Милая женщина на фотографии – журналистка и сценаристка Наргиз Нуреева. Ее судьба легла в основу картины «Тайная жизнь Анаис»: диагноз ДЦП, травля одноклассников, предательство жениха, изнасилование врачом, отчаянье – и обретение настоящей любви.
«Ей не жить»
Мама родила меня в Казани в 1968 году. Врачи быстро догадались, что со мной что-то не так, но точного диагноза поставить не могли, сказали родителям, что лучше меня вообще не забирать домой: «Она — не жилец. Все равно умрет». Тогда папа схватил сумки и родители фактически украли меня.
Два месяца я жила без какой-либо справки о рождении – незаконный ребенок, такой, которого будто вообще не существует. Когда родители позже пришли в роддом за документами, там все удивились, что я все еще жива.
Я много кричала, не могла лежать на правом боку, задыхалась, но жила. Когда мне исполнилось полгода, после исследований и анализов, наконец-то поставили диагноз – детский церебральный паралич, ДЦП.
«Пьяница»
В детстве я по три месяца жила в реабилитационном центре. С утра до ночи со мной занимались специалисты. Мама постоянно находила лучших. Она делала все, чтобы я могла ходить, говорить, и жить как нормальный человек. Все окружающие меня очень любили – семья, доктора. Несмотря на диагноз, я была счастлива. В восемь лет я впервые пошла в школу.
Там стартовала совсем другая реальность – вместо любви врачей появилось презрение одноклассников. Надо мной смеялись и издевались. Отсутствие четкой дикции и неровная походка сделали свое дело – меня стали звать «Пьяница». Я много плакала – за что они так со мной? Почему? Я ходила по стенке – только бы они не заметили, лишь бы не оскорбили. Родители сильно переживали.
Мама учила: «Тебя обижают, а ты улыбайся!». Но, на самом деле, от этого становилось еще хуже.
Меня оскорбляли, а я улыбалась и со стороны выглядела как блаженная – кроме того, что с ДЦП, так еще, словно, и умственно отсталая. Со временем до меня дошло, что рассказывая про издевательства, я причиняю родителям сильную боль. Я перестала докладывать им об этих разборках – пыталась защитить их, а в это же время мне постоянно нужно было защищать себя.
Из-за этого я стала настоящей драчуньей – другого выхода не было. Остановить унижения словом у меня не получалось. По всей школе изо дня в день звучало «пьяница», в меня бросали линейки, циркули, ломали пенал. Я выживала как могла.
Люди, я хочу, чтобы вы меня полюбили!
Когда я перешла во второй класс, мы переехали в другой район, но мне не хотелось менять школу. Пусть меня и травили, но я привыкла к этим обстоятельствам и не думала, что в другой школе может быть лучше. Уже сейчас я понимаю – как сильно меня морально вытоптали, что вот эти, казалось бы, чудовищные отношения в коллективе, казались мне лучше неизвестности.
Конечно, с годами одноклассники поменялись и привыкли ко мне. Даже приходили ко мне в гости, однако пресловутое «Пьяница» намертво приклеилось, одноклассники рисовали карикатуры, как я гоню самогон – им казалось это смешным, а я улыбалась – как учила мама. В десятом классе я отправила письмо в программу «До 16 и старше». Рассказала про себя, про жизнь, про травлю.
Мне хотелось кричать: «Люди, я хочу, чтобы вы приняли меня такой!» Про меня решили делать выпуск – телевизионщики приехали в школу, брали интервью у одноклассников. Они, конечно же, врали – говорили про меня добрые слова.
А когда передача вышла в эфир, где я рассказывала правду о них, класс от меня отвернулся. Мой образ в программе– как из фильма «Чучело»: униженная девочка в толпе бездушных подростков. Этого они мне не простили.
Инвалидка навсегда
Я ненавидела, когда окружающие намеренно подчеркивали мою недееспособность. Если в начальной школе учитель физкультуры не допускал меня к занятиям, то позже я добилась того, чтобы заниматься со всеми, а уже в десятом классе я бегала на городских соревнованиях в школьной команде! Я постоянно пыталась доказать себе, всем и миру, что я такая же как и все.
Все основные проявления ДЦП пропали еще во время реабилитации благодаря невероятным усилиям родителей и врачей. При взгляде на меня никто не мог сказать, что у меня был ДЦП. Лучше бы я осталась инвалидкой, лучше бы не могла ходить, чем быть будто как все, но выглядеть пьяной.
Иной мир
Окончив школу, я захотела поступить на факультет журналистики, но из-за проблем с русским языком экзамены я провалила, после чего начала работать на заводском радио. Была корреспондентом, брала интервью, делала программу. Как только я оказалась во взрослом коллективе, я начала жить другой жизнью. Тут никто не обращал внимания на мою речь и походку, никто не оскорблял меня.
Я будто попала в другой мир к людям, которые видят во мне меня, а не диагноз. Я работала на радио, печаталась в нескольких местных газетах, писала для республиканской прессы. Я постоянно стремилась вперед, еще дальше, старалась успеть все и везде.
Мои подруги даже сейчас смеются – говорят, что я в то время «из всех щелей лезла». А я просто вдруг осознала, что стала нормальным человеком! Полноценным, уважаемым. Я инвалид? Нет! Я – журналист! Я послала прошлое к черту.
Любовь и измена
В конечном счете, я все-таки поступила в институт – и там все были очень хорошие. Я влюбилась в однокурсника, но ответа не ждала. Но он признался мне в чувствах, мы стали встречаться, а после четвертого курса планировали сыграть свадьбу. Это было настоящее счастье! Я любима и люблю! Но эти отношения снова вернули меня в страшное правило.
Мать моего жениха, узнала о наших планах и всячески убеждала его, что я не смогу дать жизнь здоровому ребенку. Она заставляла меня бегать по врачам, проходить комиссии, пытаться доказать, что ДЦП – это не генетика, а родовая травма…
Сколько бы заключений из больниц я ей не приносила, ей всего было недостаточно. Она не верила, не хотела, чтобы мы были счастливыми, она уничтожала наши отношения, втаптывала меня в грязь и, в итоге, добилась своего – мы расстались. Жениха я бросила сама, но надеялась, что он вернет меня, что извинится. Но этого не произошло.
Запретить на любовь
После расставания я собирала себя по кусочкам. Больше всего на свете я боялась, что это может повториться. Решение нашлось само по себе – я не для любви. Эта «инвалидка», которую я в себе похоронила, вдруг снова дала о себе знать: «Инвалидкам не суждено быть любимыми». Ну и ладно! Сейчас я понимаю, что это был юношеский максимализм.
Восемь лет я не заглядывалась на мужчин. За мной пытались ухаживать, проявляли знаки внимания, но я была закрыта. В итоге я не добилась ничего, кроме того, что потеряла молодость. Фактически собственными руками я похоронила ее в обидах и жалости к себе.
Путь в кино
Мои родители всю жизнь посвятили киноиндустрие и мне тоже этого очень хотелось. Тогда шел особый набор во ВГИК от Казани за счет бюджета Госкино – и я поехала поступать на сценарный факультет. Экзамены закончились скандалом. Руководитель мастерской, заметив меня, закричал: «Абитура совсем офонарела, пьяная приходит!»
И вот так, спустя десятилетия, в новом городе, и, кажется, уже другой жизни, мое школьное прозвище вернулось. Но я все равно поступила.
Чуть позже у нас в Казани начали снимать полнометражные фильмы. Меня взяли в качестве помощника режиссера. Я работала с великими актерами – Быстрицкой, Куравлевым, Лановым… Я оказалась в большом кино, наравне со всеми нормальными, здоровыми людьми, исполнила свою мечту и была счастлива.
Самые страшные события
В 1997 году погибла мама. Она для меня была всем. Эта смерть уничтожила меня и буквально сшибла с ног папу. Тогда я проживала в общежитии в Москве и он переехал ко мне. Нам было легче совместно проживать этот период.
Мой мир уничтожился, я ничего не могла делать, мне было на все наплевать. В киногруппе много мужчин, много соответствующих шуток и вскоре в коллективе начали поговаривать, что я на всю жизнь останусь девственницей.
Я поняла, что не справляюсь со стрессом, я не знала, как мне действовать дальше. Услышав по радио программу психолога, я обратилась к нему за помощью. На консультации, которая проходила у него дома, он сказал, что я cлишком взволнована и настоял, что мне надо сделать укол. После инъекции я отключилась, а когда проснулась, то поняла, что меня изнасиловали.
«Три года я ничего не хотела»
Изнасилование стало для меня финальной точкой. Три года я ничего не хотела. Читала про мистику, пыталась найти ответы хотя бы где-то. Потом я встретилась с режиссером из Эстонии Арво Ихо. Когда он узнал мою историю, то сказал: «Напишешь сценарий – я сниму фильм». Первые несколько месяцев я писала – просто выплескивала на бумагу всю боль, это был даже не сценарий, а какие-то обрывки памяти…
А потом я погрузилась в идею о фильме. Засыпала и просыпалась с именем моей героини – Анаис. У меня наконец-то появилась цель – я хочу, чтобы о судьбе этой девушки был снят фильм. Эта девушка – я. Та, которая на самом деле до сих пор плачет внутри, где эхом звучит окрик: «Эй, пьяница!»
Тайная жизнь Анаис
В 2001 году я переехала в Таллинн и мы стали писать сценарий вместе с Арво. «Тайная жизнь Анаис» переделывалась 18 раз. Я была одержима этой историей. Сценарий всем понравился. Мне пророчили, что фильм покажут на Венецианском кинофестивале.
Но, осуществить эту мечту не получалось. Восемь лет я посвятила тому, чтобы найти способ снять этот фильм. В 2009 году я сказала себе «хватит». Я похоронила эту мечту, перестала искать пути для его реализации, занялась привычной мне работой.
А в 2019 году мне позвонили и сказали, что есть продюсер, которая готова взяться за фильм. Последовала целая череда непонятных событий, но я, окрыленная возможностью исполнить мечту, была готова на все. В итоге снова получила отказ…
Но прошел год, и я неожиданно узнала, что фильм, оказывается, по моему сценарию уже снят! Хотя права на сценарий у меня не купили, со мной никто даже не собирался контактировать. Хотя я говорила продюсерам – доработку сценария я буду делать вместе с Арво – иначе это предательство по отношению к нему.
Свое расследование
У меня много друзей в киноиндустрии и я провела свое расследование. Фактически, сценарий «Грех» (так мы стали называть мой сценарий), у меня украли. Двадцать лет я писала историю своей жизни. Это – мое дитя, вымученное, выстраданное, которое буквально отодрали от меня вместе с кожей.
Просто так я это не оставлю и пойду в суд. Выиграю ли я его? Это зависит, к сожалению, совсем не от того, на чьей стороне правда.
Я себя воспринимаю как коробочку с помятой оберткой. Внутри все так же, как должно быть, но вот внешне… ДЦП – это то, что сформировало меня. Диагноз – это не я, но и без него я была бы другой. У меня нет детей, потому что когда я могла родить, я писала сценарий, а потом… потом было поздно.
Сценарий к этому фильму – мой единственный ребенок, и я не хочу, чтобы он был рожден ворами и лгунами.
