбнулась актриса, опускаясь в кресло. — Это другая сторона любви.
— Но ты же так устаешь…
— А ты думаешь, папа не устает? — мать бережно поправила дочери волосы. — В любой профессии есть своя цена. Главное понимать, готов ли ты ее платить.
Окончив школу, Катя поступила в Институт иностранных языков, где все было размеренно, спокойно и предсказуемо. Но спустя всего год неожиданно для себя поняла: несмотря на все минусы, театр — это единственное место, где она чувствует себя по-настоящему живой.
В Школу-студию МХАТа она пришла не по детским воспоминаниям, а вопреки им. И, легко сдав вступительные экзамены, была зачислена на курс Василия Маркова.
СТРАННАЯ СВЯЗЬ
Еще студенткой Катя получила роль Негиной в «Талантах и поклонниках» на сцене Театра Маяковского. За кулисами шептались: симпатичной 22-летней девушке покровительствует главреж Максим Штраух, один из самых известных создателей образа Ленина в советском кино, многочисленный Лауреат Ленинской и Сталинских премий.
Якобы, сначала она просто помогала ему ухаживать за больной женой —актрисой Юдифью Глизер. А после ее смерти 68-летний Штраух неожиданно пригласил пожить у него.
— Катенька, — голос пожилого мужчины дрожал, — мне нужно с тобой поговорить.
— Я слушаю, Максим Максимович, — замерла та, чувствуя на себе любопытные взгляды коллег.
Штраух отвернулся, поправляя очки:
— Квартира теперь… слишком пустая. — Его пальцы нервно теребили программку со спектакля. — Ты же знаешь, где все лежит. Как Юдифь…
— Вы предлагаете мне…, — перехватив его усталый и беспомощный взгляд, начала Катя.
— Не подумай ничего такого! — главреж приглушенно кашлянул. — Просто… будет не лишним, если кто-то напомнит старику принять лекарства. Да и репетировать удобнее. Не надо по ночам тебя провожать…
Она молчала, вспоминая, как неделю назад нашла его спящим в кресле с фотографией покойной жены в руках.
— Хорошо, — наконец сказала Катя. — Но только до конца сезона.
Штраух кивнул, быстро вытирая платком глаза:
— Конечно, конечно… Только до сезона.
СТРАННЫЕ ОТНОШЕНИЯ
Это странное сожительство продлилось около года. Получив приглашение в Театр Сатиры, Градова без колебаний приняла предложение. В новом коллективе она быстро нашла свое место и познакомилась с Андреем Мироновым.
Штраух же воспринял ее уход как предательство. Старик метался по опустевшей квартире, перебирая Катины оставшиеся вещи. В театре Маяковского замечали, как пожилой главреж подолгу стоял за кулисами, будто ожидая, что она вернется.
Говорили, что когда до него дошли слухи о предстоящей свадьбе, он даже попытался вмешаться. Звонил Кате, писал письма, в которых убеждал, что она совершает ошибку, связывая жизнь с молодым актером. А в день бракосочетания прислал чужой невесте роскошный букет белых роз. Точно такой же, как когда-то дарил своей покойной жене.
История отношений Градовой и Штрауха так и осталась загадкой. Слишком невероятной казалась 46-летняя разница, да и сама актриса никогда не комментировала этот период. Но факты остаются фактами: через два года после их расставания режиссер умер, оставив три письма.
Одно — для дирекции Театра Маяковского с просьбой обойтись без траурной музыки на его похоронах. Второе — для гранитной мастерской, где он заранее заказал памятник (деньги вскоре исчезли при странных обстоятельствах). Третье предназначалось Градовой.
Когда Штрауха хоронили, музыку все-таки включили. Памятник поставили только через несколько лет…. О чем актер просил Катю, знают только они…
ЧУЖАЯ СРЕДИ СВОИХ
В Театре Сатиры Градова сразу оказалась белой вороной. Рядом с яркими актрисами она выглядела случайно залетевшей гимназисткой: тихая, с блестящими манерами, в скромном платье.
Коллеги не понимали ее. За глаза называли «синим чулком», смеялись над тем, как она краснела от грубых шуток. Но странное дело, чем больше ее пытались задеть, тем очевиднее становилось: эта хрупкая девушка обладает невероятной внутренней силой.
Сплетни скатывались с нее, как вода с вощеной бумаги. Она не ввязывалась в склоки, не отвечала на колкости, просто приходила, играла свои роли и уходила домой.
Через два года главреж театра Валентин Плучек, всегда тонко чувствовавший актеров, неожиданно доверил ей главную роль в звездном спектакле «Маленькие комедии большого дома» в репризе «Московская серенада». Поначалу даже казалось странным. Как эта тихая девушка сможет сыграть страстную любовь к мужу.
Но едва на сцене зажигались софиты, происходило чудо преображения. Театральные старожилы до сих пор вспоминают необычный феномен Градовой: на сцене она излучала особое обаяние, которое никакая кинопленка не могла уловить. В кино Екатерина была талантливой актрисой. В театре становилась гениальной.
Женственность актрисы не нуждалась в подчеркивании ни в кринолинах, ни в декольте. Она жила в легком повороте головы, в интонациях, в том, как ее руки на мгновение задерживались в воздухе. Кино так и не смогло поймать эту неуловимую вибрацию.
Может быть, потому, что требовало повторов и дублей. А магия Градовой рождалась только здесь и сейчас, и только для тех, кому посчастливилось быть в зале.
РОКОВАЯ ВСТРЕЧА
Даже любимец женщин, кумир публики Андрей Миронов не устоял перед такой притягательностью. В Екатерине не было ни капли кокетства, но стоило ей войти в репетиционный зал, как мужчины невольно выпрямляли спины.
К тому времени артистка успела сняться в мелодраме «Осенние свадьбы». А широкую известность ей принесла роль радистки Кэт, которая досталась совершенно случайно.
В то время Градова пришла на пробы к Станиславу Ростоцкому, мечтая о роли в военной драме «А зори здесь тихие». Но по счастливой случайности в соседнем павильоне снимали «Семнадцать мгновений весны».
— Простите, вы актриса? — шагнула ей навстречу ассистентка Лиозновой.
Катя растерянно остановилась, поправляя сумку на плече:
— Да, я пробуюсь у Ростоцкого…
— Вы именно та, кто нам нужен! — женщина уже листала блокнот. — У Татьяны Михайловны проект… Нужна радистка. Хрупкая, но с внутренним стержнем.
— Но я же пришла на…
— Пять минут! Всего пять минут! — ассистентка почти тащила ее за руку. — Если не понравится, сразу отпустим.
В павильоне Лиознова, не отрываясь от сценария, бросила:
— Ну что там?
— Посмотрите сами, — ассистентка подтолкнула Градову к свету.
Режиссер подняла глаза… И замерла. Перед ней стояла не актриса, а готовая Кэт: та же легкая неуверенность в плечах, та же «стальная» мягкость в глазах.
— Боже, — тихо сказала Лиознова. — Где вы ее откопали? Начинаем репетицию. Сейчас же.
НЕОЖИДАННЫЙ УХАЖЕР
Съемки картины только начались, когда в жизни Градовой появился Миронов. На второй день после знакомства он ворвался на «Мосфильм» с охапкой сирени и банкой клубники в сахаре. Охранники не хотели пускать актера в павильон, пока он не выкрикнул:
— Я жених Кати!
Градова потом вспоминала тот момент: как он стоял, смущенно прижимая к груди обломанные ветки (оказалось с маминой дачи) и ту самую банку, ради которой, видимо, перебрал всю клубнику на грядках.
Мария Миронова, к удивлению многих, сразу приняла невестку. Возможно, увидела в ней то, чего не хватало самому Андрею: спокойствие и надежность. Через неделю они подали заявление, а вскоре родилась Маша.
СЕМЕЙНЫЕ ПРОТИВОРЕЧИЯ
Миронов обожал жену и представлял себе идеальную семью с трогательной конкретностью: большой дом с детскими голосами, Катя у плиты. Он, известный и знаменитый, возвращается с гастролей. В его мечтах жена непременно бросала сцену, ведь «два актера в одной семье — это абсурд».
Но реальность оказалась сложнее. Градова продолжала выходить на сцену, а он каждый ее выход воспринимал как личное поражение. Мог устроить сцену из-за букета от поклонника или затянувшейся репетиции. Особенно его раздражало, что зрители обожали Кэт — образ, который он считал «случайной удачей».
Андрей не ожидал, что тихая Катя окажется несгибаемой. Когда уговоры оставить сцену не подействовали, а его измены вышли на свет, она просто собрала вещи и ушла. Без скандалов, без публичных разборок.
Родители Андрея осаждали ее телефон звонками. Мария Владимировна, обычно сдержанная, рыдала в трубку:
— Он же сгинет без тебя!
Градова молчала. Она-то знала, ее муж уже давно «сгинул», только не в быту, а в бесконечных романах, гастролях и попытках заглушить все то хорошее, что у них было.
После развода свекровь винила Катю во всем. Даже в той роковой аневризме, что унесла жизнь ее сына на гастролях в Риге.
— Если бы ты тогда осталась…, -твердила она.
ЗДЕСЬ С ТОБОЙ НИКТО НЕ БУДЕТ ЖИТЬ…
Последнюю попытку вернуть жену Миронов предпринял с театральным жестом. Принес в их бывшую квартиру ресторанную табличку: «Просьба место не занимать».
— Здесь с тобой никто не будет жить, — сказал он, вбивая гвоздь в стену.
Он ошибся лишь отчасти. Место действительно осталось пустым. Но не потому, что Катя ждала его возвращения. Просто больше никто не смог занять то пространство в ее жизни, где когда-то жил Андрей.
Они сохранили странные отношения: ни враги, ни друзья, ни бывшие супруги. Коллеги. Он приходил к Маше, они обсуждали спектакли, иногда пили чай на кухне. Градова видела, как он смотрит на фотографии их прошлой жизни, висящие на стене, но делала вид, что не замечает.
Через год Миронов женился на Ларисе Голубкиной. За Екатериной же ухаживали многие, но она неизменно всем отказывала.
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КИНО
Своим возвращением на экран актриса обязана Станиславу Говорухину. Роль воровки Волокушиной в картине «Место встречи изменить нельзя» стала настоящим откровением для всех. После нежных образов она вдруг показала совсем другую грань: жесткую, дерзкую, но с тем же фирменным «градовским» надломом.
То же самое произошло и с Бэрил Стэплтон в «Собаке Баскервилей». За аристократичной холодностью сквозила такая беззащитность, что зрители невольно сопереживали даже отрицательной героине.
В этом и был ее секрет. Она играла не типажи, а живых женщин. Тех, кто за фасадом слабости прячет стальной стержень. Возможно, потому, что сама была такой: хрупкой внешне и несгибаемой внутри. Даже когда судьба подкидывала роли, которые она не выбирала…
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Лето 1987 года поставило точку в актерской судьбе Екатерины Георгиевны. Внезапная смерть Андрея Миронова и собственная болезнь перевернули все. Сцена, где каждый уголок напоминал о прошлом, стала для нее невыносима. Она ушла тихо, без объяснений. Просто перестала приходить в театр.
Поселилась во владимирской глубинке, в доме с резными ставнями. Вместо сценических костюмов — простая одежда, вместо аплодисментов — тихие молитвы в полуразрушенной сельской церкви.
Но покой не означал бездействия. Градова организовала благотворительный фонд, лично возила продукты старикам, находила спонсоров для детдомов. Окончив богословский институт, стала учить деревенских детей «Живому слову» не по учебникам, а через притчи и историю.
НЕОЖИДАННОЕ УТЕШЕНИЕ
В Оптиной пустыни, куда Градова приехала как паломница, она встретила человека совсем из другого мира. Физик-ядерщик Игорь Тимофеев был моложе ее на пятнадцать лет, но их объединило нечто большее: общая вера и понимание жизни.
Они поженились в 1991 году без шумихи и пышности. Просто поставили в углу икону, пригласили двух свидетелей. И началась их двадцатилетняя семейная история.
Когда взяли из детдома трудного и колючего подростка Лешу, многие качали головами. Но Екатерина Георгиевна, знавшая толк в перевоплощениях, на этот раз играла только одну роль — любящей матери. Без дублей, без зрителей, без аплодисментов.
И пусть их семья не была идеальной, ссоры с приемным сыном, его побеги, потом примирения. Это была настоящая жизнь. Та, о которой когда-то мечтал Миронов, но которую смог построить только этот скромный физик-ядерщик…
Когда внук Андрей объявил бабушке о поступлении в театральный, та лишь тяжело вздохнула, но отговаривать не стала. Сын Алексей же выбрал другую профессию. Парнишка с детства любил готовить и стал шеф-поваром одного из столичных ресторанов.
В феврале 2021-го Екатерина Георгиевна была госпитализирована в больницу с высоким давлением и слабостью. Но оттуда 74-летняя заслуженная артистка уже не вышла. Причиной смерти стал инсульт.
Ее уход стал неожиданным ударом для всех, кто знал эту замечательную женщину. В их памяти она так и осталась человеком редкой душевной щедрости. Той, кто никогда не отказывал в помощи, будь то совет, деньги или простое человеческое участие.
В деревенском доме, где Екатерина Георгиевна прожила последние годы, еще долго находили следы ее доброты: завернутые в бумагу лекарства для соседских старушек, детские книги с пометками для местных ребятишек, аккуратные свертки для нуждающихся. Эти простые вещи говорили о ней больше, чем любые слова.
