Людмилу Петрушевскую ненавидят или любят, но равнодушных к ней нет. В восемьдесят три года она продолжает вызывать у людей сильные чувства и остается собой: талантливой, веселой, сострадающей и смелой.
Она носит большие шляпы, поддерживает тех, кто нуждается в её поддержке, поёт, рисует, занимается благотворительностью и отважно борется с любым злом, которое встречает на своём пути.
Личность Людмилы Петрушевской не умещается ни в какие рамки. Она живой классик – вопросы по ее произведениям есть в школьном ЕГЭ; но она слишком живая и настоящая, чтобы оставаться просто страницами из учебника.
В восемьдесят лет писательница далека от мудрой невозмутимости глубоководной рыбы – она продолжает сочинять свою жизнь в изобретенном ей жанре социалистического абсурда.
Член семьи врага народа
Петрушевская родилась в 193 году в очень непростой семье. Ее отец изучал марксистско-ленинскую этику и научный атеизм, а дед был лингвистом, который создал письменность для нескольких народов Кавказа.
Прадед – легендарный революционер и старый большевик, среди старших родственников писательницы было несколько известных государственных деятелей – понятно, что в тридцатые годы такая семья не могла не попасть под колесо репрессий.
Петрушевская много писала про свое детство в эмиграции в Куйбышеве. Она росла с чувством сгущающейся черноты, холодного ужаса, знакомого, наверное, каждому маленькому члену семьи врага народа. «Зимой мы могли питаться только из соседского помойного ведра (баба готовила на керосинке суп из селедочных скелетов и картофельной шелухи, тогда ведь сырую картошку чистили как вареную, тонко). А весной я ушмыгивала из дома. Голодный ребенок начинает бегать. Я колесила по городу, просила милостыню, пела по дворам, караулила хлебный фургон и, когда оттуда выносили поддоны с буханками, подбирала крошки».
Детство писательницы осталось с ней навсегда. Главное, что она вынесла из этих лет – умение справляться. В детстве она сопротивлялась голоду и травле, во взрослой жизни – цензуре, бедности, болезням близких…
Такая девочка
Но это будет потом. А пока что – недавно кончилась Великая Отечественная, и мама увезла Людмилу в Москву. Она привыкала к нормальной жизни, увлеклась пением. Мечтала о карьере оперной певицы, ходила к замечательному педагогу по вокалу, но у нее, когда-то исполнявшей за еду Шульженко и Утесова во дворах Куйбышева, вдруг начался страх сцены.
На репетициях Людмила заливалась соловьем, а когда доходило до концертов, горло сжимал спазм.
После школы Петрушевская поступила на журфак МГУ и уже там начала писать смешные и странные рассказы. Много лет потом она писала в стол, а ее внешняя, не связанная с писательством жизнь выглядела вполне обычной: работала на радио, в журнале «Кругозор», писала на телевидении рецензии на зубодробительные программы вроде «Навстречу пятилетке».
Но чем дальше, тем отчетливее становилась несовместимость Людмилы Стефановны с такой работой. В 34 года она плюнула, уволилась и больше уже нигде не служила. Примерно в это же время журнал «Аврора» опубликовал ее маленький и очень нежный рассказ «Через поля», но это не было началом карьеры прозаика – следующий ее рассказ опубликуют только после перестройки.
С карьерой драматурга дело шло не намного веселее: в 1979 году молодой режиссер Роман Виктюк поставил пьесу Петрушевской «Уроки музыки». Это был удивительный опыт, и спектакль похвалил сам Эфрос, но закончилось все предсказуемо – спектакль закрыли, а труппу разогнали.
И с этим багажом она была известным писателем! Рассказ «Такая девочка, совесть мира» гулял по всей стране на листочках бумаги, люди перепечатывали его на машинке. Как она написала «Такую девочку»: подружка рассказала свою историю, и Петрушевская поняла: вот он, ее писательский путь! Просто документ, без литературных красивостей.
«Не будешь же говорить подруге: «Слушай, был прекрасный осенний день, так называемое бабье лето. Солнце вдруг пробилось сквозь тучи …» Нет, скажешь: «Не знаю, по-моему, она уже умерла, хотя в нашем доме никого не хоронили».
Я очень долго записывала чужие истории, которые меня терзали. Так писала, как будто транслирую глас народа, беспощадный, ничему не верящий, все знающий наперед – и как бы никого не щадящий. На самом деле там были рыдания».
Каждый раз, заканчивая рассказ, Петрушевская плакала. Ее рассказы – как лакмусовая бумажка. Добрый человек чувствует эти слезы. Недобрый думает, что читает циничную чернуху.
А вот как она начала придумывать свои знаменитые сказки: сочиняла их детям, новую каждую ночь. «Такая «Шахерезада» 36 лет с перерывами (дочка младше первого сына на 18 лет, а потом родились внучки)».
…После перестройки спектакли по пьесам Людмилы Стефановны ставили лучшие российские театры. А ее книги давно стали классикой.
По крайней мере дважды
Писательница дважды выходила замуж: ее первый муж и отец старшего сына Кирилла журналист Евгений Харатьян погиб, а второй муж, руководитель Галереи на Солянке Борис Павлов, отец Федора и Натальи, умер в 2009 году.
Людмила Стефановна часто тащила семейный воз на себе. У нее есть пронзительное и до боли честное стихотворение об этом:
«семья – это то место где можно безвозмездно схлопотать по морде где тебя оскорбят, выдав это за правду-матку но где тебя не выдадут где постелют накормят приласкают утолят жажду вылечат и похоронят и будут навещать на Пасху и еще по крайней мере дважды».
Сейчас писательница помогает своим внукам воспитывать своих правнуков, продолжает работать, выступает по всему миру с концертами, которые называются «Кабаре Людмилы Петрушевской», находит в интернете покупателей для своих акварелей и передает деньги в детский дом, в котором живут ребята с ограниченными возможностями.
От ее постов в социальных сетях припекает у сотен тысяч мирных обывателей; она изо всех сил поддерживала сына Федора, когда он открыто рассказал о своей гомосексуальности — Людмила Стефановна всегда вызывала сильные чувства, но сейчас вызывает в основном зависть. Ее яркая личность по-прежнему не умещается ни в какие рамки – такие рамки просто еще не изобрели.
