— Я слышал, кто-то звонил Лавровой. Трубку сняли и молчали…
— А я как-то зашла к ней, принесла поесть. Она сидела у окна впотьмах… Я у нее спрашиваю: «Тань, ну как ты?». Она посмотрела прямо сквозь меня и тихо так говорит: «У меня все кончилось». Ох, как же помочь Танечке?
— Да, да.. Еще говорили, будто Кваша кругами возле ее дома ходил, все думал, зайти или нет. Так и не зашел. Решил, что любое слово будет лишним и только хуже сделает.
Эти разговоры за кулисами «Современника» возникли не на пустом месте. 1965 год для актрисы начался с разрыва с Олегом Далем. А осенью пришло известие о гибели на съемках ее первого мужчины — Евгения Урбанского.
Его смерть Татьяна переживала очень тяжело. Даже ее ближайшие друзья в те дни не решались навязываться со звонками и визитами. Спасала только работа. Сосредоточившись на профессии, Лаврова не заметила, как к ней вернулось внимание режиссеров.
Ее талант вновь оказался востребован — в театр шли именно «на Лаврову», а в «Современнике» она стала одной из ключевых фигур. Репертуар формировался исключительно с оглядкой на нее, с ее графиком считались.
Особенно хороша актриса была в постановке «Двое на качелях». Спектакль стал настоящим взрывом в театральной жизни Москвы, билеты на него было невозможно достать.
Роль Гитель они играли по очереди с Лилей Толмачевой. Последняя была великолепна — точная, психологически насыщенная, мощная. Но когда на сцену выходила Татьяна, происходило что-то невероятное. Она казалась неземной и хрупкой, ее героиня витала над сценой в облаке щемящей беззащитности, и этот образ буквально гипнотизировал зал.
Помимо легендарных «Качелей», она блистала в «Вишневом саду», «Эшелоне», «Чайке» и других постановках, каждая из которой становилась событием.
В какой-то момент Татьяна решила, что не хочет больше связывать свою жизнь с актером. Так в ее жизни появился футболист Владимир Михайлов. Казалось, вот они, отношения, без трагедий, на прочном бытовом фундаменте. Их брак действительно подарил Лавровой самое дорогое — сына Володю.
Но ничего не получилось. Они прожили вместе недолго, а после развода актриса оборвала все связи с этим мужчиной. Сын тоже не знал отца. Лишь спустя много-много лет Татьяна Евгеньевна сказала ему спокойно и просто:
— Я должна разыскать твоего отца. Когда меня не станет, тебе будет нужен кто-то еще.
И только тогда уже взрослый Володя впервые встретился с человеком, чью фамилию носил.
Но все это произойдет годы спустя. А тогда, в конце шестидесятых, жизнь нашей героини только набирала обороты. Именно в этот период судьба свела ее с человеком, который стал главной любовью…
Поэтическая слава Андрея Вознесенского в те годы гремела на всю страну. Чтобы понять масштаб, нужно было видеть, как ломились от публики залы Политехнического музея. Он был не просто знаменитостью, а настоящим идолом поколения.
История их отношений была красивой, почти театральной: поэт осыпал любимую цветами, а свое знаменитое «Ты меня на рассвете разбудишь…» посвятил именно ей. Эти строки позже войдут в легендарную рок-оперу «Юнона и Авось», став личным памятником их чувству.
Несмотря на то что первые годы роман приходилось тщательно скрывать из-за официального брака Андрея с Зоей Богуславской, он оказался самым серьезным увлечением поэта. И продлился почти восемь лет.
Как-то раз накануне Нового года между ними промелькнул даже намек на совместную жизнь. Вознесенский пообещал Лавровой, что уйдет от жены…
Таня нарядила елку, накрыла праздничный стол, надела свое самое красивое платье. В половине двенадцатого раздался телефонный звонок. Это была подруга.
— Таня, ты одна? Андрей будет?
— Должен, — тихо ответила та, всматриваясь в темное окно, за которым кружил снег. — Мы договаривались…
В трубке повисло короткое молчание.
— Позвони, если что…
— Все в порядке, — слишком бодро сказала Татьяна и положила трубку.
Бой курантов прозвучал для нее в пустой квартире. Она не плакала, просто тихо убрала со стола вторую тарелку. Андрей так и не пришел и даже не позвонил. Так же тихо, без сцен и разговоров, Татьяна отпустила его, оставив эту любовь в уходящем году вместе с хлопушками и блеском мишуры.
Татьяна Евгеньевна всегда тянулась к талантливым мужчинам и сама притягивала их. Это был ее тип — одаренный, харизматичный, непростой. Андрей Вознесенский позже признавался, что именно роман с Лавровой вдохновил его на строки, ставшие позже легендарной песней «Миллион алых роз».
И когда эта мелодия звучала по телевизору, Татьяна, приглушив звук, говорила с легкой, чуть горьковатой усмешкой:
— Слышите? Это он про меня…
Ее круг общения также состоял из ярких творческих личностей. Среди близких друзей были Михаил Козаков, Игорь Кваша, Юрий Богатырев… Но были и исключения. Например, Андрея Миронова она на дух не переносила, и чувство, судя по всему, было взаимным.
Однажды на одной из вечеринок Миронов, наблюдая за ее страстным спором с кем-то, наклонился к ее уху и произнес тихо, но так, чтобы слышали окружающие:
— Я никогда не смог бы с тобой жить.
— Какое облегчение, — произнесла она, холодно глядя на него. — А я-то думала, Андрюша, ты мне сейчас предложение сделаешь.
Такую прямоту и готовность к конфронтации Лаврова позволяла себе в жизни. Однако в мире театра, целиком подчиненном воле худрука, эта же черта оборачивалась против нее. Уязвимость своего положения она ощутила в полной мере, когда стал рушиться статус первой актрисы «Современника».
В театре взошла новая ослепительная звезда — юная Марина Неелова. Худрук Галина Волчек стала отдавать ей все ведущие роли. Для Лавровой это стало болезненным испытанием. Она оказалась в тени собственной славы, вынужденно наблюдая, как ее место на сцене постепенно занимает другая.
Ощущение было горьким и унизительным. Однажды, сославшись на болезнь, она отменила свои спектакли и уехала на кинофестиваль в Германию. Но по приезду обман раскрылся, и ее тут же вызвали к Волчек для серьезного разговора.
— Галина Борисовна, можно объяснить, — начала Лаврова, еще не переступив порог кабинета.
— Объяснять ничего не нужно, — Волчек даже не подняла глаз от бумаг. — Отчеты с фестиваля уже лежат у меня на столе. Ты здорова. И в то же время сорвала восемь спектаклей.
Татьяна, чувствуя, как жар обиды подступает к горлу, выпалила:
— А что я должна была делать? Сидеть в запасе, пока Неелова получает все премьеры? Я же не статистка!
— В театре нет статисток. Есть труппа, — голос Волчек оставался ледяным. — И есть дисциплина. Твой поступок — предательство по отношению к зрителям и коллегам.
Не в силах сдержать обиду, Лаврова рывком достала из сумки заявление, которое уже неделю носила с собой.
— Тогда мне здесь не место! Я ухожу!
Она швырнула листок на стол.
Волчек медленно надела очки, прочла.
— Что ж… Свободна. Удачи,- вздохнула она и, не глядя на актрису, протянула ей подписанный документ.
Этот холодный расчет без намека на попытку остановить ранили Татьяну сильнее всего. Спасение пришло от Олега Ефремова. Он позвонил и пригласил ее во МХАТ на роль Аркадиной в возобновленной «Чайке». Лаврова согласилась.
Время шло, а вместе с ним менялось все вокруг. Постепенно Татьяна Евгеньевна входила в возраст, который особенно беспощаден к красавицам. Однажды в шумной компании она, ради которой раньше мужчины готовы были прыгать в бассейн, просто сказала:
— Мужчины, сходите в магазин за коньячком!
Но никто даже не шелохнулся. Тишина, которая последовала за ее просьбой, прозвучала громче любого ответа.
В театре перемены тоже давали о себе знать. Ефремов принял в труппу яркую молодую актрису Елену Майорову, передав ей одну из ролей, которая много лет принадлежала Лавровой. При этом Олег Николаевич попросил:
— Тань, приди на репетицию, помоги ей, подскажи.
Для Татьяны мэтр всегда оставался непререкаемым авторитетом, и отказать она не смогла.
Позже Лаврова гениально сыграла в пьесе Теннесси Уильямса «Молочный фургон не останавливается больше здесь», но спектакль шел на малой сцене, и его почти никто не увидел.
Она продолжала искать, хваталась за новые проекты. В постановке Дмитрия Крымова «Гамлет» сыграла Гертруду. Но после премьеры краем уха уловила за кулисами:
— У Гертруды Лавровой походка, как у матроса.
Дело было в том, что актриса уже плохо себя чувствовала, и прежней легкости не осталось. А выглядеть жалкой прима не желала. Больше в этой роли она не вышла.
Уйдя из театра, народная артистка стала просто тихо жить в своей квартире на Кутузовском проспекте. Ходили разговоры и о ее поздних романах, то ли правдивые, то ли нет. Говорили о возможной связи с Олегом Ефремовым, о затяжном, но скрытном увлечении женатым режиссером Валерием Фокиным.
Возможно, в этих историях была доля правды, отголоски потребности в близости, в творческом созвучии. Но все они, как и прежние, остались без продолжения, растворились в тишине ее все более уединенной жизни.
Так же говорили, что Татьяна Евгеньевна пила. То ли чтобы заглушить физическую боль, то ли отчаяние перед неотвратимым концом. Пила в одиночестве, методично. Стоило завестись в кармане нескольким рублям, она уже брела в знакомый магазин у дома.
А потом начинались ее бесконечные, бесцельные странствия. Сын Володя искал мать, обходя скверы, проверяя лавочки во дворах… Иногда находил ее спящей на какой-нибудь холодной ступеньке.
Народной артистки Татьяны Евгеньевны Лавровой не стало в возрасте 68 лет. Была ли она счастлива по-настоящему, сейчас уже никто не скажет…
