Заходя в подъезд, дипломат никогда не включал свет. Перед выходом из дома надолго замирал у окна, всматриваясь в щели жалюзи — не щелкнет ли где-то в темноте фотокамера, не поджидает ли его кто-нибудь, чтобы одним кадром разрушить всё, чему он посвятил жизнь.
Он был послом большой европейской страны, человеком с безукоризненной карьерой, болезненной женой и животным страхом перед нищетой, из которой когда-то выбрался. Она — советская актриса Наталья Воробьева, та самая Эллочка Щукина из легендарных «12 стульев».
Известная, казалось бы, личность, но зрители о ней ничего толком не знают. А ведь её жизнь, как вы уже, наверное, поняли, была наполнена интересными ситуациями и историями.
Отец Наташи Воробьёвой, аппаратчик и руководитель главка в Министерстве химической промышленности, был человеком, привыкшим отдавать распоряжения и добиваться своего. Мужчина решил вырастить из дочери нечто стоящее, и это «нечто» должно было блистать. В полтора года у маленькой Наташи появилась первая норковая шубка. В пятнадцать — первые бриллианты. В двадцать — своя квартира.
Отец видел её великой балериной и в пятилетнем возрасте привел в студию хореографии при Большом театре. Но девочка, вместо того чтобы послушно заниматься в студии, постоянно кривлялась, делала вид, что ничего не умеет и не понимает.
Вердикт хореографов — «полное отсутствие координации». Родителям девочки прямо намекнули, что ей стоит выбрать другое увлечение. Что самое интересное, дома, перед гостями, Наташа с легкостью повторяла все па, и отцу, наконец, стало ясно: она попросту не хочет заниматься танцами.
Тогда Наташу отдали в фигурное катание. Но и там вместо упорных тренировок на морозе девочка предпочитала поесть горячие пирожки из киоска, который находился рядом с катком. Единственное, что ей по-настоящему нравилось, — красиво носить коньки через плечо. Диагноз тренеров был суров: «Способная, но до чёртиков ленивая».
Попытка сделать из неё гимнастку провалилась по той же причине. Родительские амбиции иссякли, а упрямая девочка продолжала жить по своим правилам. Она дружила и с детьми партийной элиты, и с отпетыми дворовыми хулиганами. Когда Воробьева училась в пятом классе, в неё влюбился старшеклассник с фамилией Голубев — гроза всего района.
С таким покровителем можно было гулять хоть до полуночи, не опасаясь ничего. Позже этот Голубев угодил в колонию для несовершеннолетних, откуда слал ей письма. Наташа в ответ писала ему свои первые стихотворения. Так они общались примерно год, а затем просто забыли друг о друге.
Отец, смирившись, что великой спортсменки из Наташи не выйдет, решил направить её по своим стопам — в химическую промышленность. Но после школы с химическим уклоном Наталья заявила, что пойдет работать манекенщицей в Дом моделей на Кузнецком мосту, где уже работала её мама — вела показы.
Отец был в ярости. Он кричал, что не позволит дочери красоваться перед толпами мужиков, демонстрируя наряды. В ответ Наталья оттолкнула отца и хлопнула дверью с такой силой, что со стены рухнуло зеркало. К вечеру отец сдался и всё-таки разрешил ей стать моделью, но с условием — она будет работать только год и, при этом, параллельно будет изучать французский язык.
Этот год оказался для Натальи Воробьёвой звёздным. На одном из показов скандинавской моды ни одна из взрослых манекенщиц не смогла влезть в узкие наряды. Всю коллекцию для демонстрации пришлось отдать худенькой Воробьевой. Последовавший за этим приём в шикарном ресторане, комплименты, влюбленные взгляды влиятельных мужчин и ощущение абсолютного триумфа она запомнила на всю жизнь.
В ГИТИС — главный театральный институт страны, куда мечтали поступить тысячи молодых людей, Наталья попала случайно. Пришла узнавать про экзамены на театроведческий, а у входа столкнулась с высоким седовласым мужчиной. Это был Андрей Гончаров, худрук Театра Маяковского.
Гончаров окинул её взглядом и спросил: «На актерский?», на что девушка ответила: «Нет, на театроведческий».
«А выглядишь как характерная актриса. Попробуй на актёрский поступить», — сказал Гончаров и ушёл.
Слова мэтра девушка восприняла как благословение и, подав документы на актёрский факультет, с легкостью поступила.
Так же случайно в коридорах театрального института Наташу Воробьёву нашла и ассистентка Леонида Гайдая — гения комедии, чьи фильмы смотрела вся страна.
Гайдай долго не мог найти своего Остапа для фильма «12 стульев». Пробовались многие, в том числе и звезда первой величины Андрей Миронов. Именно Миронов на одной из репетиций подошел к Воробьевой и закружил ее в том самом танго, которое позже вошло в фильм. Миронов был великолепен, но режиссер не взял его, опасаясь повторения образа из «Бриллиантовой руки».
А вот знакомство с матерью Миронова, Марией Владимировной, вышло для Натальи Воробьёвой конфузным. На съёмках в эстонском городе Пярну их представили друг другу, и юная Наташа, уже утвержденная на роль Эллочки, подала ей руку в модной тогда летней перчатке.
Мария Владимировна холодно отчеканила: «Даме руки в перчатках не протягивают». Воробьевой до сих пор стыдно за этот промах.
Многострадальный Остап нашелся только зимой, и Наталье пришлось стать соучастницей маленькой интриги. Ассистентка Гайдая позвонила ей и в панике сообщила, что режиссер готов закрыть картину, если не найдет главного героя. План был прост: из Тбилиси прилетал семьдесят шестой претендент, Арчил Гомиашвили.
Его должны были встретить, отвезти в гостиницу «Россия» и дать телефон Воробьевой. Девушка должна была приехать и тайно отрепетировать с ним совместные сцены, чтобы Гомиашвили был готов на пробах ко всему. Всё так и случилось. На следующий день у Гайдая в кабинете Наташа Воробьёва сделала вид, что впервые видит Гомиашвили. Арчила утвердили.
Поначалу он казался съёмочной группе милым и обаятельным, но, как позже говорила жена Гайдая Нина Гребешкова, очень скоро возомнил себя звездой, забыв, кто дал ему возможность прославиться.
Роль Эллочки принесла Наталье Воробьёвой всесоюзную славу, но одновременно с этим едва не стоила ей карьеры. Преподавательница по мастерству в ГИТИСе, Мария Орлова, запрещала студентам сниматься в кино.
Наталья скрывала своё участие в съёмках, но о её утверждении напечатали в нескольких столичных газетах. Разразился скандал. Орлова устроила публичную разборку и настаивала, чтобы Воробьёву отчислили из института.
Актрису сняли со всех студенческих ролей, она месяцами просто сидела на занятиях, наблюдая за другими. На распределении дипломных спектаклей ей, острохарактерной актрисе, способной сыграть кого угодно, досталась микроскопическая роль монашки всего с двумя фразами. За три месяца репетиций к этой дипломной работе наставница не подошла к ней ни разу.
Униженная, но не сломленная, Наталья работала над ролью сама, и на показе её небольшой образ был признан лучшим. Двух фраз ей и правильно подобранных эмоций ей хватило для того, чтобы раскрыть своего героя. Спустя десятилетия наставница Мария Николаевна Орлова призналась, что была неправа и сильно ошиблась в Наташе.
Однокурсницы, кстати, на протяжении всего обучения относились к Наталье Воробьёвой с завистью. Дочь министра, она всегда была стильно одета, носила шубы от Славы Зайцева, отец привозил наряды из-за границы.
Да ещё и всё внимание парней из вуза было направлено на неё. Но в студенческие годы Наталья Воробьёва даже и не думала о романтических отношениях. Сначала она хотела получить диплом, и уже после этого можно было бы сосредоточиться на создании семьи.
Первый брак, с Сергеем Гурзо-младшим, наследником известной актерской династии, был ошибкой молодости. Они познакомились на съемках, закрутился роман, поженились. Но быстро поняли, что между ними нет ничего общего. Брак продлился полтора года.
Однажды Воробьёва гуляла с подругой Мариной по Кутузовскому проспекту, и та вдруг остановилась у респектабельного «сталинского» дома. «Пойдем, я познакомлю тебя с потрясающей женщиной, — настаивала подруга. — Её зовут Ксения, она хорватка».
Хозяйка дома, Ксения, поразила Наталью с первого взгляда — в ней сочетались черты Грейс Келли, Ингрид Бергман и Жанны Моро. В свою очередь, Ксения, увидев тоненькую, стильную московскую актрису, грустно сказала: «Эх, нам бы такую сноху…».
Это пожелание оказалось пророческим. Через несколько месяцев они встретились снова в той же квартире. У зеркала брился сын Ксении, Олег. Увидев Наталью, молодой человек отменил все свои планы и остался дома. Олег начал настойчиво ухаживать, семь раз делал предложение, но Наталья Воробьёва воспринимала его лишь как приятеля.
Всё изменил один вечер в ресторане гостиницы «Интурист» — оазисе западной жизни в Москве. К их столику пристал пьяный поляк, оказавшийся обычным советским фарцовщиком.
Когда тот обругал Наталью матом, интеллигентный Олег снял очки и спокойно сказал: «Ты посмел оскорбить мою женщину, и я сейчас дам тебе в морду». Драки удалось избежать, но в тот момент Наталья поняла, что за этого человека можно выйти замуж — он сумеет постоять за свою женщину.
Для советской девушки тех лет брак с иностранцем был возможностью прорваться через «железный занавес». Наталья и Олег переехали в Загреб, столицу Хорватии. Это был совершенно другой мир — круг общения из интеллектуалов, художников, писателей, дипломатов. Наталья быстро выучила язык, но актерская карьера там оборвалась. Никто не хотел возиться с переозвучкой русской актрисы.
Первые пять лет они жили с родителями Олега. Свекровь Ксения обожала её, не позволяла заниматься хозяйством и считала идеалом во всем. Они стали настолько близки, что со временем их стали принимать за мать и дочь. Но брак с Олегом, продлившийся почти пятнадцать лет, распался. Супруги просто охладели друг к другу. Развод был мирным, они остались друзьями.
Оставшись одна в чужой стране, Воробьева не опустила руки. Годы, проведенные в кругу забугорской элиты, не прошли даром: лишенная возможности играть, она переключилась на другую стезю.
Её идеальный русский язык оказался востребованным — уроки для студентов-филологов и солистов оперы стали не только источником дохода, но и новой точкой опоры.
А вскоре после расставания с мужем у Натальи Воробьёвой начались новые отношения, продлившиеся шестнадцать лет. Её избранником стал успешный хорватский инженер-строитель, красивый мужчина. Рядом с инженером было комфортно, они никогда не ссорились.
Но спустя шестнадцать лет мужчина ей изменил. Наталья узнала об этом и не смогла простить его. Инженер хотел вернуться, умолял на коленях простить его, но она была непреклонна. Поезд ушел. «Я тебя больше не люблю, — сказала ему актриса. — Будущую жизнь планируй один».
Что такое настоящая страсть, Наталье Воробьёвой довелось узнать лишь спустя полгода. На открытии Дней русской культуры в Загребе к ней подсел незнакомый мужчина и представился — он являлся послом большой европейской страны. Дипломат был женат, умен, саркастичен и обладал невероятным шармом. Между ними вспыхнуло чувство, которого ни он, ни она не испытывали прежде.
Они понимали друг друга без слов, их отношения были наполнены нежностью, которую оба боялись спугнуть. Но у этих отношений не было будущего. Его дипломатическая карьера была безупречна, а связь на стороне могла поставить на ней крест. Мужчина вышел из нищеты и панически боялся туда вернуться.
Этот страх отравлял все. Их свидания проходили под покровом строжайшей конспирации, только на территории Натальи Воробьёвой. Посол панически боялся незашторенных окон и телефонных звонков. Свои страхи он предъявлял ей в ультимативной форме: «Ты должна… Я считаю…».
Для него она написала «Сказку про взрослых» — аллегорическую историю их любви. Когда она прочитала её вслух, посол испугался: «На кой чёрт ты это написала? Это опасно!». В тот момент Наталья подумала: «Трус!». Чаша ее терпения переполнилась, и они расстались.
Последний раз Наталья Воробьёва и тот дипломат встретились случайно, на приеме в русском посольстве. Дипломат был с женой, с которой прежде нигде не появлялся. Сделав вид, что не замечает его, актриса продолжила вечер. Мужчина дождался её у выхода, жены рядом уже не было. «Нам нужно поговорить», — легко коснулся он ее локтя.
Воробьева видела его похудевшим, с безжизненными глазами, и ей отчаянно захотелось его пожалеть. Но вместо этого как-то автоматически она сказала: «Если нужно выбирать между мной и карьерой, выбери карьеру, хорошо?». «Не в этом дело», — ответил он. «А в чем?». «В болезни», — произнес дипломат и приложил руку к груди.
Наталья не спросила, что он имеет в виду, но поняла, что речь идёт не о сердце, а о любви. Тогда она сказала, что это больше не её дело, и что их общение больше не может продолжаться. Посол подвёз её до дома. Машина притормозила, актриса вышла, он уехал. Больше они никогда не виделись.
Наталья Воробьёва так и не завела детей, никогда не чувствуя в себе материнского инстинкта и не жалея об этом. Всю свою нерастраченную любовь она вложила в стихи и прозу, став членом двух литературных академий. Сейчас, в свои 75 лет, она живет одна, но не чувствует себя одинокой.
