Один телефонный звонок разделил привычный мир Бориса Клюева на «до» и «после». На том конце провода был голос из прошлого — голос женщины, которую он когда-то любил. Она сказала, что их сына, Алёши, больше нет. Уже месяц как нет. Парень ушёл из жизни во сне, в двадцать четыре года, от внезапной остановки сердца. А Борис Клюев, родной отец, об этом не знал.
Внутри всё оборвалось. Мысли путались, превращаясь в один сплошной, съедающий изнутри вопрос: «Почему?». Почему она не дала ему проститься с сыном? Много лет назад он подчинился её воле, согласившись, что сын будет расти без него. Он отошёл в сторону, как она и просила. Так за что теперь его лишили даже права проводить Алёшу в последний путь?
Оказалось, что за несколько дней до звонка в квартире бывшей жены случилось нечто странное. Её подруга, взглянув на портрет Алёши, спросила, сообщил ли кто-то Борису о том, что его сына больше нет. Хозяйка дома ответила отрицательно, и в то же мгновение фотография рухнула со стены. Стекло треснуло по диагонали. Этот мистический знак и заставил её набрать номер, который она не набирала много лет.
Бывшие супруги договорились встретиться на следующий день и вместе поехать на кладбище. Но к утру Клюев понял, что не сможет. Он просто физически не мог видеть жену, которая так жестоко его предала. До самого конца жизни артиста эта рана так и не затянулась. Однажды он всё же случайно встретился с бывшей женой, но не почувствовал ничего, кроме презрения.
Согласитесь, грустная, но занятная история. И это лишь вершина айсберга. В его жизни было много как трагичных, так и радостных моментов. В статье я постараюсь поближе познакомить вас с этим великим артистом.
Маленькая квартирка, в которой рос Борис Клюев, располагалась в центре столицы, на Спиридоновке. Он рос без отца. Актёр Владимир Клюев, прошедший всю войну в ополчении работников искусств, ушёл из жизни из-за больного сердца, когда сыну было всего четыре года.
В памяти Бориса оставался лишь смутный образ: маленькая комната три на три метра, он играет в кубики под столом, а на кровати, обложенный подушками, сидит угасающий отец в пижамке и просит маму налить ему чай. Лицо родителя Боря совсем не помнил — лишь силуэт.
Мать, Валентина Семёновна, в двадцать девять лет осталась вдовой и больше замуж не вышла. Отчасти Борис был тому виной. Любого мужчину, появлявшегося в доме, мальчик встречал угрюмым молчанием и злым взглядом.
На мамин вопрос: «Он тебе нравится?» — ответ всегда был один: «Нет!». И «ухажёр» в доме больше не появлялся. Мать пахала бухгалтером в трёх местах, чтобы прокормить себя и сына. На воспитание ребёнка времени катастрофически не хватало.
Воспитателем Бори стала улица. Патриаршие пруды в пятидесятые годы были местом силы для местной шпаны. Драки «стенка на стенку», когда с каждой стороны сходилось по сотне человек, были обычным делом. Типичная ситуация, по воспоминаниям самого Бориса Клюева: десятки пацанов, среди которых и он, силой хватают милиционера, тащат на каток и толкают его, не давая встать.
Уголовная романтика, блатные песни, старшие предводители с кличками Пиня и Кашалот, которые раздавали жестокие задания — всё это затягивало. Отец, будь он жив, наверняка вправил бы ему мозги. Но отца не было.
Борис совсем забросил учёбу и в шестом классе остался на второй год. Мать, в отчаянии от его выходок, пыталась угомонить несносного подростка проводом от утюга. Но что ему была порка, когда душа шла вразнос? Он стоял на краю криминальной бездны, и однажды чуть не перешёл этот край.
Это случилось у памятника Тимирязеву, у Никитских Ворот — традиционное место сбора их хулиганской компании. Обычный день, они дурачились, толкались. Вдруг один из парней, то ли ради шутки, то ли ради адреналина, выхватил сумку у проходившей мимо женщины и кинул её в толпу. Сумка полетела прямо на Клюева. Ещё доля секунды — и она оказалась бы в его руках.
Но её перехватил стоявший рядом парень и рванул бежать по площади. Его поймали у «Маяковки». Парню дали год колонии, что в те времена означало крест на будущем — ни в институт, ни на приличную работу не возьмут. А Борис остался стоять у памятника. Он бы тоже побежал, если бы сумка попала ему в руки. Судьбу от тюрьмы отделил какой-то сантиметр и доля секунды.
Казалось, падение на дно неминуемо. Но спасение пришло оттуда, откуда не ждали — из школьного театра.
В школе Бориса Клюева училась дочка артистов Константина Симонова и Валентины Серовой, и её бабушка, Клавдия Половикова, которая тоже являлась актрисой, решила поставить спектакль. На роль главного чёрта, Люциуса, ей нужен был кто-то с горящими глазами и плохой репутацией. Выбор пал на Клюева. И это было стопроцентное попадание.
В парне, который летел по наклонной, вдруг что-то щёлкнуло. Проснулась отцовская кровь. Репетиции, сцена — всё это захватило его похлеще любой дворовой разборки.
А после премьеры Клюева накрыла первая волна славы, пусть и распространялась она только в стенах школы. Главным призом была не похвала учителей и одноклассников. Главным было то, что в школьной столовой его теперь пропускали без очереди. Для пацана со Спиридоновки, привыкшего к тому, что правоту доказывают кулаком, это был совершенно новый уровень.
Чистая демонстрация статуса. Он нащупал новый социальный лифт. Оказалось, можно было стать крутым не только набив кому-то морду. Можно было просто хорошо сыграть роль. И за это тебя одаривали не только аплодисментами, но и вполне реальными привилегиями. Эта простая мысль и вытащила его из той ямы, в которую он почти свалился.
Успешная роль в школьной постановке — это, конечно, хорошо. Но Борис Клюев серьёзно комплексовал из-за внешности и не мог представить себя профессиональным актёром. Умываясь перед зеркалом, на него смотрел долговязый, нескладный парень, у которого руки и ноги будто жили отдельной жизнью, а нос занимал пол-лица.
Парень решил поработать над внешностью. Он пошёл на классическую борьбу, стал подрабатывать на разгрузке угля и дров. Мышцы налились силой, сутулость, свойственная всем высоким подросткам, ушла. Он вдруг перестал стесняться своего роста.
Однажды Клюев снова встал перед зеркалом и начал себя рассматривать. И увидел уже другого человека. Зелёные глаза. Волнистые волосы. И нос — никакой не шнобель, а породистый, с горбинкой. Такой, как в романах Майн Рида, которыми он зачитывался, всегда был у красавцев-аристократов.
Борис Клюев начал копировать манеры книжных героев — прорабатывал жесты и речь. Но реальность била наотмашь. В действительность его возвращали штаны с вечной штопкой на задней части и куртка, которую мать перешила из солдатской гимнастёрки, выкрасив её в чёрный цвет.
Он дико стеснялся своей нищеты. На контрасте между выдуманным аристократичным миром из книг и своей реальной бедностью, он дал себе клятву. Железную, пацанскую клятву: «Я обязательно стану знаменитым, богатым и буду дорого одеваться».
Проблему с отсутствием денег Борис Клюев решал по-уличному. Если звали на день рождения, он не ломал голову над подарком. Утром садился на 31-й троллейбус, ехал до Новодевичьего кладбища, где в ранний час почти не было людей, и перочинным ножиком срезал на могилах свежие розы.
Заворачивал в газету и ехал обратно. Родители именинников умилялись: «Какой Борис молодец, какие у него манеры!». Никто и не догадывался, откуда он взял эти шикарные цветы.
Первые по-настоящему честные деньги Клюев заработал в шестнадцать лет, на стройке. Два месяца пахал как проклятый: рыл котлован и таскал вёдра с цементом. Всю первую зарплату до копейки положил перед матерью, впервые вызвав в ней гордость за хулиганистого сына.
Получив аттестат, Клюев, полный надежд, подал документы в Щукинское училище — там когда-то учился его отец. Прошёл все туры, сдал экзамены. И вот, когда до зачисления оставался один шаг, его и ещё троих парней вызвал ректор.
И спокойно так объяснил: вам скоро восемнадцать лет, после первого курса вас заберут в армию. Так зачем нам на вас сейчас время тратить? За три года всё забудете. Это был удар под дых. На курс его в итоге не зачислили.
Борис Клюев психовал, но не сдавался. Пошёл в Школу-студию МХАТ, где его готовы были взять без экзаменов, но попал на ректора, который начал читать ему лекцию о великих основателях театра. Клюев слушал минут пятнадцать, а потом в голове пронеслась мысль, знакомая каждому, кто сталкивался с бюрократией: «Зачем я здесь сижу и слушаю этого старого маразматика?».
Он молча встал и вышел. Только потом он узнал, что это была такая «ознакомительная лекция». Его бы приняли, если бы он досидел до конца. И что интересно, только эта школа-студия давала отсрочку от армии. Он сам, своей уличной нетерпимостью, захлопнул перед собой нужную дверь.
Последний шанс — дополнительный набор в Щепкинское училище. Клюев прошёл экзамены. Ему сказали: «Приходи через десять дней». Он уехал на дачу к родной тётке копать картошку и в целом помочь с бытом.
Вернулся через две недели, а ему с порога: «Вы отчислены за прогулы». Оказалось, занятия уже начались. Ему пришлось доказывать, пробиваться, объяснять. В итоге его восстановили. Он вцепился в этот шанс зубами. Но отучившись год, получил повестку в армию.
Борис Клюев служил три года. Домой он вернулся уже взрослым мужиком. А в училище его ждали вчерашние школьники, обсуждавшие девчонок, модные журналы, одежду. Он чувствовал себя дико чужим. Да ещё и одет был хуже всех этих «молокососов». Помогла сестра Евгения Евтушенко, которая за копейки продала ему поношенные американские джинсы своего брата.
Он их ушил, починил молнию и несколько лет не вылезал из них. Потом друг привёз из Чехословакии зелёную рубашку. Однажды, идя в этих джинсах и рубашке по улице Горького, Клюев поймал на себе оценивающий взгляд первого красавца советского кино Евгения Урбанского.
И в тот момент понял — часть клятвы, которую он себе дал, пообещав, что будет дорого одеваться, уже выполнена. Осталось разбогатеть и стать известным.
Первые два брака Бориса Клюева пролетели быстро и закончились неприятно. Сам актёр позже признавал: сказалось отсутствие отца. Не было перед глазами примера, как строить семью, как решать конфликты. Некому было объяснить, что иногда нужно просто засунуть своё самолюбие куда подальше и найти компромисс в спорах с любимой женщиной. Особенно, если в семье появляется ребёнок.
А он появился. Во втором браке у него родился сын, Алёша. Борис Клюев не был готов к полноценной семейной жизни. Всё закончилось разрывом по его инициативе. И жена поставила жестокое условие: сын будет расти без него.
Женщина вычеркнула его из жизни ребёнка. Молодому Борису Клюеву было нелегко это принять, но он подчинился. Он не знал тогда, что это решение станет главной болью и раной, которая будет болеть до самого конца его дней.
В 1975 году Борис Клюев пришёл на день рождения к приятелю. И увидел её. Викторию. Проблема была одна: она была замужем. Но для парня со Спиридоновки, привыкшего пробивать любые стены, это было лишь досадное препятствие.
Он начал осаду. Ухаживал, уговаривал её развестись, давил изо дня в день. Целый год он вёл эту кампанию, пока она наконец не сдалась и не ушла от мужа. Союз, выкованный из его упрямства, продержался целых сорок четыре года.
Параллельно с этим личным прорывом начала взлетать и карьера. Роль графа Рошфора в «Трёх мушкетёрах» сделала его лицо узнаваемым. Он сам придумал этот образ — узкие усики, эспаньолка. Но эта роль была лишь прелюдией к настоящей славе, которую он обрёл в 1984-м году, с выходом фильма «ТАСС уполномочен заявить…».
Роль агента Трианона в одночасье превратила Бориса Клюева в «звезду». На него обрушилась дикая, неконтролируемая слава. Женщины сходили с ума. Одна фанатка залезла к нему в гостиничный номер в Алма-Ате по водосточной трубе.
Другие умудрялись незаметно совать ему в карманы записки с номерами телефонов и своими адресами. Однажды на гастролях толпа поклонниц, увидев его с женой Викторией, силой отшвырнула её в сторону, да так, что супруга актёра получила сотрясение мозга.
Любая другая женщина, скорее всего, начала бы безумно ревновать настолько прославенного супруга. Но Виктория хорошо знала характер Клюева, его нетерпимость к истерикам и скандалам, поэтому к его славе старалась относиться спокойно. Она понимала, что ревность — это прямой путь к концу отношений. И эта её мудрость, её умение терпеть, и стала тем цементом, который скрепил их брак на десятилетия.
Слава — вещь непредсказуемая. Она может накрыть тебя волной, а потом так же внезапно отхлынуть, оставив на берегу. После Трианона Клюев на десять лет практически исчез с экранов. Режиссёры не хотели брать его в фильмы. «Какую одежду на тебя не напяль, какой грим ни наложи — всё равно для всех будешь»Трианоном!»», — объясняли ему. Он стал заложником собственного успеха.
И вот, когда казалось, что все самые громкие роли уже позади, судьба сделала очередной финт. В середине нулевых ему предложили роль в ситкоме «Воронины». Для актёра его уровня, игравшего графов и шпионов, это могло показаться шагом назад. Но он согласился и нисколько не пожалел.
Его Николай Петрович Воронин, смешной, нелепый и до боли узнаваемый мужик в трениках, стал настоящим народным любимчиком. К нему подходили на улицах и говорили: «Как же вы на отца моего похожи!», «Глядя на вас, вспоминаю своего дедушку». Любовь к шпиону Трианону сменилась родственным обожанием простого старика. Он снова стал своим для всей страны, только уже в совершенно другом качестве.
Борис Клюев продолжал работать до последнего. Преподавал в Щепкинском, играл на сцене Малого театра. В 2018 году врачи поставили диагноз — рак лёгких. Шансов победить болезнь не было, но он продолжал выходить на сцену, пока были силы. Борис Клюев ушёл 1 сентября 2020 года, в 76 лет.
В юности он дал себе клятву стать известным, но, по сути, даже перевыполнил её — стал великим актёром, память о котором будет жить очень и очень долго.
