— Опять не угадал с размером… Или фасон ей не понравился…, — жаловался Леонов друзьям, когда жена с равнодушным лицом принимала от него подарки.
— Да брось ты, Женя! — смеялись те. — Такое платье есть только у Софи Лорен… ну и у твоей Ванды!
БОЧОНОК
Из-за плотного телосложения и невысокого роста Евгения Леонова с юности дразнили то «бочонком», то «коротышом». Да он и сам понимал, что природа не наделила его статной фигурой и правильными чертами лица. А в дополнение ко всему его мучила болезненная застенчивость: в незнакомом обществе он терялся, краснел и не мог поднять глаз.
Поразительно, но именно эта внешняя «непрезентабельность» впоследствии стала его визитной карточкой. Тот самый «толстощекий увалень» сумел превратить свои недостатки в достоинства. Его обаятельная улыбка и трогательная неуклюжесть покоряли зрителей на протяжении многих лет.
Найти общий язык с противоположным полом Леонову было сложнее всего. Он не умел поддерживать легкий флирт, не знал, как завязать непринужденную беседу. Даже в окружении оживленной компании чаще молчал, надеясь, что кто-то другой возьмет инициативу на себя.
Его судьбоносное знакомство с будущей женой произошло во время гастролей в Свердловске. К тому времени актеру перевалило уже за тридцать. Леонов вместе с коллегой Леонидом Сатановским неспешно прогуливались. Последний, как обычно, сыпал анекдотами. но вдруг резко ускорил шаг, догнал двух идущих впереди девушек и с размаху выдал:
— Добрый день! Можно с вами познакомиться?
Евгений же, застенчиво улыбаясь, плелся сзади. Пока вдруг не решился догнать их, нелепо придерживая сползающие брюки. Проклятый ремень никак не хотел держаться на его округлом животе.
— И я тоже хочу познакомиться!
ВАНДА
Как оказалось, девушки были студентками музыкально-педагогического училища. Когда новые знакомые предложили им билеты на премьеру «Дней Турбиных» (спектакль был бешено популярен), те без раздумий согласились. Директор театра, поддавшись уговорам, выделил два лучших места в партере.
— Ванда пришла в нарядном платье, — позже вспоминал Леонов, — и так нервничала, что не знала, куда деть руки. Хотя какое уж там ее волнение, я сам дрожал, как осиновый лист!
После спектакля Евгений и Ванда отправились на прогулку по вечернему городу. Он читал ей Блока и Есенина. А она слушала, завороженно глядя в его добрые глаза и не решаясь признаться, что ее сердце пока не свободно. Эти четыре дня пролетели как один миг. Пока театр не засобирался обратно в Москву.
Лишь перед самым его отъездом девушка призналась:
— Я замужем… Но мы расстаемся.
В столице Женя не находил себе места. Он засыпал Свердловск телефонными звонками, умоляя Ванду приехать.
— Жень, да брось ты, найдешь в Москве десяток таких, — посмеивались друзья.
Но он верил. И когда спустя месяц в трубке раздался ее голос: «Встречай завтра!» — понял, что его жизнь изменилась навсегда.
«НУ, КАКОЙ ИЗ НЕГО МУЖ!»
В Москве девушку сына встретили с распростертыми объятиями. Анна Ильинична, обычно сдержанная в проявлении чувств, не могла нарадоваться на скромную и воспитанную Ванду. Павел Васильевич, человек немногословный, одобрительно кивал, наблюдая, как ловко она управляется на кухне.
Днем Женя показывал ей столицу, а вечерами за большим семейным столом звучали смех и рассказы. Потом он провожал ее до квартиры друга. Оставить ночью у себя даже не приходило в голову, ведь могли подумать Бог знает что.
Когда молодые объявили о решении пожениться, Леоновы-старшие ликовали. А вот родители невесты восприняли новость в штыки.
— Ты что, с ума сошла?! — кричал отец Ванды. — Артист! Да на что он тебя содержать будет? На свои копеечные гонорары?
— Дочка, ты же умная девочка. Подумай… Никакой стабильности, вечные гастроли…,- нервно теребя платок, добавила более сдержанно, но не менее категорично мать. — И потом, — она многозначительно оглядела фигуру жениха, — ну какой из него…
— Мама, хватит! Мы уже все решили ,- резко перебила ее дочь.
Евгений, до этого молчавший, неожиданно тронул руку невесты:
— Я понимаю ваши опасения, — тихо сказал он будущим тестю и теще. — Но, клянусь, ваша дочь никогда не будет нуждаться. Да, я не богач, но…
— Будешь кормить ее аплодисментами? — язвительно перебил его отец.
— Буду любить, — просто ответил Леонов. В его голосе вдруг прозвучали те самые интонации, которые позже покорят миллионы зрителей. — Каждый день. Всю жизнь.
Осенью 1957 года молодые все же сыграли скромную свадьбу. Их первым пристанищем стала тесная комната в коммуналке, где вместе с ними ютились и родители Евгения.
СВЯТЫНЯ
С рождением сына Андрея семья Леоновых обрела собственное жилье — небольшую, но уютную квартиру, которая быстро наполнилась особой атмосферой домашнего тепла. Стены украшали тщательно подобранные картины, а книжные полки ломились от собраний сочинений.
Ванда Владимировна проявила себя как идеальная хозяйка. Об ее кулинарных способностях ходили настоящие легенды. Друзья шутили, что если бы проводились кулинарные олимпиады, ее пироги точно взяли бы золото.
*
Но не только они знали дорогу в этот гостеприимный дом. Леоновы подкармливали всех бездомных собак в округе. А их любимицей стала дворняжка Доня, подобранная Евгением Павловичем у театрального подъезда.
Семья для Евгения Павловича была святыней. За всю жизнь у него не появилось ни одной женщины, кроме Ванды. Он их попросту боялся. Не из-за робости, а потому что боготворил жену и панически страшился потерять ее даже из-за малейшей оплошности.
Однажды друзья решили подшутить над его преданностью. Хозяин дачи, где гостил артист, открыл банку своего любимого лакомства — зеленого горошка. И принялся уплетать его за обе щеки. Предложил Леонову, но тот отказался.
— Надо есть, даже через «не хочу», — с серьезным видом заметил приятель. — Горошек отлично влияет на мужскую силу. Ванда будет довольна.
Его жена, едва сдерживая смех, многозначительно кивнула. И Леонов, человек, никогда не позволявший себе даже намека на фривольность в разговорах о супруге, покорно начал есть ненавистный горошек. Лишь бы Ванда была счастлива.
А как он старался ее порадовать! Бывая на гастролях, скупал для жены целые гардеробы, а потом, расстроенный, жаловался друзьям:
— Опять не угадал с размером… Или фасон ей не понравился…
— Да брось ты, Женя! — смеялись те. — Такое платье есть только у Софи Лорен… ну и у твоей Ванды!
ПАПА — ВИННИ-ПУХ
Андрей Леонов не сразу осознал, что его отец не просто папа, а Винни-Пух всего Советского Союза. В то время как миллионы детей мечтали оказаться на его месте, сам мальчик порой чувствовал себя заложником отцовской популярности.
Каждая прогулка превращалась в испытание: восторженные поклонники бросались к Евгению Павловичу, а на малька смотрели с немым вопросом: «Достоин ли ты быть сыном такого отца?»
С возрастом протест принял другие формы: двойки в дневнике, выходки на уроках. Интересно, что Ванда Владимировна принципиально не появлялась в школе, перекладывая все «воспитательные беседы» на мужа. После таких визитов артист возвращался взволнованный, бормоча что-то себе под нос. Но так и не находил в себе сил для строгих мер.
Лишь однажды, после особенно вопиющего проступка, Леонов-старший решился на «жестокое» наказание: взял сына за ухо, усадил в машину и сгоряча пригрозил отвезти в специнтернат. Но уже через час сам подкладывал провинившемуся новую игрушку. Такова была вся его «суровость».
ДРАМА
Но за всем этим внешним семейным благополучием скрывалась настоящая драма. Его Ванда, моложе на девять лет, была женщиной другого склада: практичной, сдержанной, считавшей, что чувства лучше выражать делами, а не словами.
Она успевала все: блестяще вести дом, воспитывать сына и строить карьеру театроведа. А он… Он тихо переживал, что не соответствует ее образу идеального мужчины: недостаточно красив, недостаточно героичен.
Позже их сын Андрей рассказывал, что у родителей был даже своего рода семейный ритуал: Евгений, усевшись на подоконник, мог часами ждать возвращения жены. И когда, наконец, она появлялась на пороге, он буквально преображался.
— Мне всю жизнь казалось, что я недополучаю любовь, — сетовал Леонов в письмах сыну. — Мне казалось, что моя мама больше любит брата, чем меня, мне казалось, что Ванда и ты мало меня любите. Я всегда больше отдавал, чем получал взамен. И меня это не огорчало, нет, но я даже от этого заплакать мог, — признавался Евгений Леонов незадолго до смерти в письмах сыну.
Тем не менее их брак продлился 37 лет. До того самого рокового дня, когда сердце народного артиста остановилось навсегда.
В 1988 году Леонов приехал на гастроли в Гамбург. Во время завтрака ему вдруг стало плохо. Инфаркт случился прямо в гостинице. К счастью, рядом оказались коллеги, мгновенно вызвавшие «скорую». Нужно сказать спасибо немецким врачам, которые в тот же день провели ему операцию.
А в это время в Москве весь «Ленком» молился за своего артиста. И уже через неделю Леонов сделал свои первые шаги по палате. Правда, теперь его ждала совсем другая жизнь. Без любимых сигарет, без ночных посиделок с друзьями, без прежних нагрузок. Врачи ясно дали понять: чтобы жить, нужно беречься.
29 января 1994 года народный артист, как обычно, собирался в театр. Его ждала «Поминальная молитва» — спектакль, где он играл Тевье-молочника, ставшего его последней и самой пронзительной ролью… Но до «Ленкома» так и не доехал.
После операции на сердце в Германии Леонов прожил еще пять с половиной лет. Ему было всего 67…
