Париж, 1973 год. Шум фестиваля утих, в гостиничном номере повисла тишина. В дверь постучали. На пороге стоял режиссёр Витаутас Жалакявичюс с бокалом в руке.
«Ты не спишь?» — его голос был хриплым. «Видишь же», — улыбнулась Ирина, отступая.
Эта ночь станет точкой невозврата, которая навсегда перевернет её жизнь и заставит усомниться в самой идее брака. Но путь к ней начался гораздо раньше.
Ещё студенткой Школы-студии МХАТ, блестяще сыграв в военной драме «Их знали только в лицо», Ирина попала на пробы к Андрею Тарковскому. Их первая встреча была подобна сцене из его фильма: в кафе режиссёр пристально рассматривал красивую девушку.
Смущённая Ирина демонстративно вертела обручальное кольцо и в раздражении ушла. Каково же было её изумление, когда на следующий день она увидела того же «бестактного незнакомца» на кинопробах.
«У вас иконописное лицо. Давайте попробуем?» — сказал Тарковский. Он утвердил её на роль Марии Магдалины в фильме «Андрей Рублёв» мгновенно.
Но романтичная случайность обернулась суровой школой выживания.
Съёмки в лютую зиму 1965 года, босиком по колючему снегу в тонкой рубахе, десятки дублей — всё это Ирина вынесла с железной волей, заработав воспаление лёгких, но заслужив уважение мастера.
Эта воля открыла ей двери МХАТа, где начинающей актрисе сразу доверили главные роли в спектаклях «Три сестры» и «Чайка».
За Тарковским последовали работа у Кончаловского в экранизации «Дядя Ваня» — образ Елены Андреевны, который критики назвали одним из самых пронзительных в кино, хотя картина провалилась в прокате.
А в 1972 году судьба свела её с литовским режиссёром Витаутасом Жалакявичюсом на пробах фильма «Это сладкое слово — свобода!».
Он искал страстную латиноамериканку, а перед ним стояла голубоглазая славянка. Но стоило Ирине надеть чёрный парик и сыграть — решение было мгновенным.
На съёмках в Чили между актрисой и режиссёром вспыхнул творческий и личный альянс.
Он видел в ней соавтора, она без колебаний воплощала его самые смелые идеи. Их фильм получил главный приз на фестивале в Париже.
За наградой Ирина вышла в сенсационном платье из вишнёвого бархата, которое сшила сама по картинке из западного журнала. Зал ахнул. Она затмила парижанок.
Именно после этого триумфа, поздно вечером, в её номер и постучал Жалакявичюс.
«Сегодня на сцене… ты была совершенством» — сказал он, касаясь её плеча.
«Это твоя заслуга» — прошептала Ирина. В ту ночь они стали близки, забыв, что оба несвободны.
Вернувшись в Москву, Ирина честно призналась во всём мужу, драматургу Михаилу Шатрову.
Для него это стало предательством. Семья Жалакявичюса тоже рухнула. После болезненных разводов они поженились, открыв новую главу, казалось бы, идеального творческого союза.
Они работали над сценарием «Мадам Бовари», вместе снимали картину «Авария». Но творческая гармония не стала залогом семейного счастья.
Витаутас настаивал на жизни в Вильнюсе, где Ирина буквально задыхалась от тоски по Москве.
Их брак превратился в череду ссор и примирений. А однажды, в пылу скандала, режиссёр поднял на неё руку.
Для гордой Мирошниченко это была точка невозврата. Она мгновенно собрала вещи и уехала в Москву навсегда.
Позже она намеренно избегала разговоров о втором муже и зареклась больше не выходить замуж. Как и героиня Флобера, чью историю они хотели экранизировать, она слишком поздно поняла: страсть, рождённая в творческом огне, редко выживает в быту.
Позже было новое увлечение — актёр Всеволод Абдулов, ради которого Владимир Высоцкий даже написал балладу «Дом хрустальный».
Но и эта сказка разбилась о реальность. Его мир — шумные застолья с Высоцким, где Ирина чувствовала себя лишь «красивой спутницей» — оказался ей чужд.
«Ты выбираешь: они или я» — бросила она ему однажды. Ответа не последовало. Через неделю она снова собрала чемодан.
Та парижская ночь, начавшаяся с триумфа и страсти, в итоге привела её к горькому, но ясному убеждению: её свобода и творчество не могут быть заключены в рамки брака.Ирина Мирошниченко нашла своё «сладкое слово — свобода» не в чьих-то объятиях, а на сцене и съёмочной площадке, где она навсегда осталась совершенством.
