— Олег Видов, — представился он, хотя Наталья и так узнала в нем того самого Гвидона из сказки Птушко.
Галина Брежнева тут же включила свое обаяние:
— Олежка! Ты же как раз свободен? Моя подруга тоже…
МОЦАРТ ИЗ ФИЛИМОНОК
Олег Видов появился на свет летом 1943 года в подмосковной деревне Филимонки и воспитывался одной лишь матерью — школьной учительницей Варварой Видовой.
С отцом, видным советским финансистом Борисом Гарневичем, мальчик впервые увиделся лишь в восьмилетнем возрасте. Но и тогда, связанный узами другого брака, мужчина оставался для ребенка скорее мифической фигурой, чем реальным родителем.
Послевоенные годы принесли семье новые перемены. Сначала Варвару направили преподавать в Монголию. А затем судьба забросила в Германию, где она трудилась корректором в типографии, выпускавшей учебники для советских детей и произведения русской классики.
Этот период жизни Видова, полный странствий и необычных впечатлений, во многом сформировал его характер. Жизнь за границей дала мальчишке редкий для советского ребенка опыт межкультурного общения и особое восприятие мира.
К тому же и мать, женщина с тонким художественным вкусом, мечтала, что ее сын пойдет по стопам интеллигенции: станет либо литератором, либо музыкантом. В Германии, где они жили несколько лет, она сразу наняла ему преподавателя фортепиано. И — о чудо! Олег с первой же ноты влюбился в музыку, часами просиживая за инструментом.
После возвращения в СССР Видовы получили двухкомнатную квартиру в подмосковной Барвихе. Но когда Олегу исполнилось 14, его мать тяжело заболела. Всегда такая статная и неутомимая, Варвара Ивановна теперь с трудом поднималась с постели. Врачи разводили руками: редкая форма артрита, инвалидность второй группы. Пенсии хватало лишь на самое необходимое.
И тогда подросток, чьи пальцы еще вчера вытанцовывали вальсы Шопена, пошел зарабатывать. Кем он только не трудился. И помощником повара, и грузчиком, и электриком на строительстве Останкинской телебашни. Но даже в этой тяжелой повседневности не сдавался. По вечерам учился в школе рабочей молодежи, упрямо держась за мысль, что когда-нибудь его жизнь изменится.
КАК САНИТАР СТАЛ «ГВИДОНОМ»
В семнадцать Олег устроился санитаром в больницу, искренне поверив, что его призвание — медицина. Дни напролет он проводил в больничных коридорах, мечтая однажды не просто ассистировать врачам, а самому спасать жизни.
Но обычная смена в приемном покое обернулась для него судьбоносной встречей. Ассистент с «Мосфильма», искавший типаж для эпизода в социальной драме «Друг мой, Колька!..», замер, увидев статного голубоглазого юношу.
— Ты случайно, не пробовал сниматься?- этот простой вопрос навсегда изменил жизнь Видова.
И хотя его сцена не вошла в финальный монтаж (режиссер Алексей Салтыков оставил в картине лишь крупный план его рук), неудача не разочаровала, а напротив, только раззадорила. Впервые Олег ощутил магию кинопроцесса: запах грима, слепящий свет софитов, творческую атмосферу на площадке.
— Если не получилось сейчас, значит, получится в следующий раз, — решил бывший санитар, твердо наметив новую цель.
Когда осенью 1962 года Видов переступил порог ВГИКа, даже строгие педагоги невольно задержали на нем взгляд. Среди бунтарской творческой молодежи он выглядел гостем из другого времени: благородные манеры, аристократическая осанка и та самая «несоветская» красота, которая вскоре сделает его легендой экрана.
Однокурсники в шутку называли его «Гвидоном», еще до знаменитой роли в «Сказке о царе Салтане». Высокий (182 см), с идеальными чертами лица и проникновенным взглядом васильковых глаз, молодой человек казался воплощением того самого «прекрасного принца» из детских фантазий.
За этой внешней безупречностью скрывалась удивительная для его возраста профессиональная дисциплина. Видов не курил, не пил, и на вечеринках появлялся ненадолго, предпочитая упорную работу над собой.
— Он был создан для камеры, — вспоминал позже оператор картины «Метель». — Свет ложился на его лицо каким-то особенным образом, будто сама природа создала этот типаж специально для кино.
Уже через год после поступления Олег стал самым востребованным студентом курса. Режиссеры выстраивались в очередь, чтобы заполучить «того самого красавца из ВГИКа».
После роли в экранизации пушкинской «Метели» Владимира Басова он сыграл сказочного героя в «Обыкновенном чуде» Эраста Гарина. А легендарный Александр Птушко и вовсе доверил ему роль князя Гвидона в «Сказке о царе Салтане».
ПЕРВАЯ ЛЮБОВЬ
Еще студентом Видов познакомился с талантливой художницей Мариной. Их роман развивался стремительно. Два творческих человека, полных надежд и вдохновения, быстро поняли, что не могут жить друг без друга. Вскоре влюбленные поженились, но семейное счастье оказалось хрупким.
Тонко чувствующая и эмоциональная Марина с каждым днем все больше страдала от ревности. Олег, чья карьера стремительно набирала обороты, постоянно пропадал на съемках, а его неземная красота и обаяние привлекали внимание многих женщин.
— Она была удивительным, глубоким человеком, — вспоминал позже актер. — Я искренне любил ее, но наша жизнь превратилась в череду сцен ревности и выяснений отношений.
Брак распался всего через год. Но чувства Видова к этой женщине не угасли даже после развода. Это была его первая настоящая любовь — яркая, страстная и… безвозвратная. Как признавался сам актер, именно Марина навсегда осталась для него эталоном искренности и душевной глубины.
НАТАША
Окончив ВГИК, Видов буквально ворвался в мир кинематограф, став эталоном аристократичной сдержанности. В отличие от многих коллег, он никогда не повышал голос, не устраивал скандалов на площадке. Тихий мягкий голос, проникновенный взгляд и врожденное достоинство делали его желанным актером и для советских, и для зарубежных режиссеров.
Женщины сохли по нему, но Олег, переживший болезненный развод, долго избегал серьезных отношений. До той роковой встречи с Наталией Федотовой…
Девушка была не просто красива, она воплощала тот самый тип женственности, который сводил с ума интеллектуалов. Дочь историка Василия Шевякова, близкого друга Брежнева еще с довоенных времен, выросла в атмосфере старой московской интеллигенции: библиотеки с подлинниками французских классиков, разговоры об искусстве за чаем, свободное владение тремя языками.
Ее дружба с Галиной Брежневой казалась необъяснимой. Шестнадцатилетняя разница в возрасте, разные характеры и жизненные обстоятельства. Но между ними существовала особая связь, которую не могли понять посторонние.
Галина, уже успевшая к тридцати годам прослыть «кремлевской бунтаркой», находила в юной Наташе то, чего ей так не хватало в высших кругах: искренность и отсутствие подобострастия.
— Она называла меня сестренкой и могла в два часа ночи примчаться с бутылкой коньяка, чтобы обсудить стихи Ахматовой, — вспоминала Федотова.
Их дружба стала своеобразным мостом между двумя мирами: интеллигентной московской элитой и закрытой кремлевской золотой молодежью.
ПРИНЦ В ГЕНЕРАЛЬСКИХ ПОГОНАХ
Многие добивались руки и сердца близкой подруги Галины Брежневой, но Наташа не спешила. В отличие от других девушек ее круга, она не разбрасывалась мимолетными романами, словно чувствовала, что судьба приготовила ей того самого, единственного и неповторимого.
И он явился… в лице седовласого генерала КГБ, чьи годы вполне могли бы сделать его ее отцом. Свадьбу сыграли пышно, по высшему разряду. Свидетельницей, разумеется, была сама Галя, бесшабашная, блистательная, одобрявшая этот союз с веселой беззаботностью. Лишь отец невесты хмурился и шептал о мезальянсе.
Тем не менее, жили молодые душа в душу. Муж-чекист то пропадал на недели, то внезапно возвращался с чемоданами заграничных диковин: шелковое белье, французские духи, венгерские гусиные паштеты. Он был ласков, щедр и… недосягаем. Его командировки окутывала завеса тайны, а редкие телефонные звонки обрывались на полуслове.
Но Наташа не жаловалась. Она ведь, наконец, дождалась своего принца. Но однажды генерал домой не вернулся…
Телефонный звонок раздался глубокой ночью. Наталья, привыкшая к внезапным отъездам мужа, услышала на том конце провода отработанную интонацию, которой сообщают о непоправимом.
— Ваш супруг погиб при исполнении… Обстоятельства совершенно секретные. Личные вещи передадим после завершения проверки.
Галина примчалась на следующий же день, вся в черном, но с привычным блеском в глазах.
— Наташ, милая, ты даже представить не можешь, какие слухи ходят! — прошептала она, оглядываясь. — Говорят, его видели в Женеве за два дня до… этого. И будто бы он вел переговоры не с нашими…
Отец, старый профессор, только покачал головой:
— Я же предупреждал, дочка. Эти люди никогда не принадлежат своим женам. Они собственность системы…
После похорон генерала Наталья перестала выходить из дома. Вдова неделями сидела в шикарной квартире на Арбате, перебирая вещи мужа. И только Галя могла вытащить подругу из этого оцепенения.
— Хватит киснуть! — кричала Брежнева, врываясь в квартиру с бутылкой армянского коньяка.
Она таскала подругу по всем модным местам Москвы: от «Праги» до закрытого ресторана в Доме актера. Именно там, среди дыма сигарет и звона бокалов, их стол неожиданно посетил высокий молодой человек с лицом сказочного принца.
— Олег Видов, — представился он, хотя Наталья и так узнала в нем того самого Гвидона из сказки Птушко.
Галина тут же включила свое обаяние:
— Олежка! Ты же как раз свободен? Моя подруга тоже.
Актер, обычно избегавший таких прямых намеков, на этот раз не стал отшучиваться. Его поразило, как печально блестели глаза этой женщины в черном платье — не показной траур, а настоящая глубокая скорбь.
С того дня они больше не расставались и вскоре решили пожениться.
— Наталья искренне верила, что делает Олегу великое одолжение, мол, «будешь около меня сидеть, как бобик, и не рыпаться»,- вспоминала позже ее подруга.
Но вдруг столкнулась с живым человеком : красивым, талантливым и… совершенно неуправляемым.
