Майя Менглет, дочь легенды МХАТа Георгия Менглета, в шестидесятые годы была настоящей иконой советского экрана. Ее улыбка, запечатленная в фильме «Дело было в Пенькове», казалась знаком уютного, искреннего счастья для миллионов зрителей. За рубежом актрису сравнивали с Софи Лорен, а слава сделала ее лицо одним из самых узнаваемых.
Но за этим сияющим публичным образом жила совсем другая женщина. В жизни Менглет была куда ближе не к своей доброй и мягкой героине Тоне, а к ее экранной сопернице — вспыльчивой и своенравной Ларисе.
Эти внутренние метания особенно ярко проявлялись в отношениях с мужем, актером Леонидом Сатановским. Майе мерещилось, что в его театральном мире полно красавиц, а сама она даже недостойна его внимания.
Мало того, будучи эталоном красоты для зрителей, сама актриса в этот образ категорически не верила. Комплименты не радовали, а вызывали у нее лишь раздражение и искреннее недоумение…
История семьи Майи Менглет напоминала две параллельные, но совершенно разные линии. С одной стороны — отцовская, с фамилией французского происхождения, осевшей в России после войны 1812 года. Бабушка Екатерина Михайловна, дочь царского генерала Охотина, когда-то сама мечтала о сцене. Но после смерти матери пришлось об этом забыть и растить младших братьев.
Позже у нее родился сын — будущий актер Георгий Менглет, или просто Жорик, как звали его в семье. В 30-м году он приехал покорять Москву, поступил в театральный, где встретил свою будущую жену актрису Валентину Королеву.
С другой стороны была совершенно противоположная материнская ветвь. Бабушка Майи, латышка Берта Русман, с 16-ти лет занималась подпольной работой в Риге. Носила в корзине с продуктами запрещенные листовки, за что в итоге оказалась в ссылке. Там она вышла замуж за молодого человека, который, в отличие от нее, придерживался меньшевистских взглядов.
В 30-е годы, когда начались репрессии, эта разница в политических убеждениях стала источником постоянного напряжения.
— Ты же большевичка,- мог шепотом сказать ей муж, прислушиваясь к шагам на лестнице. — Сдашь меня, когда придет время.
Этого не случилось. Он умер. А Берта, пережив и эпоху, и супруга, дождалась внуков и даже правнуков.
Родители Майи казались неожиданной парой. Валюша — образованная скромная девушка с аккуратными косичками-баранками. Жорик — заядлый хулиган и бунтарь. Тем не менее, сразу после института они поженились и уехали в Сталинабад.
Вдали от столичной конкуренции русских актеров в Таджикистане буквально носили на руках. Уже в 30 лет Менглет стал народным артистом. А вот Королева, несмотря на несомненный талант, отошла на второй план. Хотя, по утверждениям близких, вряд ли Георгий состоялся бы без поддержки жены.
Вся жизнь семьи строилась вокруг него. В голодные военные годы Валентина отдавала мужу последний кусок хлеба и подолгу бродила по улице, чтобы только не потревожить его, отдыхавшего перед спектаклем в их единственной комнате.
Но и он умел быть благодарным. Когда в 1944 году Георгия пригласили в Театр Вахтангова, а еще через год — в Театр сатиры, он буквально настоял, чтобы туда же была принята и Валентина. К сожалению, вскоре женщина тяжело заболела. Долго лечилась, резко набрала в весе. Театральное руководство, сославшись на ее несоответствие сценическому виду, приняло решение об увольнении.
Чтобы поддерживать семью, в центре которой по-прежнему оставалась звездная карьера Георгия, бывшей актрисе пришлось уйти в портнихи.
Первое время супруги вместе с дочерью жили за фанерной перегородкой в квартире бабушки Берты. Майе приходилось спать то на столе, то под ним, а уроки делать на узком подоконнике.
Позже, скопив средства, они приобрели шестиметровую комнату в полуподвале дома на площади Восстания. Но и здесь приходилось мириться с неудобствами коммунального быта: чтобы добраться до кухни или ванной, нужно было пройти через комнату соседа.
С детства девочка дышала воздухом кулис, впитывая трепетную атмосферу театра. Ей даже довелось мелькнуть в кино. В фильме «Лермонтов» Майя сыграла крошечную роль. Но, в отличие от многих других детей актеров, вовсе не рвалась на сцену. Напротив, очень долго считала собственную внешность лишенной той яркой выразительности, которая, как ей казалось, обязана быть у каждой артистки.
Ее шансом мог стать модный подиум. Благодаря искусным рукам матери Майя носила такие изящные и смелые платья, что они неизменно притягивали восхищенные взгляды прохожих. И вот однажды, стоя на станции метро «Парк культуры» в дерзком платье цвета фуксии, девушка невольно стала центром внимания двух элегантных незнакомцев.
— Простите, — обратился к ней один из них, обменявшись быстрым взглядом со спутником. — Вы не хотели бы работать в Доме моделей на Кузнецком Мосту?
17-летняя Майя была ошеломлена. А само посещение Дома моделей оставило ее в полном восторге. Там ей предложили невероятное — поездку в Англию.
— Представляете, в 1953 году! — делилась она позже. — Это же казалось абсолютной фантастикой!
Однако, вернувшись домой и поделившись с отцом, девушка столкнулась с совершенно иной реакцией. Георгий Менглет, узнав, с какой легкостью дочь готова променять театр на модельную карьеру, пришел в ярость.
— Ты что, с ума сошла? — прогремел он, со всей силой влепив той звонкую пощечину. — Так легко от театра отказываешься?
Одним словом, охладил ее пыл, ясно дав понять, какие приоритеты в их семье не подлежат обсуждению. В 1953 году Майя, преодолев умопомрачительный конкурс в 150 человек на место, поступила в Школу-студию МХАТ.
Иногда кинематографическая судьба вершится по воле случая. Изначально Станислав Ростоцкий видел в главной роли своей будущей картины «Дело было в Пенькове» только одну актрису — свою супругу Нину Меньшикову. Однако ее беременность заставила режиссера срочно искать замену.
На пробы приехала и студентка четвертого курса Майя Менглет. Девушка тихо сидела в углу, почти не привлекая к себе внимания. Но Ростоцкий, наблюдавший за кандидатками, вдруг отметил именно ее. Его решение утвердить на роль простого деревенского зоотехника девушку с утонченной, почти аристократической внешностью, многие коллеги сочли авантюрным.
— Как эта хрупкая барышня сможет стать нашей Тоней?- сомневались скептики.
Однако их опасения разбились в пух и прах. Менглет не играла простоту, она ее проживала. Ее Тоня Глечикова дышала, страдала, любила так искренне, что зрители безоговорочно поверили каждому жесту и интонации артистки.
Успех фильма оказался оглушительным, превратившись в настоящее культурное явление. Почтовые отделения буквально захлебнулись от потока писем: зрители заваливали редакции газет вопросами «Что же дальше?» и требовали продолжения истории Матвея и Антонины.
Фотографии актрисы Менглет раскупались как горячие пирожки. А девушки по всей стране, подражая ее героине, носили береты особым образом и старались перенять ее манеры.
На международных кинофестивалях критики, очарованные ее естественностью и обаянием, тут же окрестили Майю «советской Софи Лорен». Но главным, поистине невероятным признанием стало внимание самого Леонида Ильича Брежнева. Генсек, как позже рассказывали приближенные, пересматривал картину несколько раз, находя в ней что-то глубоко личное.
Их встреча произошла на одном из официальных приемов в Кремле.
— А вот и наша Тоня… Фильм ваш я, можно сказать, наизусть знаю. Тяжелую правду жизни вы там показали, но душой тронули,- заметив актрису, произнес Брежнев.
Затем, к изумлению окружающих, галантно пригласил Майю на танец. Позже, вспоминая тот вечер, она с улыбкой рассказывала:
— Он шутил, что за мной готов даже в Пеньково поехать. А я подумала тогда: вот он, кажется, самый главный зритель. И он такой же, как все. Просто человек, которого задела за живое простая история.
Увы, но после оглушительного успеха предложения от режиссеров почему-то почти перестали поступать. В кулуарах «Мосфильма» ходили приглушенные разговоры:
— Говорят, ее в один список внесли… Сверху…
Сплетни сводились к истории о влиятельном поклоннике, чье ухаживание Майя якобы отвергла, и тот, уязвленный, будто бы приказал:
— Чтоб лицо этой Менглет на экранах не мелькало.
Правда это или вымысел, так и осталось тайной. Но факт был налицо: в кино Майю не звали.
Существовало и более прозаичное объяснение, которое однажды, закуривая, выдохнул маститый режиссер:
— Видишь ли, она… она не из наших. Черты не те. Взгляд не тот. Зритель должен видеть в героине соседку, сестру, себя. А она… она с другой планеты. «Софи Лорен наша», — усмехнулся он. — А где вы у нас в деревне такую найдете?
Но именно это вынужденное затворничество стало спасением для актрисы. Ее истинным пристанищем, местом, где важна не внешность, а глубина, стал театр.
Изображая в картине «Дело было в Пенькове» любовь с героем Вячеслава Тихонова, Менглет на тот момент имела уже и собственный амурный опыт. За ее плечами был ранний брак и статус молодой матери. Первенец Алеша родился в союзе со Станиславом Кореневым — другом детства, который в то время постигал азы актерского мастерства в «Щуке».
Поступив в Школу-студию МХАТ, Майя попала в водоворот бурлящих талантов. На одном курсе с ней учились будущие легенды — Евгений Урбанский, Валентин Гафт и Олег Табаков. Но ее официальный статус замужней женщины ничуть не смутил двух последних. Гафт и Табаков, невзирая на формальные условности, устроили изящное соревнование за внимание красавицы.
— Некоторое время оба были влюблены в Майю. Соперничали без крови, — писал позже Олег Табаков в мемуарах. — Первая красавица курса, девушка с глазами поразительной глубины, нервная и ломкая, вокруг которой всегда возникало оживление и напряжение.
*
На этом фоне постепенно рушились отношения Менглет с мужем Стасом. Все дело в том, что молодая семья почти сразу оказалась под прессом вмешательства свекрови, которая с первого дня не приняла невестку. Каждая попытка Майи отстоять свое пространство наталкивалась на железную стену.
Конфликты возникали по любому поводу: сколько грамм каши дать Алеше, как повесить занавески, кому первому здороваться. И каждый раз Станислав принимал сторону матери.
— Хватит спорить. Мама разбирается лучше.
Атмосфера в доме накалялась. А кульминацией стал ультиматум, который свекровь однажды холодно высказала:
— Я устала терпеть эту… актрису под одной крышей. Мой дом, мои правила. Или она убирается, или я.
Женщина сделала паузу, ее взгляд скользнул по сыну с презрением.
— Хотя, конечно, я понимаю… Неужели у нашего Стасика был такой плохой вкус, что он с ней спал?
Станислав не сказал ни слова. Только опустил голову еще ниже. В этом молчаливом согласии Майя прочла свой приговор. Взяв полугодовалого сына и побросав в чемодан самое необходимое, она навсегда покинул этот дом.
