Марк Прудкин стал известным театральным артистом в первой половине прошлого века. Прямо во время своих выступлений он мог начать импровизировать, и никто из режиссёров его за это не ругал, ведь все понимали – если Прудкин отошёл от сценария – значит, он придумал, как можно сыграть лучше.
Это был его особый актёрский дар. Он ставил себя на место своих героев, чувствовал их эмоции и вёл себя на сцене также, как, по его мнению, повёл бы себя настоящий, живой человек.
Детские годы Марка Прудкина прошли в городе Клине. До конца жизни в его памяти хранились приятные воспоминания о жителях и любимых местах родного города.
Он говорил: “Не хочу никого обидеть, но постараюсь быть честным. Мне чувствуется, что в Москве люди “носят маски”, притворяются кем-то, а клиновцы – это открытые люди, которые не стыдятся быть собой. В каждой моей роли есть частичка родного города. Я хочу, чтобы мои герои были такими же открытыми и понятными, как клиновцы”.
Любовь к театру, конечно же, пришла к Марку не сразу. До окончания школы он помогал с работой отцу и дедушки, у которых была собственная швейная фабрика. Мальчик ходил к клиентам и разносил заказы. Несмотря на то, что у семьи был бизнес, жили они совсем небогато.
Нередко родители Марка ходили по соседям и просили дать в долг по пять-десять рублей. Такое по словам нашего героя случалось, когда заказов в швейной фабрике не было месяцами.
В пятнадцать лет Марк Прудкин стал учеником ремесленного училища, в котором он не только учился, но и выступал в любительском театре. Для остальных учеников постановки были лишь развлечением, а вот наш герой со всей ответственностью подходил к ролям – сам работал над гримом, искал костюмы и всё свободное время отдавал репетициям.
Однажды с ним случилась неприятная история, которая заставила его забыть об актёрских начинаниях. Марк должен был выступить на каком-то городском празднике перед большой публикой со стихотворением “Клеветникам России”, но он так разнервничался, что забыл текст и простоял на сцене, ни сказав ни слова.
“Я бил сам себя, называл неудачником. После позора хотелось закрыться в своей комнате и никогда оттуда не выходить” – вспоминал актёр.
Марк Прудкин действительно выходил из комнаты только для того, чтобы попасть на занятия в училище, а в остальное время он либо читал, либо просто лежал, смотря в потолок. Спустя два года к его родителям пришёл руководитель любительского театра, который сказал, что скоро он будет ставить пьесу “Бедность – не порок”, и попросил их убедить сына сыграть главную роль.
Это был хороший шанс для Марка вернуть свою уверенность. Он готовился к роли, как одержимый, не обращая внимания на то, что происходит вокруг него. Впоследствии эта постановка получила большой успех в Клине – о ней даже писали местные газеты, а наш герой, благодаря своей прекрасной игре, получил приглашение на обучение в школу-студию драматического искусства.
В далекие довоенные годы, почти все начинающие артисты мечтали попасть в МХАТ, которым руководил Константин Станиславский. Однажды Марк Прудкин решил написать мэтру письмо с просьбой взять его в труппу, но никто ему не отвечал. Спустя год это письмо вернулось к нему.
Сначала он расстроился, но потом перевернул листок и увидел, что там написано: “Приезжайте”, а рядом красовалась подпись Станиславского. Уже на следующий день Прудкин оказался в Москве, прошёл кастинг и пополнил труппу МХАТа.
Вскоре Станиславский отдал ему сразу две роли – Карла Мора в постановке “Разбойники” и Раскольникова в знаменитом спектакле по роману Достоевского – “Преступление и наказание”. У начинающего актёра очень быстро появились поклонники, и более того, его фотография присутствовала на всех афишах новых спектаклей, так как многие театралы хотели посмотреть именно на его игру.
Наш герой служил в МХАТе всю оставшуюся жизнь несмотря на то, что этот театр принёс ему немало разочарований.
После Великой отечественной войны в МХАТе сменилось руководство. Все постановки имели политический характер и не особо интересовали зрителей. А со временем режиссёры преимущественно стали отдавать главные роли самым молодым актёрам, оставив “старичкам” только эпизоды. По словам Марка Прудкина, этот период был самым тяжелым в его жизни.
Никто публично не высказывал своё недовольство – все тайно строили заговоры против руководства и пытались придумать, как можно вернуть театр в прежнее состояние. Впоследствии, часть актёров, в том числе и Прудкин, добилась смены художественного руководителя Бориса Ливанова на молодого и перспективного Олега Ефремова.
Многие справедливо считали это ошибкой, ведь театр разделился, но наш герой был вполне доволен таким исходом, хоть и некоторые актёры, которые совсем недавно были для него семьей, начали называть его предателем.
Марк Прудкин соглашался играть в фильмах с хорошим сценарием, но, при этом, он не считал кино искусством, говорил, что в нём нет ни капли настоящих эмоций, а самое главное – нет контакта со зрителем. В то же время он понимал, что относится так к фильмам только потому, что это было для него чем-то новым и непонятным, а молодежь воспринимает кино совсем иначе.
Вот и снимался он только для того, чтобы порадовать молодежь. Его фильмография скромна, но там присутствуют успешные фильмы: “Братья Карамазовы”, “День за днём”, “Соло для часов с боем”, “12 стульев”, “Блондинка за углом” и “Дядюшкин сон”.
В молодые годы Марк Исаакович стал мужем своей театральной коллеги Раисы Молчановой, но вскоре они расстались по неизвестным причинам. До 1949 года актёр жил один, посвящая всего себя только работе, а потом он женился во второй раз – на помощнице режиссёра театра Екатерине, и всё чаще стал отказываться от ролей ради времяпрепровождения с семьей.
Их единственный сын Вова с возрастом стал режиссёром МХАТа, но он уже давно переехал в Израиль и работает там по сей день. Переезд сына, кстати, был одной из причин ухудшения здоровья Марка Исааковича в девяностые годы. Проблемы в тот период навалились на него комом. Его жены не стало, страна развалилась, а новые постановки и фильмы создавались лишь ради денег.
Он много переживал и, конечно же, это сильно отразилось на его здоровье, учитывая, что он был уже очень стар. Оказавшись в больнице, он не мог сказать ни слова, но, когда к нему из Израиля приехал сын, он нашёл в себе силы спросить: “Сынок, как съездил?”. Эта была его последняя фраза. В возрасте 96 лет Марка Исааковича не стало.
