«Больше всего я жалею, что я на ней женился. Все годы жалею», — сказал Михаил Боярский на совместном интервью с женой, сидя в метре от неё. Его супруга Лариса Луппиан посмотрела на него с удивленным лицом: «Вот так, да? Ну раз так – я тоже больше всего об этом жалею…».
Это интервью с Михаилом Боярским и Ларисой Луппиан, по словам журналистов, превратилось в самый настоящий спектакль. Они припоминали друг другу старые обиды, кричали, а уже через минуту одаривали друг друга комплиментами. Сама Лариса признается: «Мы столько живём вместе, но я вообще его не понимаю. Просто люблю. У нас странные отношения». Боярскому кажется, что сахарница на кухонном столе красного цвета, ей – зеленого. Он пытается её «подмять» под себя, она – сопротивляется. И так уже полвека. Действительно удивительно, что такие разные во всём люди прожили вместе так долго.
Однажды они решили вместе выпить, сидели на кухне и, дойдя до кондиции, завели такой разговор:
– Ну что, нам пора расставаться?
– Да, Миш, пора.
– Ну все, прощай!
– Прощай!
Боярский ушел, как он говорил, навсегда. Отошел метров на двести от дома, постоял на мосту и подумал: «А куда я вообще пойду?». И в итоге вернулся обратно к Ларисе. Она встретила его на пороге квартиры: «Что, уже вернулся? Ну и правильно! Кому ты ещё кроме меня нужен?». Без конфликтов, считает Боярский, нет примирения, а без примирения – жить скучно.
Они в одно и то же время учились в Ленинградском институте кинематографии, но друг друга в упор не видели. Когда Лариса поступила на первый курс, Миша Боярский оканчивал последний и у него на тот момент уже были отношения с какой-то другой девушкой.
Судьба столкнула их лбами несколько позже, в театре «Ленсовета», куда обоих пригласил работать педагог и худрук Игорь Владимиров. А через пару месяцев их утвердили на роли в спектакле «Трубадур и его друзья». Боярский играл Трубадура, Лариса – Принцессу. Любовь на сцене, как это водится, перетекла в жизнь. Точнее, в любовь с её стороны. «Невозможно было устоять перед тем молодым и обаятельным Мишей. Не-во-змо-жно!», – признавалась Луппиан.
Сначала они просто дружили. Он часто захаживал с приятелями в её комнату в коммуналке – петь под гитару, поесть, поговорить. Тогда Лариса немного побаивалась его стихийности — от него можно было ожидать что угодно.
Но на репетициях она видела совсем другого человека – серёьзного, остроумного и даже мудрого. Кстати, именно на одной из репетиций начался их роман. В одном из спектаклей у них была сцена с поцелуем. Боярский поцеловал Ларису и тут же заявил: «Слушай, а мне понравилось. На продолжение пока что не претендую, но давай погуляем, когда закончим?».
Роман был бурным, но недолгим. Через год Боярский неожиданно бросил Ларису, влюбившись в кого-то другого в очередной раз. В театре Луппиан держалась особняком, а дома безостановочно рыдала в подушку. Через три месяца на каком-то банкете они снова встретились, закружились в танце, и начался новый виток их отношений.
Тогда Лариса решила: «Хватит». Она поняла, что нужно выходить замуж, иначе измены и загулы любимого будут длиться вечно и измотают ей всю душу. Сначала она лишь намекала на женитьбу, а потом перешла к ультиматумам: «Либо ты делаешь мне предложение, либо — до свидания!».
«До свиданий» было очень и очень много. Боярский отчаянно сопротивлялся женитьбе четыре года. Его всё устраивало. Штамп в паспорте казался ему потерей свободы, которой он безумно дорожил. Масло в огонь подливала и его мама Екатерина Михайловна: её категорически не устраивала провинциалка из Ташкента. Когда сын в очередной раз расставался с Ларисой, она это только одобряла: «Вот и правильно! Не ровня она тебе!».
Впрочем, родителям Ларисы Боярский тоже абсолютно не нравился. «Я был волосатый, наглый, вечно пьяный, да ещё и матерился через каждое слово. Кто такого зятя захочет?», – вспоминал он.
Однажды они все же дошли до ЗАГСа и подали заявление. Свадьбу назначили через три месяца. Михаил и не думал к ней готовиться. В назначенный день Лариса, гордо молчавшая все это время, спросила у него: «А ты ничего не забыл?», на что он ответил: «Ой, точно! Забыл! Ну… значит не судьба».
Через полгода, ранним утром июля 1977-го, она выдвинула последний ультиматум. Боярский, сонный, моментально согласился расписаться, но только для того, чтобы она его «не пилила». В голове у него созрел план: до регистрации целых три месяца, а за это время он уж точно что-нибудь придумает и увильнёт от свадьбы снова.
В тот же день, когда Лариса разбудила его своим ультиматумом, они по пути в театре заскочили в ЗАГС подать заявление. Там их, конечно, сразу узнали. Михаил со спокойной душой протянул паспорт: мол, берите. А сотрудницы, решив угодить звездам, немедленно и без очереди поставили им штампы. Боярский даже не сразу понял, что произошло. А потом махнул рукой: «Ну и ладно. Иначе я бы вообще никогда не женился».
«Я его буквально завоевала, – говорила Луппиан годы спустя, – и за это очень сильно поплатилась. Избаловала его настолько, что он и чаю себе самостоятельно налить не может».
Вот только свадьба не принесла Ларисе покоя. Её ждали новые испытания. Свекровь невестку так и не приняла. Она приходила к ним домой и не давала покоя, особенно когда у них родился сын Серёжа. А потом на мужа обрушилась всесоюзная слава «Д’Артаньяна».
С тех пор попойки Боярского с друзьями стали регулярными. «Если я выходила замуж за человека пьющего хотя бы умеренно, – вспоминала Лариса, – то после «Мушкетёров» привычка выпить стаканчик-другой превращала его в алкоголика». Почти вся развеселая компания мушкетеров ещё на съёмках в Одессе, по её словам, начала стремительно спиваться.
Михаилу мешками несли письма от поклонниц. Ларисе тоже писали – гадости и намёки на то, что ждут ребёнка от его мужа и им поэтому нужно немедленно развестись. Боярский отшучивался: «Когда подобных писем переваливает за несколько сотен — доказывать ничего не нужно! Полное алиби».
На фоне его оглушительного успеха собственная карьера Ларисы, начавшаяся так блистательно, рухнула.
Она приехала в Ленинград из Ташкента. В Ташкенте, благодаря эвакуированной интеллигенции, построилась атмосфера, как она сама выражалась, «мощной европейской культуры». Лариса росла начитанной, с чистейшей русской речью, фанатела от «Битлз» и в целом была модницей. В Ленинградский институт она поступила легко и сразу попала на элитный курс Игоря Владимирова.
С первого курса она играла на сцене Ленсовета , со второго – уже главные роли. Её стали узнавать на улицах, звать на телеспектакли. «Вот тогда я была звездой…, – осознала она лишь спустя десять лет, – наивно думала, что так будет всегда».
Так почему же её карьера пошла на спад после замужества? Лариса уверена: виной тому была ревность худрука Игоря Владимирова. Ревность к её замужеству (он, к тому же, запрещал романы в театре) и, главное, профессиональная ревность к оглушительному успеху Боярского.
Раньше Владимиров был для неё богом, она – его любимой ученицей, понимавшей всё с полуслова. И вдруг он резко охладел. Апогеем его ревности стала упомянутая раннее постановка «Трубадур и его друзья». Первую версию спектакля ставил Василий Ливанов, она имела огромный успех. Владимиров вдруг закрыл постановку. А через время выпустил свою версию – по сути, тот же спектакль, с той же музыкой Гладкова, но режиссером в афише значился уже он сам.
А в списке назначений на роль Принцессы Лариса увидела: «Алиса Фрейндлих».
«Можете представить, что я испытывала? Было до боли обидно. Я отдала этой роли всю себя. Просто сидела и плакала в зрительном зале, когда Фрейндлих репетировала мою роль. А что я могла сделать? Не могла же я подойти и дерзко сказать: «Это роль — моя!»», — делилась своими переживаниями Лариса Луппиан.
Начался мучительный шестилетний простой. «Я просто морально и физически погибала», – вспоминала она. У неё держалась постоянная слабость, сонливость, врачи не понимали, что с ней. А это была тяжелая депрессия.
Лариса Луппиан почти не снималась в кино. Во-первых, театральный худрук внушил им, что артисты, играющие в кино – пропащие люди. Во-вторых, как она сама признает, вела себя на пробах отвратительно и высокомерно. Единственная большая роль – Наташа в фильме «Поздняя встреча» – случилась в один год с «Мушкетерами». Боярский этот фильм не смотрел много лет. А потом увидел и сказал: «Вот теперь-то я понимаю почему на тебе женился. А ты замечала, как на тебя Баталов в фильме смотрит? Был бы он свободен — тоже бы на тебе женился!».
Михаил Боярский продолжал пить и изменять. Лариса долго терпела. Но после рождения дочери Лизы не выдержала. Её доконали не измены и не бесконечные гулянки мужа, а его беспричинные всплески ярости: суп приготовила не так, на полке пыль, вещи постирала плохо.
В день, назначенный для развода, Боярского скрутил острый приступ панкреатита. Врачи посадили его на строжайшую диету и категорически запретили алкоголь. «Это дало мне надежду», – признавалась Лариса. Официального расставания не случилось. Но свою позицию она сформулировала четко: «Я его простила. Но всё хорошо помню и напоминаю ему. Помню все до мельчайших подробностей. Забыть ту боль, которую он мне причинял, невозможно».
Из профессионального кризиса Лариса Луппиан выбиралась сама. Ушла в Театр Ленинского комсомола. В то время в «Ленсовете», театре в котором она работала раньше, артисты начали увольняться один за другим: ушла Фрейндлих, Мазуркевич, Равикович. А в новом театре Луппиан «возродилась» и сыграла много больших ролей.
Через несколько лет худрук «Ленсовета» Владимиров позвал её обратно. Его «прима» Елена Соловей (заменившая Фрейндлих) улетала в США, а её роли некому было играть. Возвращение Ларисы в театр было странным. Сначала Владимир пригласил её к себе домой. Они пили чай с сушками, говорили о ерунде, и ни слова о театре. Она ушла обескураженная. И лишь потом поняла: «Он, наверно, надеялся, что я начну проситься назад». Ему нужно было всем в театре рассказать, что Лариса сама умоляла его взять её обратно.
Официальное предложение поступило позже, от завлита. Никто перед Ларисой не извинился. «Знаете, как в семьях бывает: разругаются в пух и прах, а потом вместе сядут за стол и никто прощения не попросит».
А в 2018 году театр «Ленсовета» остался без художественного руководителя. Комитет по культуре начал мучительные поиски нового. Первому предложили Боярскому. Он отказался: «Не для меня это. Я в команде работать не умею и командовать кем-то — тем более».
А потом предложение сделали Ларисе.
Она была в ужасе. Провела несколько бессонных месяцев, решая, что делать. Семья отреагировала ожидаемо. Когда она сказала об этом детям — Серёже и Лизе — они отреагировали так: «Ты что, с ума сошла? Отказывайся!». Привыкли, что она – артистка, мама, бабушка, хозяйка, но худруком её представить никак не могли.
Но всё-таки Лариса Луппиан приняла должность, вспомнив поговорку: «Лучше сделать что-то и пожалеть, чем не сделать и жалеть».
Став худруком, она не села за стол Владимирова, перед которым когда-то дрожала, протягивая заявление об увольнении. «Я не хочу себя чувствовать начальником», — говорила она. Старожилы театра до сих пор по-свойски зовут её Ларисой или «Лариской».
Лариса Луппиан отлично помнит, как ей было сложно без ролей. Поэтому теперь она сама подталкивает актеров: «Если зовут в кино — снимайтесь!». Она знает, что так рождаются звезды, и так зарабатываются деньги. Был период, когда она насильно заставляла дочь Лизу сниматься в кино, вопреки запретам её театрального режиссера Льва Додина.
Боярский говорит, что он любит подчиняться Ларисе и дома, и в театре. Но сама она уверяет, что это вранье.
Когда-то муж предлагал ей стать домохозяйкой, не работать. Но она отказалась. «Во-первых, мне нравилось быть самостоятельной, потому что понимала: в любой момент мы могли с Мишей расстаться и мне бы самой пришлось себя обеспечивать. Во-вторых, не хотелось терять своё любимое дело».
На вопрос, если бы можно было начать жизнь сначала, она отвечает, не задумываясь. Она бы стала не актрисой, а балериной. И все-таки вышла бы замуж за Боярского: «Верю в вечную любовь и люблю Мишу такой любовью. Для меня неважно любит ли он меня, важно, что люблю я».
