— Страшно подумать… Вот так же сидела, когда тебя еще не знала. И казалось, вся жизнь уже прошла…,- вдруг произнесла Ольга.
— А теперь?- не прекращая играть, слегка повернулся к ней Аркадий.
— А теперь… Теперь я иногда ловлю себя на мысли, что мне тридцать пять, а вести себя я стала как девочка. Смешно…
ЛЕНИНГРАДСКИЙ РОМАН
Еще в Ленинграде у Ольги Аросевой случился первый настоящий роман — пылкий, стремительный и… быстротечный. Красавец актер Владимир Сошальский казался ей идеалом, и когда сделал предложение, она сказала «да» без раздумий.
Но брак, который должен был стать началом сказки, быстро превратился в разочарование. Сошальский, привыкший к вниманию женщин, вскоре увлекся другой. Гордая Ольга не стала устраивать сцен. Просто собрала вещи и ушла, не оставив ни слез, ни упреков.
Позже, когда слава Аросевой уже гремела на всю страну, этот эпизод ее жизни старательно замалчивали. Да и сама она не любила вспоминать о нем не из-за боли, а скорее из-за досады на собственную наивность.
— Всех своих мужчин оставляла я, только один меня бросил.
Я БЫ ОСТАЛАСЬ, ЕСЛИ БЫ ТЫ ПОПРОСИЛ…
Ее второй муж, Константин Жуков, был полной противоположностью Сошальского. Старше на 11 лет, спокойный, утонченный, с мягким юмором и бесконечной преданностью музыке. В их отношениях не было страстных бурь. И расставание тоже было тихим.
Когда Ольге предложили переехать в Москву, Жуков отказался: Ленинград был его городом, его музыкой, его жизнью. Она не стала уговаривать, слишком хорошо понимая, что значит быть привязанной к месту.
Бывшие супруги стояли на перроне Московского вокзала. Холодный ленинградский ветер трепал полы ее плаща.
— Ну что ж, — Жуков взял чемодан и поставил в вагон, — когда приедешь, напиши хотя бы, что доехала благополучно. Обещаешь?
— Обещаю! — Ольга сделала шаг к вагону, потом резко обернулась: — Костя, а если…
— Нет, Оленька, — мягко прервал ее Константин, поправляя съехавшую шляпку, — никаких «если». Ты едешь покорять Москву, а я… я остаюсь со своей музыкой. Так будет правильно.
Громкий гудок паровоза заставил Жукова легко подхватить ее под локоть и буквально втолкнуть в вагон. Поезд тронулся. Прижавшись лбом к холодному стеклу, Ольга в последний раз махнула ему рукой. Он стоял на перроне, высокий и немного неуклюжий, провожая грустными глазами уходящий состав.
Только когда его силуэт полностью растворился в туманной дымке вокзала, она разрешила себе тихо бросить в пустое купе:
— Дурак… Я бы осталась, если бы ты попросил…
ТРАГЕДИЯ
Уже в Москве судьба свела Ольгу с Юрием Хлопецким, талантливым выпускником ГИТИСа, ставшим ее третьим мужем и сценическим партнером. Их союз, казалось, обещал счастье: актриса ждала ребенка, но трагическая потеря малыша перечеркнула все надежды.
— Вы никогда не сможете иметь детей,- прозвучал как страшный приговор врачебный вердикт.
Особенно невыносимым было осознание, что этот диагноз ставит крест не только на ее мечтах о материнстве, но и на семейном будущем с молодым мужем.
Удивительно, но в этой ситуации именно Ольга сквозь собственную боль находила силы поддерживать Юрия. Она, переживавшая настоящее горе, пыталась стать для него опорой, хотя сама нуждалась в поддержке не меньше.
К сожалению, их брак не выдержал испытания общим горем. Но расставались супруги тихо, без скандалов. Мало того, еще несколько лет продолжали выходить на одну сцену, произносить реплики друг другу, изображать любовь и страсть — все то, что не смогли сохранить в реальной жизни.
Пока однажды Юрий не появился на спектакле пьяным. Ольга, стоя за кулисами, сжимала кулаки, когда услышала шепот коллег:
— Хлопецкого увольняют.
Больше они не виделись.
АРКАША
После болезненного расставания Ольга недолго оставалась одна. В ее жизни появился известный эстрадный певец Аркадий Погодин. Несмотря на то что мужчина был старше на 24 года и ради молодой любовницы оставил жену-балерину, их союз оказался удивительно гармоничным.
После развода Погодину достался участок во Внуково с деревянным домиком. Именно сюда он и перевез свою новую пассию. Для актрисы это было несколько неожиданно: из шумного города — да в тихий дачный поселок. Но здесь, в этом непритязательном жилье, начался один из самых счастливых периодов ее жизни.
Погодин, человек старой закалки, создал для своей «Олюшки» удивительный мир покоя. Солидный доход от концертной деятельности позволял ему не только содержать жену, но и постепенно превращать скромный внуковский участок в настоящую усадьбу.
Они строили свой дом в буквальном смысле: Аркадий Соломонович, несмотря на возраст, сам брался за инструменты. А Ольга, забыв о капризах, носила ему ведра с раствором. Вскоре на участке появились просторная терраса, баня с резными наличниками, даже бассейн — неслыханная роскошь для тех лет.
По вечерам Погодин играл на рояле, а она, свернувшись калачиком в кресле, чувствовала себя по-настоящему защищенной.
— Аркаша, сыграй «Утомленное солнце»…, — слушая плавные пассажи рояля, попросила Ольга.
— Опять о грустном, Олюшка? Давай что-нибудь бодрее…, -пальцы музыканта замерли над клавишами.
— Нет-нет, именно это,- подтянув ноги к себе и обхватив колени, улыбнулась она в полутьме. — Ты же знаешь, под него я лучше всего засыпаю.
Погодин покачал головой, но начал играть.
— Страшно подумать… Вот так же сидела, когда тебя еще не знала. И казалось, вся жизнь уже прошла…,- вдруг произнесла она.
— А теперь?- не прекращая играть, слегка повернулся к ней Аркадий.
— А теперь… Теперь я иногда ловлю себя на мысли, что мне тридцать пять, а вести себя я стала как девочка. Смешно…
Но их «тихая гавань» просуществовала недолго. Когда врачи диагностировали у Погодина неизлечимую болезнь, Ольга, привыкшая к его заботе, теперь сама превратилась в сиделку.
РЫВОК В КАРЬЕРЕ
Именно в период брака с Погодиным карьера Аросевой совершила головокружительный взлет. Хотя первые шаги в кино она сделала еще в 1946 году, скромные эпизодические роли не принесли ей популярности. Все изменилось с выходом культового «Берегись автомобиля», где ее Люба запомнилась зрителям своей искренней непосредственностью.
К роли подруги Деточкина актриса подошла с присущей ей самоотдачей: три месяца провела в троллейбусном парке, осваивая профессию водителя.
— Мой единственный диплом — права троллейбусника, — смеялась она после.
Но подлинную народную любовь подарила ей, конечно же, Пани Моника из «Кабачка «13 стульев». Этот образ стал удивительным сплавом самой Аросевой: ее фирменной иронии, обаяния и той особой «изюминки», которую невозможно сыграть понарошку. Зрители верили, что перед ними настоящая польская аристократка — мудрая, язвительная и бесконечно обаятельная.
КАКОЙ ОНА БЫЛА НА САМОМ ДЕЛЕ
Сегодня, сопоставляя факты из личной жизни актрисы, трудно поверить, что за образом женщины невероятной душевной тонкости и преданности скрывалась настоящая железная леди. Ее острый язык и взрывной характер были притчей во языцех в театральных кругах. Она не знала полутонов в общении: либо безудержная любовь, либо яростное неприятие.
— Когда Аросева входила в гримерку, мы сразу понимали: сегодня будет жарко, — вспоминали коллеги.
Ее крик разносился по всему театру, а саркастические замечания впивались, как иглы. Однажды, недовольная партнером по сцене, она бросила в его сторону:
— Дорогой, ты играешь так, будто у тебя руки из одного места растут! — и бедный актер потом месяц ходил к психотерапевту.
*
В спектакле «Как пришить старушку» произошел и вовсе курьезный случай, который мог обернуться настоящей трагедией. Во время одной из сцен героиня Аросевой должна была идти по «крыше» — деревянному мостику, скрытому под натянутым полотном. Однако в тот вечер рабочие сцены, закрепив полотно, забыли установить сам мостик.
Ситуацию спасла бдительная завтруппой. В полумраке кулис она разглядела опасность и, рискуя сорвать спектакль, буквально подползла к артистке во время действия:
— Ольга Александровна, крыши нет! — прошептала она. — Не наступайте!
Та, не дрогнув, мгновенно переиграла сцену. Тем временем перепуганные рабочие, осознав свою ошибку, бросились к ней с мольбами о помиловании.
— На колени! — приказала та.
А потом сквозь зубы процедила:
— А теперь пошли вон отсюда!
Но в ее буйном нраве была странная справедливость. Она могла устроить разнос на репетиции, а вечером, узнав о чьих-то семейных проблемах, первой принести деньги со словами:
— Возьми, не позорься. Я же знаю, твоя зарплата смешная.
Ее боялись, уважали и… обожали. Потому что за всем этим громом и молниями скрывалась редкая цельность натуры. Она не умела лицемерить, не признавала полуправды и ненавидела подхалимов.
— Лучше мой крик, чем их сладкая ложь, — говорила она о коллегах-интриганах.
Да, с ней было непросто. Но те, кто выдерживал ее напор, получали преданного друга и защитника на всю жизнь. Как говорил один старый театральный мастер:
— Аросева как гроза: напугает, зато потом воздух чистый и дышится легче.
Вот и гадай теперь, где настоящая Аросева? В той, что кричала на коллег и раздавала подзатыльники. Или в той, что ночами пересматривала старые фотографии и шептала что-то ушедшим любимым…
