«Нонна, кому мы тут со своими мордами нужны? Я уезжаю в Америку, и ты тоже уезжай!» — с обидой, которая не угасла за годы, выпалил однажды Олег Видов. Этот разговор мог стать роковым в судьбе актрисы Нонны Терентьевой. Но что заставило звезду, покорившую Канны, остаться и пройти через закулисные войны, зависть и личные драмы? Расскажем в статье.
Студенткой Щукинского училища Нонна впервые столкнулась с завистью. Её главная роль в фильме «Самый медленный поезд» вызвала пересуды за спиной: «Везёт же Нонке. Сниматься в Щуке запрещено, но, видимо, только не ей».
Уже тогда стало ясно: её красота и талант будут всегда находится под пристальным вниманием завистников.
Московский театр им. Станиславского, куда она перебралась из Киева, встретил её не аплодисментами, а «пышным цветом» ревности и жёсткой конкуренции. Звезда того времени актриса Майя Менглет, по свидетельствам очевидцев, устроила новенькой «особый приём». Выдержав лишь год, Терентьева отступила.
Возвращение в Киев стало поворотным: замужество за сыном министра, место в драмтеатре и звонок, изменивший всё.
- «Здравствуйте, вас беспокоят из Москвы. Картина «В городе С.» едет в Канны. Собирайтесь».
Девять платьев от лучшей портнихи Киева, вспышки фотокамер, восторг французской публики — здесь она была королевой. Её снимок, напечатанный даже в газете Минобороны США, свёл с ума американских лётчиков, сменивших портреты Мэрилин Монро на «прекрасную русскую». Казалось, мир у её ног.
Но советское чиновничество решило иначе. Хватит с неё мировой славы. Просьбы о зарубежных съёмках отклонялись одна за другой. «Пусть «делает кассу» на родине» — резюмировали в Минкультуры. Слава за железным занавесом обернулась золотой клеткой.
Звёздная болезнь, признавалась позже она сама, не миновала. Поглощённая славой, Нонна не замечала, как рушится её брак. Муж, уставший от богемных вечеринок после его трудовых дней, не выдержал.
Как только в киевском театре узнали, что Терентьева лишилась влиятельного мужа, местные примы с наслаждением начали мстить.
«Бездарь, недостойная своих ролей» — такие вердикты выносились за её спиной. Не выдержав, она уехала в Москву с поклонником Владимиром Скомаровским, который звал её в Америку.
Именно тогда к ней с отчаянным советом и подошёл Олег Видов: «Советскому кино нужны актрисы с лицом доярок и колхозниц, но это не ты. Я уезжаю. И ты подумай». Она уже собирала документы, но в последний момент поняла: не может оставить мать и стать эмигранткой. Слишком уж она была русской.
В Москве её ждали новые «тёплые приёмы»: в Театре Советской армии Людмила Касаткина и Нина Сазонова, как говорили, таких, как Терентьева, «ели на завтрак».
Но именно здесь её ждало второе рождение. Режиссёр фильма «Крах инженера Гарина», увидев её фото, воскликнул: «Вот она, моя Зоя Монроз!» и утвердил без проб.
Последовали десять лет беспрерывных съёмок: «Бешеное золото», «Транссибирский экспресс» и другие.
В лихие 90-е, чтобы выжить, она колесила с концертами по глухим сёлам. Спину раскачивало на ухабах, а коллега Иван Рыжов недоумевал: «Нонна, ну не зря же тебе дана эта красота! Найди себе нормального мужика!».
Она же лишь улыбалась: «А мне нравятся эти мгновения жизни». Она умела получать удовольствие от стука колёс и позвякивания ложечки в стакане, оставаясь до конца «красивой белой кошкой, которая гуляет сама по себе».
Она угасла от онкологии за месяц, весной 1996 года. В 54 — выглядела на сорок. Казалось, прекрасная Нонна просто уснула, пронеся через все испытания свою необыкновенную судьбу и не сломавшись.
