«Опять твои хахали названивают? Не надоело ещё хвостом перед ними крутить?»— зло выкрикнул Иван, когда Инна подняла трубку. «Тебя это не касается!»— дерзко ответила она. И Бортника понесло. Мгновение — и телефон уже лежал на полу, расколотый вдребезги.
Иван Бортник и Инна Гулая влюбились друг в друга в 16 лет. Но их любовь была обречена с самого начала. Стоило кому-нибудь парню лишь взглянуть на неё, как Иван бился от ревности, как «Прометей на цепях», круша всё вокруг. Дерзкая Инна ни в чём ему не уступала — ругалась как портовый грузчик и могла ударить его чем попало, совершенно не стесняясь чужих людей.
После премьеры фильма «Когда деревья были большие» стало совсем худо. Поклонники обрывали телефон Инны. И Иван с его бешеным нравом, превратился в неуправляемого Отелло.
Влюблённым хватило благоразумия признаться, что вместе им находиться опасно и семьи у них всё равно не получится. Они расстались любя. Но когда Инна вышла замуж за добросердечного и спокойного Геннадия Шпаликова, Иван искренне горевал, потому что любовь не отпускала. Он снова стал захаживать к Инне в гости. Пока однажды «добрый» Шпаликов «не взбрыкнул» и не спустил его с лестницы.
Родители Ивана интеллигенты и большие «шишки» — руководили Главлитом СССР. Неудивительно, что парень читал запоем Булгакова и Ахматову, а книги с их автографами украшали его книжную полку. Но начитанным мальчикам на послевоенных улицах было не выжить — там всем заправляла дворовая шпана.
На пути из школы домой в каждой подворотне их поджидала «гопота». Не желая выглядеть слабаком, Иван взялся за штангу и вскоре пополнил их ряды. Как-то раз, когда подельники «брали» ларёк, он чуть не погорел «на стрёме». И если бы однажды случайно не забрёл в районный клуб, где процветал театральный кружок, то жизнь его могла пойти совсем по другой дорожке.
Окончив Щуку, актёр оказался в театре им. Гоголя, но задержался там только на шесть лет. После того как Бортник устроил бучу в центре столицы и в театре стало об этом известно, руководство попросило его на выход. Никто не желал брать Ивана на работу. И только его педагог по Щуке Юрий Любимов протянул ему спасательный круг. Так Иван попал в легендарную Таганку, где обрёл друга на всю жизнь.
Высоцкому и Бортнику не нужно было ничего друг другу объяснять. Оба знали язык улиц, оба любили театр, литературу, поэзию. Когда друзья расставались из-за гастрольного графика барда, они писали друг другу письма.
Твоей Таньке нужно памятник при жизни поставить за то, что она с тобой живёт — шутя говорил Ивану Высоцкий.
Татьяну Борзых Иван встретил, когда ему уже было под тридцать. Спокойная и уравновешенная девушка стала его преданной женой, успокоителем, тылом и жилеткой, в которую можно поплакаться.
Только она умела достучаться до неуправляемого мужа, который рубил правду-матку в лицо всем без разбора. Что бы ни случилось, она всегда была на стороне мужа: терпела его загулы и телефонные разговоры с его первой любовью.
Иван сам звонил Инне, беспокойся. Она всё время говорила ему, что копит снотворное. У неё уже с психикой был непорядок. Если Ивана не было дома, трубку телефона брала его жена Татьяна. Инна разговаривала с ней часами — говорит киновед Ирина Павлова.
А потом в этот «тихий треугольник» вклинилась ещё одна экзотическая красотка. Это случилось, после того как актёр в свои 35 в фильме «Иван да Марья» сыграл бравого солдата, он в одночасье стал знаменит. И поклонницы «готовые на всё», тут же «оккупировали» выход из театра. Бортник даже не скрывал, что слава ему по вкусу, и успокаивал жену:
Ну, что ты, Танюш… Пусть будут. Они мне нужны. И положены по положению…
Однажды его окликнул женский голос. Иван обернулся, и к нему тут же подбежала совсем молоденькая мулатка. «Красавица и экзотика в одном флаконе» — обомлел Иван. Из восторженного фонтана слов выпускницы Университета дружбы народов он понял, что девушка любит его до беспамятства.
Вскоре выяснилось, что девица не какая-то там селянка из банановой республики, а настоящая принцесса. Экзотическая «хищница» прицепилась к Бортнику как репей. Она ходила за ним по пятам, уговаривая уехать вместе с ней к папе-королю, и отправиться под венец.
Соблазн был велик, Иван метался между преданной Татьяной и мулаткой, но в итоге из семьи так и не ушёл — не захотел, чтобы сын Фёдор рос без отца, и думал про него плохо.
Между тем Татьяна была обеспокоена прогрессирующим алкоголизмом мужа. И изолировала Ивана от друга-барда, когда тот искал компанию для очередного загула.
В тот день Владимир пришёл к нам в сильном подпитии. В руках бутылка, а он на машине. Я отобрала у него ключи и сказала: мужа нет дома. Он извинился, повернулся и пошёл… Не знаю… Я посмотрела на него и как-то поняла, что это всё… Больше я его не увижу. Мне стало его так жалко…
Через несколько дней Высоцкого не стало. И Бортник переживал эту утрату так, будто умер сам. Спас его тогда Никита Михалков. Он пригласил Ивана в свою новую картину «Родня». Актёр находился в чудовищном запое и сниматься не мог. И тогда Никита Сергеевич приехал к нему домой, дотащил на себе до машины, которая отвезла их на вокзал, и погрузил «тело» в купе.
В экспедиции Бортник пришёл в себя. И решил, что его персонажу Вовчику не хватает живости. За ночь он переписал всю роль и положил исписанные листы перед режиссёром. Михалков «переделку» одобрил с восторгом. И из маленького несущественного эпизода Иван и его партнёрша Нонна Мордюкова создали шедевр.
А Татьяна продолжала бороться за мужа и сумела вырвать его из лап «зелёного змия». Уже после смерти Высоцкого она столкнулась с Мариной Влади, которая относилась к ней весьма прохладно из-за Ивана. Бортника она терпеть не могла, считая его бесталанным «прилипалой» и виновником всех зависимостей барда.
Тогда в разговоре будто в укор француженка обронила, мол, Иван-то до сих пор жив, а Владимир давно в могиле. Татьяна не сдержалась. «Он жив, потому что я спасла его. Но чего мне это стоило. На два года я ушла с работы. И находилась с мужем рядом 24 часа в сутки. Я даже ездила с ним на гастроли, не оставляя его одного ни на минуту. И он смог выкарабкаться».
Влади прекрасно её поняла. У Высоцкого тоже был бы шанс, будь она рядом с ним, а не во Франции, где занималась только собой. Но Марина верить в это не хотела. И в сердцах воскликнула: «Этого не может быть, потому что не может быть!»
В конце жизни Иван Сергеевич стал домоседом и растерял всю свою язвительность. Он больше не выходил из себя, как прежде. Говорил, что жить ему скучно и неинтересно. Дни напролёт он проводил за чтением, часами слушал на кухне кассеты с записями дорогого Володи или перечитывал его трогательные письма, которые тот писал ему из разных уголков земли.
И всё-таки одиноким он не был. Его поддерживала крепкая семья — жена Татьяна и сын, с которым он прекрасно ладил. Иван Сергеевич ушёл на 80-м году внезапно — оторвался тромб. На Таганке, где он прослужил более полувека, церемония прощания с ним прошла более чем скромно.
Зал был полупустой. От союза кинематографистов и от союза театральных деятелей никто не пришёл. Более убого поминального стола ещё никто не видел. На него выставили только маринованные огурцы, селёдку, хлеб и водку. Как жил Иван Бортник небогато, так небогато его и проводили…
