На съемочной площадке фильма «Земляки» стояла тяжелая тишина. Актеры в гриме, операторы у камер — все ждали начала работы. Но режиссер Валя Виноградов, которому Василий Шукшин перед самой смертью доверил свой сценарий, откровенно куражился.
Он то жаловался, что голоден, то требовал привести ему понравившуюся девушку из съемочной группы, срывая драгоценное время артистов, а для прилетевшего всего на один день актера Владимира Заманского каждая минута простоя была критичной.
Что в такой ситуации сделает главный артист фильма, любимец публики Сергей Никоненко? Промолчит, чтобы не потерять роль? Уйдет в свой вагончик, чтобы не ввязываться в скандал? Никоненко молча подошел к Виноградову и, не тратя слов на увещевания, коротко и точно врезал ему в печень.
Поступил он так, потому что строго придерживался жизненных правил, завещанных его любимой матерью.
Корни этих жизненных правил уходят в июнь 1941 года. Мать Никоненко, приехав с двухмесячным Сережей на руках в родную деревню на Смоленщине, на следующий день оказалась на оккупированной немцами территории. Женщина с ребёнком запросто могла бы оказаться в плену, но, к счастью, на пути ей встретились партизаны, которые протянули руку помощи.
Начались скитания с партизанами, ночевки в холодных, чужих избах, где простые люди делились последним куском хлеба. Самый страшный момент женщина запомнила на всю жизнь.
Ночь, мерзлая земля, свист снарядов. Партизаны решили переправить женщин и детей через линию фронта. Мать положила младенца на плащ-палатку, и вместе с провожатым они поползли по-пластунски. Вокруг все гудело и взрывалось. В какой-то момент в небо взлетела осветительная ракета, и земля вокруг стала светлой, как днём. Мать инстинктивно накрыла сына своим телом, мысленно прощаясь с жизнью.
Позже она рассказывала, что в самые жуткие моменты, когда кроме грохота взрывов ничего не было слышно, младенец не плакал. Он смеялся. Провожатый, глядя на это, только и смог сказать, что малыш принял боевое крещение с невероятной отвагой, и теперь ему всё будет нипочем.
Пережитое на войне стало для его матери железным принципом, который она передала сыну. Она часто повторяла ему, уже взрослому, урок, выстраданный в окопах: если чувствуешь, что можешь помочь человеку, сделай это обязательно. Ведь если бы им тогда не помогали, они бы до Москвы просто не дошли. Завет матери стал для Никоненко законом на всю жизнь.
В 70-е годы Сергей Никоненко, уже успешный актер, решил попробовать себя в режиссуре. Он запускал свой фильм «Трын-трава» и после долгих поисков нашел идеальную исполнительницу главной роли — актрису Светлану Крючкову. Решение было взвешенным и очень продуманным.
Но тут вмешался случай. Никоненко зашел в гости к хорошей подруге Лидии Федосеевой-Шукшиной. Она только что похоронила мужа, Василия Шукшина, и осталась одна с двумя маленькими дочками. Никоненко застал её в состоянии полного отчаяния. Он видел перед собой не знаменитую актрису, а женщину, раздавленную горем, чья жизнь покатилась под откос. Единственным спасением для неё, как тогда подумал Никоненко, может стать только работа, которая вытащит её из этого омута.
Верный завету матери, Никоненко принял мгновенное, иррациональное с точки зрения режиссера, но единственно верное с точки зрения человека решение. Он поехал прямиком к директору «Мосфильма» Николаю Сизову. Их диалог был коротким. Никоненко прямо заявил, что Федосееву-Шукшину надо спасать, и он хочет отдать роль ей.
В те времена такое самоуправство могло стоить молодому режиссеру карьеры. Но Сизов, человек старой закалки, всё прекрасно понимал. Он велел привезти актрису на студию, пообещав утвердить её, какими бы ни получились пробы.
После этого Никоненко позвонил Крючковой и честно всё объяснил. Она выслушала и ответила, что он поступил правильно. Сам Никоненко позже признавался, что как режиссер дал слабину. Но зато такой «непрофессиональный» шаг сделал фильм очень успешным. Влюбившийся в Лиду Федосееву-Шукшину молодой оператор Михаил Агранович снимал её так, как может снимать только влюбленный мужчина, и она, вырванная из пучины горя, расцвела в кадре.
В повседневности жизненный принцип Сергея Никоненко работал так же безотказно. Его комната в коммуналке на Сивцевом Вражке была настоящим «штабом» для друзей, приютом для всех неприкаянных талантов Москвы. Воздух здесь был пропитан запахами коммунальной кухни, где чей-то борщ смешивался с ароматом подгоревшей рыбы, а в комнате актёра не умолкали бесконечные творческие споры.
Центральным элементом этой комнаты была легендарная раскладушка. На ней ночевал Василий Шукшин, когда ему после окончания ВГИКа негде было жить. После развода с Анастасией Вертинской сюда переселился и Никита Михалков — «на пару дней», а остался на восемь месяцев, приволок с собой матрас и верблюжье одеяло.
Поэт Николай Рубцов, драматург Александр Вампилов, режиссёр Николай Губенко, сценарист Геннадий Шпаликов, даже футболист Эдуард Стрельцов — все они когда-то оказывались на этой раскладушке. Вечером в комнате спорили, читали стихи, курили дешёвые папиросы, пили водку, закусывая консервами. Помочь, не задавая лишних вопросов, было для Никоненко так же естественно, как дышать.
Но доброта Никоненко никогда не была синонимом мягкотелости. Если он видел несправедливость или унижение, он становился жестким и бескомпромиссным.
Ещё в молодости, на съемках в Будапеште, он усвоил важный урок. Деньги, выданные на командировку, заканчивались, а съемки всё никак не начинались. Атмосфера накалялась. Венгерский режиссер Петер Сас, человек, по воспоминаниям Никоненко, взбалмошный и странный, в какой-то момент набросился на молодого Никиту Михалкова с упреками и в хамской манере пригрозил отправить его обратно в Москву.
Старший товарищ по съемочной группе, Василий Шукшин, не стал вмешиваться в перепалку. Он молча отозвал Никоненко в сторону и спокойно, без лишних эмоций, объяснил план действий.
Он сказал, что им нужно собираться уезжать вместе с Никитой, потому что если Михалкова оставят без роли и отправят одного в Москву, у него будут серьезные неприятности, а если они втроем отправятся в Москву — им ничего не сделают. Будет ясно, что в срыве съёмок виноват режиссёр.
Трое актеров объявили бойкот. Перепуганный режиссер тут же пошел на попятную, извинился и отснял все нужные сцены за два дня. Принцип коллективной чести Никоненко запомнил на всю жизнь также, как золотое правило своей матери.
Спустя много лет жизнь, словно экзаменатор, решила проверить, насколько хорошо Сергей Никоненко усвоил тот урок. Он вместе с Николаем Бурляевым и Евгением Стычкиным приехал на съемки в Австрию. И ситуация повторилась зеркально.
Австрийский режиссер вспылил из-за безобидной просьбы Стычкина поменять ему номер в отеле, окна которого выходили на шумную трассу, и заявил, что заберёт у капризного актёра роль.
Никоненко поступил в точности так, как когда-то научил его Шукшин. Он первым подошел к режиссеру и твердо заявил, что если тот так легко разбрасывается артистами уровня Стычкина, то и он сниматься не будет. Его тут же поддержал Николай Бурляев.
Они втроем собрали вещи и улетели в Москву, даже не пожалев о сорвавшейся работе. Принципы и честь товарища оказались важнее крупного гонорара за съёмки в зарубежном фильме. Урок был усвоен на отлично.
Но самой острой и бескомпромиссной стала история на съемках фильма «Земляки». Этот фильм был для Никоненко делом особой важности. Сценарий ему перед смертью отдал сам Василий Шукшин, попросив помочь своему однокурснику Вале Виноградову, который только что вышел из тюрьмы и пытался вернуться в профессию. Сниматься в этой картине было для Никоненко последним долгом перед другом.
Именно поэтому поведение Виноградова на площадке он воспринял как личное оскорбление и предательство памяти Шукшина. Режиссер нагло приставал к актрисе Галине Ненашевой, порвал на ней одежду при всей съёмочной группе, пытался поцеловать, а его неуважение к прилетевшему на один день Владимиру Заманскому перешло все границы.
Никоненко понял, что слова здесь бессильны. Он подошёл к режиссеру и крепко его ударил. Позже он объяснял свой поступок тем, что человек, который так себя ведет, просто не имеет морального права прикасаться к материалу Шукшина. Он защищал не себя. Он защищал достоинство всей съемочной группы и, главное, честь своего ушедшего друга.
Несгибаемый характер Никоненко проявлял не только в конфликтах, но и в личной жизни. Его путь к семейному счастью не был простым. Встретив свою будущую жену, красавицу Екатерину Воронину, студентку актерского факультета, он столкнулся с настоящей крепостью. Девушка из строгой старообрядческой семьи была неприступна.
Целый год он добивался её расположения. Приглашал в театры, читал стихи, но Екатерина держала дистанцию. Она даже в буфете платила сама за себя, не позволяя за собой ухаживать. Никоненко не отступал.
Однажды, февральским вечером, когда они сидели на заснеженной скамейке на Никитском бульваре, он все-таки смог её поцеловать. После этого она задала прямой вопрос: «Что же будет дальше?». Ответ был таким же прямым и решительным: «Свадьба!».
Они прожили вместе полвека, пройдя через быт коммуналки, через трудности 90-х, через личные трагедии. Когда их внуку Пете было всего пять месяцев, молодая жена их сына Никанора, Верочка, тяжело заболела. Врачи оказались бессильны.
Она ушла из жизни в 29 лет, оставив мужа с крошечным ребенком на руках. Внука Петю Сергей Петрович и Екатерина Алексеевна взяли на воспитание к себе. Горе еще больше сплотило семью.
Истории о спасенной карьере, легендарной раскладушке, коллективных бойкотах, счастливой семье и даже об одном точном ударе в печень складываются в портрет человека, для которого слова матери оказались важнее всех негласных правил киномира.
Никоненко доказал, что можно быть не просто всенародно любимым артистом, но и человеком с несгибаемым внутренним стержнем. Он и в жизни, и в кино всегда играет по-честному. За это его и любят.
