За Георгием Бурковым закрепился образ простого русского мужика, который ищет правду на дне стакана, человека с лицом, как однажды едко заметил Эльдар Рязанов, «спившегося интеллигента». Миллионы зрителей полюбили артиста за эту экранную нескладность, за персонажей, в которых каждый узнавал соседа, родственника или самого себя.
Но он был совершенно другим человеком — глубоким интеллектуалом, философом, которого всю жизнь съедало изнутри одно всепоглощающее чувство. В своих дневниках Бурков признавался, что просто стыдно жить. Беспричинный и беспредметный стыд за всё и в первую очередь за самого себя стал его крестом и его сутью, которую понимали лишь самые близкие.
Жизнь артиста могла оборваться ещё тогда, когда он был совсем ребёнком. Шестилетний Жора Бурков из Перми заболел брюшным тифом. Болезнь протекала настолько тяжело, что врачи, опустив руки, перевели мальчика в палату для безнадёжных.
Но мать ребёнка, Мария Сергеевна, отказалась сдаваться. Она буквально выкрала сына из больницы и принесла домой, чтобы начать свою собственную битву за его жизнь. Несколько месяцев женщина выхаживала его травами, прополисом и медовыми обёртываниями. И мальчик выжил, навсегда сохранив в душе трепетное чувство благодарности к родителям, которые не просто его любили — они им дышали.
Иван Григорьевич и Мария Сергеевна видели в единственном сыне весь смысл своего существования. Когда повзрослевший Жора заявил, что бросает юридический институт ради сцены, родители не стали его отговаривать. Они просто хотели, чтобы их сын был счастлив, а без театра он своего счастья не мыслил. Отец и мать были готовы обеспечивать взрослого парня, лишь бы он занимался тем, к чему лежит душа.
Правда, столичные театральные вузы принимать Буркова не хотели. Трижды он штурмовал ГИТИС и Школу-студию МХАТ, и трижды члены приёмных комиссий выносили один и тот же вердикт: «Молодой человек, не тратьте время, ищите себя в другой профессии». Дикция абитуриента, сдобренная уральским говором, и специфическая внешность казались им неподходищими для артиста.
Он возвращался в Пермь, просиживал дни в библиотеках, читая книгу за книгой, а вечерами играл в студии местного Дома офицеров. По улицам будущий артист передвигался перебежками, дворами и тихими улочками, панически боясь столкнуться с милиционерами. Статья за тунеядство была в те годы не пустым звуком.
Неизвестно, сколько бы продолжалась эта неопределённость, если бы не случай. Однажды в Березниках, городке в Пермском крае, Бурков пошёл на невиданную дерзость. В местном театре ставили спектакль о Маяковском, и парень, которому светила максимум роль в массовке, подошёл к худруку с требованием посмотреть его в главной роли.
Режиссёр только руками всплеснул, глядя на долговязого, сутулого парня: какой из него Маяковский? Но Георгий проявил несвойственную для него настойчивость. Две недели он ходил за режиссёром по пятам, пока тот не сдался. И когда Жора вышел к нему в гриме, который придумал сам, и начал декламировать стихотворение Маяковского, произошло чудо перевоплощения. Роль ему отдали немедленно.
После нескольких лет работы в театрах Березников, Кемерово и родной Перми на один из спектаклей Буркова заглянула московский критик. Она была поражена: «Страшненький, во рту каша, но играет лучше любого профессионала!». Вернувшись в столицу, женщина рассказала о «уральском самородке» режиссёру Борису Львову-Анохину, который пообещал связаться с начинающим актёром.
Жора ждал, но не было ни звонков, ни писем. Тогда артист, узнав, что Театр имени Станиславского гастролирует неподалёку, поехал сам к Львову-Анохину. Без звонка Бурков явился в гостиничный номер к знаменитому режиссёру, чем поначалу вызвал у того лишь раздражение.
Но они начали говорить. И проговорили в итоге четыре часа. Львов-Анохин достал из своих запасов сыр, колбасу, фрукты, а Бурков, то ли от волнения, то ли от дорожного голода, накинулся на еду так, будто никогда её не видел. А в конце разговора режиссёр пригласил его в Москву на прослушивание.
На худсовете в Москве Бурков читал отрывок из «Записок сумасшедшего». Когда он закончил, повисла пауза. Один из мэтров, с сомнением глядя на провинциала, спросил об образовании. Жора обезоруживающе ответил: «Нет у меня никакого образования. Разве по мне не видно?».
Театральную элиту ответ развеселил, но сомнения остались: что он будет играть с такой дикцией? «Да не волнуйтесь! Поставим мы ему речь!» — уверенно заявил Львов-Анохин, принимая его в труппу.
В труппе Театра имени Станиславского Буркова встретили с насмешкой. Особенно смеялись молодые актрисы. «Танюшка, ты ещё этого красавца не видела? Длинный, сутулый, губастый. И ни одной буквы не выговаривает! Иди-ка, познакомься!» — подтрунивали они над самой юной в труппе, Татьяной Ухаровой.
Ей было всего девятнадцать. Она, работавшая в театре с пятнадцати лет, уже считала себя опытной актрисой. Подруги буквально вытолкали её в коридор, где у доски с расписанием стоял Бурков.
Новичок и вправду выглядел комично: мешковатые брюки из матросского сукна, клетчатый пиджак, ярко-красный свитер в белый горох и налаченный кок на голове. Татьяна подошла, ткнула пальцем в расписание и сообщила, что они будут играть в одном спектакле отца и дочь. Георгий лишь смущённо улыбался в ответ.
Бурков и Татьяна вышли из театра под дружный хохот её подруг-актрис. Сорок минут они простояли на автобусной остановке, а когда транспорт наконец подошёл, Георгий неожиданно предложил пройтись пешком, проводить её до дома. В тот день, как позже выяснилось, у актёра не было денег даже на билет, поэтому он и настоял на пешей прогулке.
Они шли через всю Москву, и говорил в основном Бурков. Татьяна слушала, поражаясь эрудиции и глубине нового знакомого. Ещё два часа они простояли у её подъезда, узнавая друг друга. Так начинался их роман.
Через месяц Георгий пригласил Татьяну в свою крошечную съёмную комнату на Бауманской. Весь вечер они говорили об Экзюпери, а утром девушка проснулась на старом диване с торчащими пружинами. Глядя на спящего Жору, она почувствовала острое желание заботиться об этом нескладном, но удивительном человеке. Она сбегала в магазин за его любимым шоколадным молоком.
Когда Татьяна вернулась, он уже не спал. Увидев эту заботу, Георгий серьёзно посмотрел на девушку и сказал: «Слушай, а может мы поженимся?». Спросил он это в шутку, но девушка, совершенно серьёзно и не раздумывая, ответила: «Да!».
Но их романтическим отношениям всячески мешали родители. Отец Татьяны, парторг, прочитав в «Правде» статью о брачном аферисте с Урала, который обманывает юных москвичек, пришёл в ужас, услышав о 32-летнем женихе из Перми.
«Это он и есть! — закричал отец. — Я тебе с ним общаться не позволю!». И послушная дочь впервые в жизни взбунтовалась против родителя. Отец, схватив скакалку, отхлестал её по спине. В тот же вечер Татьяна переехала к Жоре в комнату в театральном общежитии, которую ему как раз на днях выделили.
Несколько месяцев влюбленные жили впроголодь. Денег не было даже на метро, и на работу они ходили пешком. По пути заходили в сосисочную, где знакомый земляк Буркова бесплатно выдавал им по две сосиски и по стакану кваса. В театре их подкармливали коллеги. А ужинали они, ходя в гости к друзьям.
Родители Георгия Буркова тоже не приняли невестку. Особенно мать актёра, Мария Сергеевна. Приехав познакомиться, она с порога начала причитать, глядя на миниатюрную Татьяну: «Жорочка, неужели получше найти не мог? Она же тебе и ребёночка родить-то не сможет!».
Весь вечер женщина отчитывала сына, а невестку демонстративно игнорировала. Наконец, Мария Сергеевна поставила ультиматум: «Выбирай — или мы с отцом, или она». Жора встал за спинкой стула Татьяны, положил ей руки на плечи и твёрдо сказал: «Мама, не говори так. Я её люблю. И женюсь, что бы ты ни говорила». В тот же вечер Мария Сергеевна уехала, сказав на последок, что на свадьбу она ни за что не явится.
День бракосочетания превратился в трагикомедию. Татьяна на последние деньги сделала в парикмахерской пышную причёску «корзиночка». Увидев невесту, Жора пришёл в ужас и заявил, что не женится на ней «такой». Невесте в спешке пришлось мыть голову. В ЗАГС девушка ехала в старых туфлях, в старом, местами грязном, платье и с мокрыми волосами.
Жених, успевший где-то напиться с друзьями, был весел и едва держался на ногах. Когда пришло время целовать невесту, он начал падать, и Татьяне пришлось его держать. За праздничным столом Бурков начал потешаться над её утренней причёской, чего она стерпеть не смогла. Встав из-за стола, невеста сбежала с собственной свадьбы в цирк на Цветном бульваре, где её встретил друг Юрий Никулин.
Рыдая, она рассказала ему свою историю. «Ну уж если вышла замуж — терпи. Иди к мужу», — по-отечески посоветовал он. Татьяна вернулась за полночь. Увидев жену, Жора радостно завопил на всё общежитие: «Моя самая красивая жена пришла! Как же я её люблю!». Все обиды тут же позабылись. Сердиться на него было невозможно.
Отдельно нужно сказать про бытовую неприспособленность Буркова. Когда он брался что-то чинить, у жены начиналась паника. Однажды он пытался забить гвоздь, чтобы повесить картину. Мало того, что Бурков повредил себе пальцы, так ещё со стены осыпался огромный кусок штукатурки.
Тесть, поначалу не принявший зятя, со временем проникся к нему глубоким уважением и говорил дочери: «Вбить гвоздь любой дурак сможет, а вот сыграть, как Жора! Ты, Таня, его береги…».
У Буркова было множество приятелей, но друг — только один. Василий Шукшин. Два мастера сошлись не на почве совместных застолий, как многие считали, а на каком-то глубинном, духовном уровне. Их роднило обострённое чувство совести, совестливости и вины за несовершенство мира.
Они часто философствовали вместе, жаловались друг другу на глупость людей, на политику, деньги и всё остальное, что не давало им покоя.
Смерть Шукшина стала для Буркова страшнейшим ударом, от которого актёр так и не оправился. Именно Георгий нашёл друга бездыханное тело друга в каюте теплохода во время съёмок «Они сражались за Родину». Бурков заглянул к товарищу утром, а тот лежал в неестественной позе. Георгий позвал его, потом тронул за плечо — оно было ледяным.
Он вышел, потом зашёл снова, не веря в происходящее, взял руку друга в свою — она была уже деревянной. Артист бродил по коридорам теплохода, не видя ничего перед собой, пока не наткнулся на Николая Губенко и не прошептал: «Пожалуйста, пойдём со мной… Васи, кажется, больше нет…».
Домой в Москву актёр вернулся постаревшим на десять лет. Казалось, что вместе с другом из него ушла часть души. Пустоту, образовавшуюся после ухода Шукшина, смогло заполнить только рождение дочери Маши.
Бурков оказался сумасшедшим отцом. Актёр панически боялся, что с дочкой что-то случится. В метро он окружал беременную жену руками, создавая своеобразный защитный кокон. Новорождённую Машу отец долго боялся брать на руки — боялся случайно её ранить.
Когда девочка плакала, он мчался к медсестрам на первом этаже их общежития с криками: «Помогите! У меня ребёнок плачет!». Врачи уже привыкли к сумасшедшему папаше и терпеливо объясняли, что у ребёнка просто режутся зубки.
Супруги мечтали о сыне. Через несколько лет после рождения Маши Татьяна снова забеременела. Жора был на седьмом небе от счастья. Будущий отец оберегал жену от малейших нагрузок. Но за несколько недель до родов случилась беда. На улице, переходя трамвайные пути, Татьяна поскользнулась и упала. Она не почувствовала сильной боли, но к вечеру заметила, что ребёнок в животике не шевелится.
Вскоре Татьяна родила мальчика, но на следующее утро врач сообщила: «Ваш ребёнок погиб». Татьяна позвонила мужу из больничного коридора. Георгий радостно закричал в трубку, что уже знает о рождении сына и он самый счастливый человек на свете. Зажимая рот рукой, чтобы не разрыдаться, Татьяна смогла прошептать только одно: «Нет у нас сына, Жора… Забери меня отсюда».
Годы шли. Бурков много снимался, но больших, главных ролей ему не давали. Артист сильно переживал из-за этого. И вот, летом 1990 года, свершилось то, чего он ждал всю жизнь. Эльдар Рязанов предложил ему главную роль в своём новом фильме. Бурков был вне себя от радости, но Татьяна почувствовала необъяснимую тревогу. Сердце подсказывало, что произойдёт что-то плохое.
Беда пришла откуда не ждали. Дома, в Москве, Бурков потянулся за книгой на верхней полке, опёрся на журнальный столик, тот покатился, и актёр со всего маху ударился о массивный подлокотник кресла. Перелом шейки бедра. Актёра увезли в больницу.
Операция, которую делали несколько часов, прошла успешно. На следующий день Бурков лежал в палате, сыпал анекдотами и цитировал любимых авторов. Он всегда «забалтывал» боль, и жена, зная эту особенность мужа, тревожно спрашивала, не болит ли у него что-то. Артист уверял, что всё в порядке.
Вечером, уходя домой, Татьяна услышала из телевизора в холле их с мужем любимую песню «Арго». «Это хороший знак», — улыбнулся Бурков ей на прощание. Это были его последние слова, которые жена слышала.
Ночью актёру стало плохо. Медсестра, которая позвонила жене, сказала, что у Буркова инфаркт, и они ждут кардиохирурга. Вот только врач не приходил.
Прошло три часа. Виноватая медсестра сообщила Татьяна, что врач скоро будет: «Сейчас собаку выгуляет — и приедет». Появился он лишь через шесть часов после вызова. Под утро следующего дня жене и дочери Буркова позвонили и холодно сказали: «Георгия Ивановича не стало».
Позже выяснилось, что причиной ухода актёра стал оторвавшийся тромб. И ещё всплыла странная, мистическая деталь. Когда после операции врач вывел Буркова из наркоза, он спросил: «Где вы сейчас?». Георгий, не открывая глаз, ответил, что находится в кубрике, где много народу, а рядом с ним — его любимый футболист, нападающий «Торпедо» Эдик Стрельцов.
На следующий день Буркова не стало. А ещё через день в онкоцентре на Каширке ушёл из жизни и Эдуард Стрельцов. Их могилы на Ваганьковском кладбище расположены рядом.
На плечи Татьяны легла тяжёлая ноша. Нужно было поддерживать дочь, которая впала в глубочайшую депрессию, и заботиться о свекрови. Мария Сергеевна, похоронив сына, была на грани помешательства. Пожилая женщина часами раскачивалась на стуле и смотрела на невестку с немым укором, однажды выплеснув всю свою боль: «Почему он, а не ты?!».
Спасением для всей семьи стало рождение внука. Весной 1992 года Маша родила сына. Имя для него выбрали сразу — Георгий Бурков. Мальчик не очень похож на знаменитого деда внешне, но близким иногда кажется, что в него переселилась его душа.
Он читает те же книги, смеётся над теми же шутками и так же тонко чувствует мир. Имя «Жора Бурков» снова зазвучало в их доме. Сейчас, в свои 79 лет, Татьяна Сергеевна отдает дочери и внуку всю свою любовь.
