Ей едва исполнилось двадцать, ему же было уже за шестьдесят. Эта разница казалась вопиющей даже для Советского Союза — да и сегодня немногие восприняли бы подобный союз без осуждения.
Однако, обладай Людмила хоть каплей расчёта или тенью житейской хитрости, она могла бы обратить пылкую влюблённость Пырьева в брак, извлекая из этого выгоду. Но увы — ни дальновидности, ни изворотливости в ней не было.
Невысокая, хрупкая, с большими лучистыми глазами, Люда приехала в Москву, чтобы покорить сцену и экран. Шел 1958 год. Страна, оправившись от военных ран, уверенно шагала вперед, устремляясь к новой жизни. Кино в те годы переживало настоящий расцвет, открывая дорогу молодым талантам.
Стоит признать: не всякая провинциальная девушка осмелилась бы бросить родные места и отправиться навстречу мечте. Для этого требовалась не только смелость, но и твердый характер.
Люда выросла в маленьком черноморском поселке Архипо-Осиповка, а позже ее семья перебралась в Подмосковье. Жили скромно, денег на дорогие наряды или частные уроки не было.
Но, как оказалось, они ей и не понадобились: девушка собственными силами подготовилась, приехала в столицу и с первой попытки поступила сразу в три престижных учебных заведения — Щепкинское и Щукинское училища, а также во ВГИК.
В ней действительно было что-то особенное. Трогательная незащищенность, открытый взгляд, лишенный наигранности. В каждом ее жесте чувствовалась юность — искренняя, беззаботная, полная надежд. И именно в тот короткий, но яркий момент она стала олицетворением нового идеала — героини, в которой сочетались и природное обаяние, и простая, знакомая всем «девчонка из соседнего двора».
И жизнь Людмилы могла бы сложиться иначе, если бы не роковая встреча с Иваном Пырьевым — человеком, чье имя уже тогда гремело в советском кинематографе.
К тому моменту Пырьев был не просто известным режиссером — он был живой легендой. Шестидесятилетний мастер, обласканный властью и зрителями, он слыл не только талантливым постановщиком, но и неисправимым ловеласом.
Его методы «работы» с молодыми актрисами давно стали притчей во языцех: обещания ролей, покровительства, славы — в обмен на благосклонность. Правда, некоторых он действительно возносил на вершину успеха. Других же оставлял с разбитыми надеждами.
За грубой внешностью и взрывным характером (на площадке он мог орать до хрипоты, крушить мебель, а в личной жизни — пренебрегать семьями, менять жен как перчатки) скрывалась личность невероятного масштаба.
Его биография читалась как приключенческий роман: Первая мировая, переход на сторону красных, где он заслужил репутацию преданного бойца, затем головокружительный взлет в кино, опала при Сталине — и триумфальное возвращение. Жизнь Пырьева была бурной, противоречивой, но безумно яркой — такой, что ее хватило бы на троих.
Людмила, к сожалению, оказалась ещё одной жертвой в череде молодых актрис, чьи судьбы он исковеркал. Искренне жаль эту девушку – она была действительно прекрасна, и ей стоило бы держаться от Пырьева подальше. Но судьба распорядилась иначе: она выбрала путь, который казался ей лёгким, и жестоко за это поплатилась.
Когда в жизнь Пырьева вошла Людмила, он уже был женат на Марине Ладыниной и занимал кресло руководителя «Мосфильма». Естественно, он активно снимал свою супругу, но со временем их творческий союз дал трещину.
Ладынина настаивала на драматических ролях, что всё сильнее раздражало мужа. Фильм «Любимая девушка», где она наконец получила желаемую драматическую роль, с треском провалился в прокате.
Отношения усугублялись властным характером Пырьева. Ладынина, уставшая от его диктата, всё чаще позволяла себе резкие выходки – причём не где-нибудь, а прямо на съёмочной площадке, на глазах у всей группы.
Именно в этот момент в их жизни появилась юная Людмила – наивная, с открытым сердцем и доверчивым взглядом.
Интересно, что Марченко изначально питала чувства к женатому Стриженову, но так и не смогла добиться взаимности. Годы спустя ее несбывшуюся мечту осуществит другая «муза» Пырьева — Лионелла Скирда.
Та оказалась куда расчетливее, настойчивее и удачливее: сначала стала вдовой Пырьева, а затем, уже на законных основаниях, связала свою жизнь со Стриженовым, с которым прожила почти полвека. Людмиле же не хватило ни хватки, ни железной воли Лионеллы.
Стриженов, несмотря на увлечение, не собирался разрушать семью. Марченко, отчаявшись, пошла на подпольный аборт, после чего навсегда потеряла возможность иметь детей.
Именно в этот момент в ее жизни появился Пырьев. Разница в возрасте — 39 лет — его нисколько не смущала. Да и сама Людмила довольно быстро приняла его ухаживания. Вскоре их роман перестал быть секретом для окружающих.
Жена Пырьева, охваченная яростью и бессилием, написала жалобу в ЦК с просьбой «образумить» режиссера, который, по ее словам, «бросил семью». В партийных кабинетах Пырьеву пришлось давать объяснения.
На прямой вопрос: «Зачем вы развращаете молодую актрису? Хотите положить партбилет на стол?» — он ответил без колебаний: «Я люблю эту женщину и намерен на ней жениться. А если не женюсь — исключайте меня из партии!»
Разумеется, женитьба так и не состоялась. Но и партийных последствий для Пырьева это не возымело — слишком весомой была его фигура в советском кинематографе.
Людмила решительно вычеркнула из памяти образ Стриженова — свою первую настоящую любовь — и оказалась в объятиях немолодого, но влиятельного Пырьева.
За их спинами в творческой среде не умолкали пересуды. Коллеги отпускали язвительные шутки, соревнуясь в остроумии. Марченко за глаза прозвали «Пырченко», а при встрече делали вид, что не замечают.
Несмотря на возраст, Пырьев не страдал излишней скромностью и однажды явился к родителям Людмилы просить ее руки. Ответ был предсказуем.
«Вы хоть в зеркало на себя смотрели? — холодно бросила мать Марченко. — Мне сорок пять, но даже я бы вас в мужья не взяла!»
Не сдаваясь, Пырьев совершил поистине царский жест: используя свои связи, он добился для Людмилы квартиры в элитном кооперативном доме для кинематографистов в самом центре Москвы.
Их странные отношения длились около полугода. Пырьев уже открыто называл ее своей женой, но вскоре узнал горькую правду: Людмила изменяла ему с молодым и статным геологом Березиным. Более того — она без тени смущения принимала любовника в той самой квартире, которую для нее выхлопотал Пырьев.
Трудно представить, какие мысли бродили в голове у Людмилы, когда она решила поселить геолога в той самой квартире, куда Пырьев заходил, как в свой собственный дом. Как женщина, я могу ее понять: в двадцать два года делить жизнь с капризным, властным стариком — тяжкое испытание. Но зная его влияние и степень ее зависимости от него, можно было бы и потерпеть, проявить осторожность.
Однако Иван Саныч, человек проницательный, сразу все учуял. И тогда в едва обжитом жилище разыгралась настоящая драма.
Позже сестра Людмилы вспоминала:
«Люды не было дома. Тогда он выломал дверь и устроил настоящий разгром. Все подарки, которые когда-то привозил из заграничных поездок для любимой, полетели в мусорные баки. Затем, ослепленный ревностью, он принялся крушить мебель.
Перепуганные соседи дозвонились до нас: «Срочно приезжайте, у вас Пырьев бесчинствует!» — «Ну, так вызовите милицию!» — «Да вы что! Мы ведь у него под началом, потом он нас в труху сотрет…» В итоге никто не осмелился вмешаться.
Когда Люда вернулась, квартира представляла собой руины. А ей на гастроли собираться — ни одной целой кофты, ни юбки, пришлось в экстренном порядке одалживать у подруг. На рассказы соседей о вчерашнем пырьевском безумии она лишь усмехнулась. Я ей тогда сказала: «Ты что, совсем с ума сошла? Это же не шутки! Ты же видишь, что он не в себе, что он способен на всё…»
Всесильный Пырьев отдал негласный приказ по «Мосфильму»: «Марченко не снимать!» Даже вахтеры студии получили строгие указания — не пропускать актрису через проходную, фактически вычеркнув ее из мира кинематографа.
Едва оправившись после погрома в квартире и разрыва с Иваном Санычем, Людмила вышла замуж за геолога Березина. Но этот брак не принес ей счастья. Муж оказался человеком жестоким и неуравновешенным: он патологически ревновал ее к профессии, а однажды, в пьяном угаре, избил так, что сломал ей нос и оставил шрамы на когда-то безупречном лице.
Вскоре выяснилось, что у Березина был внебрачный ребенок. Марченко подала на развод, оставшись не только без семьи, но и без карьеры.
Ее следующий муж, администратор «Москонцерта», пытался помочь: организовывал гастроли, где она рассказывала о бывших ролях, нашел пластического хирурга. Однако две неудачные операции лишь усугубили ситуацию — лицо потеряло естественность, а сама Людмила начала глушить отчаяние алкоголем, уходя в многодневные запои.
«Что мне этот кинематограф дал? Я с изуродованным лицом, без детей, без денег… Лучше бы я воспитательницей в детском саду работала!» — с горечью призналась она незадолго до смерти.
Но судьба подарила ей последний шанс на счастье. Третьим мужем Марченко стал художник-график Сергей Соколов — человек, который увидел красоту даже в искаженных чертах ее лица. Он называл Людмилу музой, боготворил и всеми силами боролся за ее трезвость.
Каждую весну они уезжали в деревню под Тверью: он писал картины, а она находила утешение в простых радостях — работе в огороде, книгах, кошках и пении птиц.
Соколов умер в 1996-м, не дожив до старости. После его смерти Людмила окончательно потеряла опору и снова начала пить. Ее не стало в 1997 году. Ей было всего 57.
