Они были больше, чем пара. Тамара Синявская и Муслим Магомаев — два голоса, слившихся в симфонию, которую слушал весь СССР. Их брак длился 34 года, пережив взлёты, скандалы и обожание миллионов.
Но когда в 2008-м Магомаева не стало, исчезла и Синявская. Вернее, растворилась в тени памяти. А родственники певца заговорили — громко, с болью и гневом. Почему вдова стала для них врагом?
Искра в кулисах: как начиналась легенда
Баку, 1972 год. Декада русской культуры. Жара, смешавшаяся с запахом нефтяных вышек, и филармония, где судьба готовила встречу, о которой позже будут писать книги. Но первая искра вспыхнула раньше — ещё в 1965-м.
Тамара Синявская, только зачисленная в труппу Большого театра, стоит в кулисах. Мимо проходит Муслим Магомаев — 23-летний солист Азербайджанского театра оперы и балета, только что прилетевший из Милана, где стажировался в La Scala.
— Правда, вы из Большого? — бросает он, замедляя шаг.
— Правда, — отвечает она.
— Вы слишком скромная для такой сцены, — усмехается он, исчезая за кулисами.
Она запоминает его голос — глубокий, как море. Он — её лицо, которое позже увидит по телевизору. В 1970-м, слушая конкурс имени Чайковского, Магомаев воскликнет: «Какое меццо-сопрано!» — но не узнает певицу. Лишь через два года судьба сведёт их снова.
Декада русской культуры в Баку. Синявская едет туда неохотно: «Не хочу!» — но руководство настаивает. Город, где родился Магомаев, где его дед — композитор Муслим Магомаев-старший — создавал азербайджанскую классику.
В филармонии, среди портретов предков, Роберт Рождественский представляет их друг другу.
— Муслим Магомаев, — говорит он, и она смеётся:
— Ваше имя знает вся страна.
Он чувствует: будто знал её всегда. Она — что голос его гипнотизирует.
Группа артистов отправляется на экскурсию — они остаются. Вместо «Нефтяных Камней» — Клуб моряков и документальный фильм «Поёт Муслим Магомаев».
Сидят рядом, не касаясь рук. Говорят о музыке, о деде, чьё имя он носит. О том, что оба несвободны: у него — отношения с Людмилой Каревой, у неё — брак с балетным солистом Сергеем Звягиным.
— Мы дружили втроём, — вспоминает позже Синявская.
Но огонь уже разгорался. Через неделю Магомаев порвёт с Каревой. Она, улетая на стажировку в Италию, будет звонить и мужу, и Муслиму. А через два года, оставив Звягина, скажет: «Без Муслима — не могу».
Их история началась не с поцелуя. С тихого взгляда в кулисах, с имени, произнесённого как вызов. С Баку, где даже воздух пел о любви.
Брачный дуэт: огонь и мудрость
Их брак не был сказкой. Тамара Синявская и Муслим Магомаев — два вулкана, слившихся воедино. Он — эмоциональный, импульсивный, способный исчезнуть на дни после ссоры. Она — сдержанная, но непреклонная. Их союз выдерживал не только любовь, но и огонь противоречий.
— Ревновать к миллионам поклонниц? Это бессмысленно, — говорила Тамара Синявская, когда сплетни о романах мужа достигали пика.
Магомаев, привыкший к всеобщему обожанию, не скрывал: его раздражали бытовые мелочи. Мог вспылить из-за не вовремя поданного кофе, хлопнуть дверью и улететь в Баку. Бродил по улочкам детства, размышлял. Но всегда возвращался.
— Он уходил, но не предавал, — позже объясняла Синявская.
Она научилась ждать. И уступать. Отдала лидерство в семье мужу, хотя сама была звездой Большого театра. Магомаев, оценив её жертву, смягчился. Перестал провоцировать конфликты, стал чаще прислушиваться.
Их спасала музыка. После спектаклей Тамара находила в гримёрке огромные букеты — он дарил их даже спустя годы брака. А ещё — традиция: Магомаев посещал все её премьеры.
Правда, из-за него залы порой взрывались овациями раньше времени — фанаты узнавали кумира в зрительном зале.
Но были и тени. Сергей Звягин, первый муж Синявской, ставший юристом по её совету, остался другом семьи. Магомаев, несмотря на вспышки ревности, уважал его. А когда в их жизнь вошла Марина, дочь певца от первого брака, Тамара приняла её как родную.
В 1998-м Магомаев ушёл со сцены — тихо, без прощальных концертов. «Не могу петь вполсилы», — объяснил он. Стал домоседом, часами сидел за компьютером. Синявская, уйдя из Большого в 2003-м, продолжила преподавать. Но когда у мужа начались проблемы с сердцем, бросила всё.
— Я должна продлить его жизнь, — говорила она, следя за лекарствами, диетой, прогулками.
Не продлила. В 2008-м его не стало. Остались 34 года брака, где каждая ссора закаляла любовь, а каждая уступка становилась шагом к вечности.
Вдова-хранительница: жизнь как память
После смерти Муслима Магомаева Тамара Синявская исчезла. Не физически — из телеэфиров, со страниц журналов, из шумных светских раутов. Её жизнь сузилась до тихой квартиры, где каждый предмет напоминал о нём: фотографии, ноты, незаконченные записи. Она не простилась — просто начала говорить с ним в пустоте.
— Он мой ангел, — повторяла она. — Смотрит сверху, посылает знаки.
Этими «знаками» стали резкие звуки: скрип двери, звон посуды. Она верила — так он одобряет или осуждает её поступки.
Раз в месяц летела в Баку — к могиле на Аллее почётного захоронения. Гуляла по улицам, где они когда-то бродили вместе. Возвращалась в Москву — и снова растворялась в делах.
Фонд Муслима Магомаева стал её миссией. Конкурсы молодых исполнителей, стипендии его имени, архив записей — всё, чтобы голос мужа не умолк. Она лично отбирала участников, слушала каждую заявку. «Не ищите подражателей, — говорила студентам. — Ищите себя в его музыке».
В ГИТИСе, где Синявская возглавляла кафедру вокального искусства, её боялись и обожали. Строгая, но справедливая. На занятиях цитировала Магомаева: «Петь надо не горлом, а душой».
Журналистов избегала. В редких интервью — только о нём. Свою боль прятала за работой.
— Я — его голос на земле, — отвечала Тамара Синявская.
Голос, который теперь звучал в учениках, фондовых проектах, тишине пустой квартиры. И в том самом сериале, где она пыталась сохранить правду — но это уже другая история.
«Она украла его память»: сериал, расколовший семью
— Хватит уже — мы не хотим о ней, даже вспоминать! — бросил кто-то из родни Магомаева журналистам. Причина? Сериал «Магомаев» (2020), который должен был стать гимном любви, а стал яблоком раздора.
Тамара Синявская согласилась стать консультантом: помогала подбирать актёров, делилась деталями их жизни. Милош Бикович в роли Муслима, Ирина Антоненко — её молодая версия. Казалось, всё идеально. Но…
— Зачем вставили сцену с Эдитой Пьехой? — возмутились друзья певца, увидев эпизод, где Магомаев флиртует с неизвестной певицей. — Это же намёк на роман!
Синявская отмалчивалась. Она не писала сценарий, не режиссировала — лишь корректировала факты. Но создатели «дорисовали» то, чего не было: драмы с роднёй, сплетни о изменах, пафосные монологи.
— Исказили всё! — заявил брат Магомаева. — Нас даже не спросили.
Родственники взорвались: Синявская, по их мнению, монополизировала право на память. Закрыла доступ к архивам, игнорировала просьбы о совместных проектах.
Тамара не оправдывалась. Отвечала делом: конкурсы Фонда Магомаева, лекции в ГИТИСе, стипендии для талантов. Но родня не сдавалась. В интервью азербайджанским СМИ они требовали: «Пусть не смеет говорить от его имени!»
Сериал стал катализатором старой вражды. Друзья певца возмущались: «Почему показали его слабым?» Критики ругали клише — Синявскую обвиняли в приукрашивании. А она… Молчала. Летала в Баку, стояла у могилы, шептала: «Прости».
— Они хотели, чтобы я исчезла? — как-то обронила она в редком интервью. — Но я остаюсь. Потому что он — здесь.
Её «здесь» — это фонд, студенты, пыльные архивы. А родня Магомаева продолжает войну. Без него. Без них.
P.S:
Кто она? Вдова, посвятившая жизнь памяти мужа? Или страж, ревниво охраняющий наследие?
Их история пережила советскую цензуру, сплетни, болезни. Но не пережила человеческих амбиций. Любовь Синявской и Магомаева осталась в песнях, фотографиях, учениках. А война за память… Она продолжается.
