— Мы думали, что ты вышла замуж за Михалкова по расчету. Все знают, папашка за них все решает.
— Но ведь они и сами талантливые, — возразила Наташа. — Ведь не папа же за них кино снимает и в фильмах играет…
УПРЯМАЯ…
Наталия Аринбасарова появилась на свет в послевоенной Москве осенью 1946-го в интернациональной семье. Ее мать, Мария Константиновна, происходила из семьи польских беженцев, переселившихся в Россию во время Первой мировой. Отец, Утевле Туремуратович, был казахом, человеком строгим, дисциплинированным, прошедшим военную академию имени Фрунзе.
Именно его новое назначение перевернуло жизнь семьи. Размеренную жизнь в столице пришлось сменить на Алма-Ату. Мария Константиновна, оставив мысли о карьере, растворилась в хлопотах: в семье подрастало пять детей.
Средняя дочь Наташа росла любознательным и бойким ребенком. Когда другие дети бегали во дворе, она могла внезапно увлечься чем-то новым и уже не отступала. Так было и с танцами.
Однажды, возвращаясь из школы, девочка увидела объявление о наборе в хореографическое училище.
— Буду танцевать,- влетев домой и даже не сняв пальто, заявила она маме.
Та нахмурилась. Учеба, дом, пятеро детей… Нет, балет она точно не вынесет. Но Наташа стояла на своем. Не капризничала, а твердо повторяла:
— Хочу.
Мария Константиновна сдалась, но поставила условие:
— Хорошо. Но справки, экзамены… Все сама.
Наташа кивнула, поджав губы. Ни страха, ни сомнений у девятилетнего ребенка не было. Только азарт в глазах. И уже на следующий день с важным видом делового человека она отправилась собирать нужные бумаги, а потом сама отвезла их в училище.
Когда конверт с документами приняли, девчушка даже подпрыгнула от радости. Но тут же сделала серьезное лицо, как подобает будущей балерине.
БАЛЕТ
Наташино утро теперь начиналось затемно. Пока другие дети сладко спали, она уже мчалась в троллейбусе, прижимая к груди балетную сумку. А после изнурительных тренировок, наспех надевая школьное платье поверх трико и завязывая банты, неслась в школу. Учителя только качали головами, когда она, запыхавшаяся, врывалась в класс посреди урока.
— Опять двойка!- вздыхали они.
Наташа лишь стискивала зубы и шла дальше. В ее лексиконе не было слов «не получается», » не могу», только «надо стараться больше». Иногда она засыпала за партой, но на следующее утро снова бросала вызов балетному станку. В конце концов, если ты можешь выстоять три часа у станка, то пара сердитых учителей — это пущая ерунда.
Тем более упрямство девочки приносило плоды. В балетной школе педагоги настоятельно рекомендовали ей показаться в Московское хореографическое училище при Большом театре. И уже через год она смогла туда поступить.
Ее не пугал ни интернат, ни жесткий распорядок дня, ни бесконечные репетиции. Наоборот, Наташа глотала это все с жадностью. Вскоре ее крохотная фигурка мелькала на одной сцене с легендами балета. Кремлевский дворец, театр Станиславского, казалось, все идет по плану.
Пока врачи не поставили на ее карьере крест.
— Больше никакого балета, — врач-кардиолог стукнул карандашом по снимку. — Это не рекомендация, Аринбасарова, а приговор.
— Значит… совсем?- сжимая в руках пачку медицинских бумаг, в сотый раз переспрашивала она.
— Совсем. Если жизнь дорога.
К счастью, в училище разрешили доучиться до диплома. А после Наташу ждала Алма-Ата, скучные уроки хореографии в местной студии, снисходительные взгляды: «ах, это та самая, которая не смогла»…
Но судьба, которая только что отобрала у нее балет, вдруг подкинула ей новый сценарий. В тот самый момент, когда она уже успела попрощаться с мечтой.
НЕОЖИДАННОЕ ЗНАКОМСТВО
В тот день в училище молодой режиссер Андрей Кончаловский ворошил папку с фотографиями младшекурсниц: искал исполнительницу для своего нового фильма «Первый учитель» по повести Чингиза Айтматова.
Ему удалось отобрать несколько девочек из младшекурсниц, но произошла путаница. Из училища на «Мосфильм» отправили Аринбасарову.
— Вы на пробы?- удивился он, когда в павильон вошла Наташа.
Сама ничего не понимая, она было начала ему сбивчиво объяснять, что ее вызвали, хотя она старшекурсница и вообще собирается уезжать…
— Ладно! — вдруг хлопнул Кончаловский в ладоши, — давайте работать.
Едва режиссер получил первый проявленный материал, как тут же вызвал Аринбасарову к себе.
— Ну что, мы вас утвердили, но вам надо худеть. Щеки с орбиты видно!- заявил он.
Но это еще оказалось цветочками. Наташе предстояло защищать в училище диплом, а тут какая-та «киношка», ради которой нужно уезжать в другой город.
— Ты понимаешь, у тебя дипломный спектакль на носу? Какие степи? — шипела взбешенная педагог по ритмике, хватаясь за сердце. — Весь курс под тебя подстраивать теперь!
А в это время из Киргизии уже летели телеграммы: «Срочно выезжай съемки начинаются». Девушка металась между зеркальным залом и вокзалом. Казалось, жизнь решила устроить ей последнее испытание на прочность.
Кончаловский, узнав о проблеме, лишь хмыкнул и тут же позвонил влиятельным чиновникам в Москву. И уже через три дня Наташа в пустом зале сдавала экзамены особой комиссии из трех сонных преподавателей.
— Браво, Аринбасарова, — пробормотал председатель, ставя печать в экзаменационный лист.
В тот же вечер, кроме диплома ей вручили и направление в алма-атинский театр. Впрочем тот скромный листочек так и затерялся среди съемочных сценариев.
ЧТО ЖЕ БУДЕТ ДАЛЬШЕ?…
Андрей влюбился в юную балерину стремительно и безоглядно. Ему, 26-летнему амбициозному режиссеру с горящими глазами, вдруг показалось, что именно эта семнадцатилетняя девочка с раскосыми глазами станет его музой и спасением.
— Наконец-то тебе исполнилось восемнадцать лет, и скоро мы сможем —пожениться. Я очень хочу, чтобы мы были вместе. Ты одна можешь дать мне счастье и сделать мне спокойную жизнь, в которой я мог бы хоть что-нибудь сотворить. Я в это так верю!..
Хочу, чтобы ты мне нарожала пятерых ребятишек. Так хочется, чтобы в прихожей стоял целый ряд маленьких башмачков. Тебе будут помогать — домработница, мама. Я мечтаю о том, как мы будем с тобой путешествовать, будем купаться, слушать мексиканские песни….- без умолку говорил Кончаловский.
Наташа слушала его пламенные речи. И то ли влюблялась, то ли просто уставала от этого водопада слов. Голова шла кругом: от софитов, от степного ветра, от внезапных признаний режиссера.
— Что же будет дальше?- проносился в ее хорошенькой головке только один вопрос.
— Я хочу, чтобы ты училась, стала одной из самых образованных и интересных женщин. Ты обязательно должна учить французский. У меня есть чудесный педагог Мария Владимировна. Когда мы приедем в Москву, ты будешь брать у неё уроки. Я хочу, чтобы ты училась в Сорбонне,- все не унимался тот.
После окончания съемок Кончаловский вместе с главной героиней отправились во Фрунзе показывать картину высокому руководству. Вот только чиновники в наглаженных костюмах смотрели фильм с каменным лицом.
Слишком уж неприглаженным и непричесанным получился он. Киргизские степи на экране выглядели не живописным фоном, а настоящими, с их жестокостью и первозданной силой. Народ слишком диким и неряшливым.
Режиссер нервно кусал губу, чувствуя надвигающуюся бурю. И только Наташа, украдкой наблюдая за всем этим спектаклем, невольно ловила себя на мысли, что впервые видит Андрея таким беззащитным и потерянным.
Именно в этот момент у нее внутри что-то щелкнуло. Не жалость, нет! Скорее любопытство. Какой же он на самом деле…
ТРИУМФ
Премьера картины «Первый учитель» прошла незаметно: ни шума в прессе, ни очередей у кинотеатров. Казалось, она тихо канет в лету. Но сработала магия фамилии Михалковых-Кончаловских, открывшей ей двери на Венецианский фестиваль.
И вот уже Наташа, вчерашняя провинциальная девчонка, стоит на итальянской набережной с «Кубком Вольпи» в руках. На родине фильм не оценили, а здесь: овации, интервью, вспышки фотокамер.
Возвращение в Москву также было триумфальным. Теперь к ней выстраивались очереди из журналистов, а вчерашние скептики заискивающе улыбались. А самое удивительное в этой истории то, что награда досталась этой девочке за роль, которую она сыграла почти случайно, по воле случая и упрямства Кончаловского.
ИЗМЕНЯТЬ НЕ ВЗДУМАЙ, МНЕ СРАЗУ ДОНЕСУТ
Летом 67 года Ленинград принимал грандиозный форум молодежи, приуроченный к юбилею революции. Наталия представляла творческую молодежь Москвы.
— Изменять не вздумай. Мне сразу донесут, — то ли в шутку, то ли всерьез пригрозил ей муж на прощание.
В Ленинграде лощеные комсомольские работники кружили вокруг нее, как мотыльки. В один из вечеров, в разгар веселья, в адрес актрисы вдруг прозвучало неожиданное:
— А мы думали ты сволочь!
Так молодые люди доказывали свое презрение к «золотой молодежи». Наталия, привыкшая к подобным намекам, лишь мягко парировала:
— Разве можно быть в девятнадцать лет сволочью?
— Мы думали, что ты вышла замуж за Михалкова по расчету. Все знают, папашка за них все решает.
— Но ведь они и сами талантливые, — возразила ТА. — Ведь не папа же за них кино снимает и в фильмах играет.
Эта сцена в ленинградском баре стала микромоделью всей ее жизни: вечные подозрения в расчете, чужие проекции, попытки доказать, что она не просто «жена Михалкова». Но тогда она только начинала этот долгий урок самостоятельности.
ВГИК
Как бы там ни было, с внезапно свалившейся популярностью нужно было что-то делать. И Аринбасарова, успешно сдав все вступительные экзамены во ВГИК, была зачислена на курс Сергея Герасимова и Тамары Макаровой.
Учеба в институте давалась начинающей актрисе легко, хотя она то и дело ловила на себе снисходительные взгляды, мол, «фестивальная случайность». Но Наташа упрямо грызла гранит кинематографической науки, будто доказывая себе, что тот успех — не просто везение.
К тому же продолжала активно сниматься, нарушая все правила. Герасимов ворчал, но сквозь пальцы смотрел на ее отлучки. Балетная закалка делала ее образцовой студенткой даже при постоянных съемках.
Вторая картина Аринбасаровой «Ташкент — город хлебный» снова вышла из-под пера Кончаловского. Потом последовала «Джамиля», где она окунулась в знакомый восточный колорит. Но настоящим вызовом стала роль хрупкой девушки-пулеметчицы, Героя Советского Союза Маншук Маметовой в картине «Песнь о Маншук».
Наташа, привыкшая к лирическим образам, вдруг научилась маршировать, отдавать честь и разбирать оружие. Эта роль далась ей нелегко, но стала особенной. Актриса и сегодня называет ее одной из самых любимых.
БРАК С КОНЧАЛОВСКИМ
Еще на первом курсе Наталия родила сына. Молодая мама металась между учебой, съемками и материнством. В итоге маленького Егорку чаще видела няня, чем она сама. Возможно, именно эта вечная спешка и усталость стали первой трещиной в браке.
Вскоре супруга стала замечать в Кончаловском перемены: режиссер все чаще возвращался за полночь, от него пахло коньяком, дорогими сигаретами и чужими духами. Она стискивала зубы, тогда ей казалось, что так и должно быть, ведь он же творец, гений, ему положены эти странности.
— Как ты это терпишь? — качали головой подруги.
— Вот закончит «Дворянское гнездо», и все наладится, — убеждала их та.
Но фильм закончился, а ничего не изменилось. В один из вечеров, укладывая сына, она вдруг поняла: хватит.
— Мы разводимся, — сказала она спокойно, сама удивившись этой твердости в голосе.
— Хорошо, — отрезал Кончаловский, даже не попытавшись спорить. Будто ждал этого разговора, но не решался начать сам.
Бумаги оформили быстро: без лишних сцен, без дележки имущества. Андрей почти сразу укатил в Париж к новой пассии, француженке Вивиан, оставив бывшей жене ворох воспоминаний и подрастающего сына.
А в жизни Аринбасаровой появился мужчина, совсем не похожий на других…
