Слава к Руфине Нифонтовой пришла мгновенно: стоило лишь на экраны выйти трилогии «Хождение по мукам», как вся страна влюбилась в её Катю Булавину. Руфина Нифонтова казалась небожительницей, женщиной с прозрачными, бездонными глазами, в которых хотелось утонуть.
Но, как это часто бывает с большими артистами, после смерти их имя начинает обрастать слухами, которые порой страшнее забвения. Спустя годы после ухода актрисы некая Нина Соловьева, называвшая себя ближайшей подругой актрисы, опубликовала мемуары, от которых у родных Нифонтовой буквально потемнело в глазах.
Эта женщина рисовала портрет не великой актрисы, а глубоко несчастной, спивающейся старухи, которая ненавидела собственного мужа и проклинала дочь. Родственникам пришлось нарушить многолетнее молчание, чтобы очистить имя Руфины Дмитриевны от грязи и объяснить, кем на самом деле была эта «лучшая подруга» и почему она решила превратить жизнь семьи в дешёвый фарс.
Самым отталкивающим эпизодом в рассказах Соловьевой стал уход актрисы из жизни. «Подруга» с каким-то смакованием описывала, что Нифонтова упала в ванну и буквально сварилась в кипятке, который хлестал из крана.
Она утверждала, что вода залила квартиру так, что намок даже десятисантиметровый ворс импортного, дорогого ковра, находящийся в дальней комнате. Более того, Соловьева намекала, что Руфина могла быть ещё жива, когда в квартиру вошёл её зять, которого она на дух не переносила. И зять, возможно, и приложил руку к её гибели.
Реальность же, как рассказала дочь актрисы Ольга, была совсем иной. В медицинском заключении черным по белому написано: ишемическая болезнь сердца. Руфина Дмитриевна, вероятно, почувствовала себя плохо, упала и ушла из жизни мгновенно, а вода действительно текла, но никаких «ужасов варки» не было.
Зять Геннадий, которого Соловьева выставила чуть ли не монстром, нашёл тещу, перекрестился и пошел по воде, чтобы перекрыть кран. Из него текла чуть тёплая вода. А пресловутый «импортный» ковер с гигантским ворсом оказался плодом больного воображения мемуаристки — у Нифонтовых был самый обычный советский красный палас.
В своей «исповеди» Соловьева не пощадила и мужа актрисы, Глеба Ивановича Нифонтова. Она утверждала, что Руфина вышла за него исключительно ради звучной фамилии, ведь быть Питаде (девичья фамилия Руфины) якобы не так эффектно для актрисы.
Соловьева описывала Глеба как тяжелого, нелюдимого человека, который завидовал таланту жены и только и делал, что напивался с её братом. Однажды они якобы напились и даже спустили кошку в мусоропровод.
Однако семейные архивы говорят об обратном. Глеб Иванович, фронтовик и талантливый документалист, обожал свою Руфину до самоотречения. Именно он взял на себя весь быт: готовил, убирался, ходил за продуктами, чтобы жена могла блистать на сцене.
Сохранились трогательные письма и расписки, где он в шутку клянется жене в «рабском подчинении» и любви до гроба. А история с кошкой — наглая ложь: животное просто выпало из окна, пытаясь поймать голубя, и брат актрисы тут же бросился её искать. Соловьева, приходя в их дом, видела лишь то, что хотела видеть, искажая реальность до неузнаваемости.
Самое поразительное в этой истории то, как мастерски посторонняя женщина присвоила себе статус «лучшей подруги». Ольга Нифонтова вспоминает, что в семье Соловьеву звали просто «Нинка» и относились к ней снисходительно, но настороженно.
Настоящей же подругой Руфины с первого класса была Римма Сулоева, военный врач, человек чести и долга. Соловьева была скорее прилипалой, которая появлялась в основном на застольях и постоянно пыталась влезть в доверие, пользуясь добротой и гостеприимностью актрисы.
Причина, по которой Соловьева написала столь ядовитые воспоминания, кроется, видимо, в застарелой обиде и зависти. Однажды она попыталась претендовать на часть дачного участка Нифонтовых, решив, что раз помогала со стройкой, то имеет право на землю. Когда Руфина Дмитриевна, узнав об этом, жестко пресекла подобные притязания, «подруга» затаила злобу.
Тема алкоголя красной нитью проходит через рассказы Соловьевой. Она уверяет, что Нифонтова постоянно приезжала к ней, чтобы выпить, так как дома ей якобы пить запрещали, потому что она «уходила в запои». Мемуаристка выставляет себя спасительницей, которая якобы контролировала количество выпитого актрисой, хотя сама же держала дома тумбочку, наполненными спиртными напитками.
Дочь актрисы не отрицает, что мама могла выпить, чтобы снять чудовищное напряжение после гастролей или сложного спектакля, но это никогда не было тем запойным пьянством, которое живописует «доброжелательница».
Руфина Дмитриевна была человеком железной дисциплины: перед спектаклем — никогда, на репетициях — полная собранность. Она была строга к себе и к окружающим, муштровала дочь, заставляла соблюдать режим, и образ опустившейся алкоголички никак не вяжется с женщиной, которая до последних дней выходила на сцену Малого театра.
Если верить скандальным мемуарам, Руфина Дмитриевна была какой-то вечно недовольной фурией. Но дочь Ольга рисует совсем другой образ — женщины, которая, смывая грим, превращалась из недосягаемой звезды в озорного, простого и очень земного человека. Никакой болеющей звёздной болезнью актрисы, которая царственно несёт себя по квартире, дома не было и в помине.
Вместо шелков и бриллиантов в обычной жизни она предпочитала удобство. Летом, отдыхая в Архипо-Осиповке, народная артистка щеголяла в стоптанных шлепанцах, кепке и простеньком халатике, который с иронией называла своим «летним фраком».
По дороге на пляж эта «небожительница» спокойно останавливалась, чтобы погладить соседскую корову или покормить кур, и совершенно не заботилась о том, узнают ли её прохожие. Она, кстати, вообще не любила краситься вне сцены, считая, что лицо должно отдыхать от косметики.
В быту Нифонтова строго подчинялась графику. Перед спектаклем у неё был незыблемый закон: обязательный дневной сон, а затем чай с двумя вареными яйцами. Воспитание дочери было лишено всяких сюсюканий. Руфина Дмитриевна мечтала о сыне, поэтому из Ольги растила стойкого оловянного солдатика.
Ольга до сих пор помнит, как мама учила её плавать: просто вывезла на лодке на середину реки и отцепила руки дочери от борта со словами: «Плыви давай, а то никогда плавать не научишься!». Жестоко? Возможно. Но Ольга в тот день действительно научилась плавать.
Руфина Дмитриевна была тем человеком, который, не жалея ног, бегал по инстанциям, выбивая квартиры для своих коллег. Например, Юрия Соломина она буквально за руку привела к руководству театра и выбила для него жильё.
В конечном счёте, сплетни Соловьевой говорят больше о ней самой, чем о великой актрисе. Руфина Нифонтова осталась в памяти близких любящей, хоть и строгой матерью, преданной женой и актрисой, которая жила театром.
А злополучные мемуары стали лишь попыткой маленького человека погреться в лучах чужой славы, пусть и ценой осквернения памяти. Но самое обидное тут то, что журналисты выдают эти сплетни за чистую монету, а люди им верят.
