Сегодня утром, я, как и многие матери, провожала в школу своих детей. Передо мной шла женщина, а все на нее засматривались. И взрослые, и дети, и даже учителя. На ней было белое платье-рубашка и белые босоножки, длинные волосы блонд развевались на ветру.
И мне стало так интересно посмотреть на ту, кто приковывает все взгляды… Помните, как по Первому каналу шла реклама фильма «Гейша»: «Ты должна покорить мужчину одним взглядом».
Я прибавила шаг, обогнала женщину и посмотрела на нее. Ожидала получить эстетическое удовольствие, восхищение, но вздрогнула: огромные губы на пол-лица, нарисованные изогнутые брови, стрелки до висков. Не лицо, а боевой раскрас индейца: «Бойтесь меня!»
Стоя во внутреннем дворике школы, я разглядывала своих ровесниц. Среди них были обычные худышки и толстушки, курносые и с длинным носом, сутулые и статные. Но очень много было тех, кто был похож друг на друга как сестры: аккуратные подрезанные носики, широкие симметричные брови, высокие скулы и огромные губы.
Они даже держались вместе, стайкой. Беседовали на какие-то свои инстаграмные темы.
У русского философа Александра Зиновьева есть целое исследование на тему того, как уродство становится нормой. Происходит это тогда, когда общество деградирует. Здоровый коллектив уродство осуждает, и оно чахнет, не успев расцвести.
А когда всем пофиг — то это означает одно: мы катимся в бездну.
В классе дочери мама одной из девочек «подкачала» ей губы в 5 классе. Зачем? Чтобы красивее была.
Еще один инцидент вспомнился: девочка покрасила волосы в синий цвет, а директор школы возмутился: в таком виде у нас не учатся! Мама пришла скандалить. Но дело приняло неожиданный оборот. Если в наше время учительница могла сказать «иди, умойся, смой с себя краску», то теперь все поменялось.
Мать настаивала, что дочь имеет право получать образование, несмотря на синие волосы.
Имеет, кто бы спорил? Но к чему все эти попытки выделиться, показать, что ты не такой как все? Понятно, зачем это дочери. Но зачем это маме?
Моя школьная подружка поступила на работу в огромную корпорацию. Там она пересекалась с женщинами, которые получали маленькую зарплату, и с теми, кто зарабатывал в месяц больше миллиона. Как же она ругала этих богачек!
Волосы у них не крашены, украшения не носят, не знают, что такое каблуки, цвета одежды унылые, тусклые. Серые, бежевые, пыльная роза.
Женщина должна быть женщиной! Губы — алые, на голове кудри, на пальцах кольца, на шее золото, на ногах — шпильки.
Вот написали они свои диссертации и умом тронулись! Ах, как жаль, что это им миллион платят, а не мне…
Да Бог с ним, с этими губами и нарядами.
Куда печальней, что уродство языка, души, поступков стало нормой.
Знакомая вернулась со свидания и рассказывает, что мужчина — тот еще фрукт.
Но кого сейчас удивишь невыплаченными алиментами? Тремя внебрачными детьми? Пеней за долги? Супружеской неверностью? Уголовкой за мошенничество? Желанием наживаться на других?
«В принципе, с этим можно поработать» — сказала она задумчиво.
«Чтооооо? Да от этого комплекта надо бежать, не оглядываясь!»
Как же мы так быстро забыли — что такое хорошо и что такое плохо?
