55 лет назад, 17 апреля 1970-го, не стало актера Павла Луспекаева (1927-1970), сыгравшего «таможенника Верещагина» в «Белом солнце пустыни»
*
С ужасом думаю: не будь «Белого солнца пустыни», разве мы знали бы сегодня грандиозного актера Павла Борисовича Луспекаева?
Нет, безусловно, мы бы помнили, что он в 15 лет пускал под откос фашистские составы, геройски партизанил и был ранен. Затем блистал на сцене товстоноговского БДТ, гениально играл Ноздрева в телеверсии «Мертвых душ», а параллельно, скрипя зубами от боли, сражался с неизлечимой болезнью.
И даже лишившись возможности ходить, рвался работать, творить… Конечно, помнили бы, отдавали должное, но – рискну предположить – не осознавали бы всего масштаба его могучего самородного дарования.
И Павел Борисович тоже, видимо, понимал, что не может уйти – пока не сыграет свою «лебединую песню». Поэтому и умер, когда «сделал это». Через 17 дней после премьеры.
*
*
ЮНЫЙ ПАРТИЗАН
Будущий актер родился 20 апреля 1927 года в селе Большие Салы нынешней Ростовской области. Отец – мясник армянин Багдасар Луспекян, мать – донская казачка Серафима Ковалева. От мамы мальчишке достались высокий рост, стать, музыкальный слух и прямолинейный, правдоискательский характер. От отца — неистовый темперамент, тяга к загулам и… влюбчивость.
С началом войны 14-летний юноша оказался в эвакуации во Фрунзе. Однако в 1943-ем не выдержал и рванул добровольцем на фронт.
«Луспекаев рассказывал, — вспоминал режиссер Геннадий Полока, — как, будучи подростком, участвовал в подпольном движении мальчишек под Ростовом. Они подрывали поезда и собирали для партизан сведения о немцах. Если бы вы видели, сколько шрамов у него было! Руки, ноги — все тело изранено. Плюс контузия».
Позже (прибавив себе пару лет) Луспекаев оказался в партизанском отряде – воевал в составе оперативной разведывательной группы 00134.
Во время одного из рейдов в тыл фашистов 16-летнему партизану пришлось несколько часов пролежать в снегу, что привело к сильному обморожению ног. Именно это приведет к атеросклерозу сосудов ног годы спустя… Вскоре в одном из боев он был ранен – разрывная пуля раздробила локтевой сустав.
Луспекаева доставили в военный госпиталь Саратова, где консилиум врачей принял решение ампутировать руку. Стоял вопрос: «Рука или жизнь?» Но юный боец не подпустил к себе хирурга, пока тот не поклялся попытаться обойтись без ампутации. И руку удалось спасти…
После выздоровления Павла направили в штаб партизанского движения 3-го Украинского фронта. В 1944-ом война для него закончилась – Луспекаев демобилизовался.
*
«ВСЕ РАВНО ЕГО ВОЗЬМУ. У ПАРНЯ — ТАЛАНТ!»
Летом 1946 года он приехал в Москву и подал документы в Щукинское театральное училище – на курс знаменитого актера и педагога Константина Зубова.
Среди других абитуриентов Луспекаев заметно выделялся специфическим южным говором, грубоватыми манерами, а также недостатком образования, ведь из-за войны он даже школу не окончил. Но, как вспоминали его однокурсники, Луспекаев буквально очаровал приемную комиссию.
«Называют фамилию: «Луспекаев», — рассказывала Римма Колесова. — Вышел молодой человек с большими горящими глазами. Худой-худой, длинный-длинный. И начал читать. Это было удивительное зрелище. Читая басню, он жестами иллюстрировал каждое слово, показывал руками, как летают птицы, как звери шевелят ушами или крутят хвостом.
Потом он читал рассказ Довженко… В профессиональном смысле это было чтение абсолютно неграмотного человека, но… человека огромного дарования. Его напор захватывал, его обаяние завораживало…»
И все равно Луспекаев не должен был поступить: он провалил экзамен по литературе. Просто не знал, как пишутся сочинения, и сдал чистый лист. Однако четырехкратный лауреат Сталинской премии, народный артист СССР Константин Зубов сказал коллегам:
«Изобретайте, что хотите — я все равно его возьму. У парня — талант!»
И педагог не ошибся. Луспекаев с первого курса много играл на сцене студенческого театра и считался одним из самых одаренных. Во время учебы он влюбился в красавицу с длинной косой — Инессу Кириллову, учившуюся на два курса старше. Они еще студентами сыграли свадьбу.
«ПОРАЗИЛ ЗВЕРИНОЙ ПРАВДОПОДОБНОСТЬЮ»
В 1950 году супруги распределились в Тбилисский русский драматический театр имени Грибоедова, где довольно быстро Луспекаев стал одним из ведущих актеров. Он играл Тригорина в «Чайке», Хлестакова в «Ревизоре», Алексея в «Оптимистической трагедии». Но одновременно с успехом Павел Борисович испытал разочарование – его, амбициозного максималиста, душила местечковая атмосфера провинциального театра.
«Вот сейчас отыграл спектакль, — написал он осенью 1953 года в своем дневнике, – и никакого удовольствия, ремесло и халтура давит. Да, провинция многое дает молодому актеру, но зачастую губит его порывы, превращая его в мелкого мещанина, актеришку, а главное — нет режиссеров. Нет и все!»
*
В 1954 году Луспекаев дебютировал в кино – сыграл сталевара в грузинской драме «Они спустились с гор». Год спустя на той же киностудии «Грузия-фильм» сыграл колоритного офицера госбезопасности в популярной шпионской ленте «Тайна двух океанов» (1955).
И все-таки «душа просила» серьезных перемен. Поэтому в 1957 году Луспекаев решил попытать свое счастье в Киеве — в Театре русской драмы имени Леси Украинки.
Сыгранная им роль военного моряка Бакланова в спектакле «Второе дыхание» поразила театральный Киев и стала переломной в его театральной карьере. «Переломной» — потому что в этой комедии его случайно увидел ведущий актер ленинградского БДТ Кирилл Лавров. Он приехал в украинскую столицу проведать родственников и вечером решил сходить в театр.
«Я вдруг увидел в главной роли незнакомого мне актера, — много лет спустя вспоминал Кирилл Юрьевич, — который меня сразу поразил своей немыслимой, звериной правдоподобностью. Он мне очень понравился – высокий, крупный, красивое лицо.
Я был так переполнен впечатлениями от его исполнения, что, не имея никаких полномочий ни от Товстоногова, ни от театра, пригласил его в Ленинград, к нам в Большой Драматический театр».
*
…В 1959 году главный режиссер БДТ Товстоногов ставил спектакль «Варвары». И Кирилл Лавров, чтобы доказать ему, что он пригласил Луспекаева не зря, уговорил отдать Павлу Борисовичу одну из главных ролей – Егора Черкуна, которую репетировал сам. После первой же репетиции великий «Гога» согласился…
В итоге после премьеры еще один ведущий актер БДТ Олег Борисов написал в своем дневнике:
«В «Варварах» свели с ума Доронина и Луспекаев».
В течение двух лет Павел Борисович сыграл в семи спектаклях БДТ. Например, Агностаса («Эзоп»), Тимофеева («Пять вечеров»), Бойцова («Иркутская история»), Галлена («Не склонившие головы»)…
Он быстро стал в труппе своим. И даже, что называется, «душой компании». В БДТ его обожали. Луспекаев был единственным, кто имел право обращаться к Товстоногову на «ты» и называть его просто «Гога».
«Для меня в БДТ наиболее близким был Паша Луспекаев, — рассказывал автору этих строк актер Иван Краско. — Он – мой главный учитель по актерским делам. Фигура была мощная, самобытнейшая, такая — ух! Действительно гений от земли, от природы. Помню, он Нагульнова играл в «Поднятой целине» на сцене БДТ. О! Зал вставал, когда он «Интернационал» запевал. Нас, его партнеров, оторопь брала».
«Паша обожал петь, — вспоминал питерский актер Владимир Татосов. — Когда он брал гитару, срывал галстук, чтобы тот не давил, рывком расстегивал рубашку и начинал чуть хрипловатым голосом петь «Две гитары за стеной», «Очи черные», — все замирали.
Его хотелось слушать снова и снова. Было в этом и что-то разгульное, широкое, русское, цыганское. А возможно, и гусарское!»
Ленинградская публика его приняла, признала и полюбила. Не только ленинградская – в начале 1960-х «на Луспекаева» уже приезжали из других городов.
Режиссер Владимир Мотыль: «Он был любимцем Товстоногова, любимцем ленинградской публики, а на гастролях он завоевывал города, в которых был БДТ».
Недаром знаменитый британский актер Лоуренс Оливье, посетивший несколько спектаклей БДТ во время своего визита в Ленинград, сказал о Луспекаеве так:
«В России есть один актер – абсолютный гений! Только фамилию его произнести невозможно».
*
«ВСЕ РАВНО ВЕРНУСЬ НА СЦЕНУ»
Словом, в жизни Павла Борисовича все складывалось прекрасно: бурный успех в одном из лучших театров страны, много интересной работы на телевидении. В 1959 году у Луспекаева и Кирилловой родилась долгожданная дочь — Лариса.
Не часто, и все же Луспекаев снимался в кино. Например, сыграл одну из главных ролей в драме «Рожденные жить» (1960), затем появился в фильме «Балтийское небо» (1961). Как киноактер он только начинал входить во вкус, тем более, что предложений становилось все больше.
Но вскоре фронтовое обморожение ног всерьез напомнило о себе…
…В 1962 году Луспекаев репетировал Скалозуба в спектакле «Горе от ума». Как описывали очевидцы, играл он грандиозно — Товстоногов был от его работы в восторге. Однако во время одной из репетиций на его ступне открылась кровоточащая рана.
В результате роль Скалозуба пришлось отдать другому актеру. Врачи поставили диагноз: «облитерирующий эндартериит» — болезнь сосудов нижних конечностей. Началась так называемая «никотиновая гангрена». Прямо со съемок картины «Капроновые сети» Павла Борисовича увезли в реанимацию.
«Боли были страшные просто. В больницах, где Паша был, он просто стену царапал руками», – рассказывал актер БДТ Георгий Штиль.
…В 1965-ом Луспекаеву присвоили звание заслуженного артиста РСФСР. Вскоре он покинул труппу БДТ – у него уже не было физических сил стоять на сцене. Актер написал Товстоногову письмо: «Дорогой мой Георгий Александрович! Должен вас огорчить, театр любит сильных и здоровых людей, а на меня рассчитывать нельзя».
«Всё то, что Луспекаев сыграл в Большом драматическом театре — а сыграл он немного, — было на грани гениальности, — уверял коллега по БДТ актёр Олег Басилашвили. — Когда стало ясно, что после операции Паша не сможет работать в театре, Товстоногов подошёл ко мне и сказал: «Ну вот. Мы лишились гениального артиста!»
После ухода из БДТ единственным заработком Луспекаева осталось кино и ТВ. И через год актер получил-таки роль, способную открыть его широкому зрителю как незаурядного киноактера. Геннадий Полока предложил ему сыграть одну из главных ролей — учителя физкультуры Косталмеда — в своей картине «Республика ШКИД» (1966).
*
*
Однако в самый разгар съемок вновь началось обострение. Теперь врачи настаивали на немедленной ампутации обеих ног до колен. Понимая, что это означает «крах его карьеры», Павел Борисович предложил компромисс: начать с ампутации одной стопы.
На съемки «Республики ШКИД» он уже не вернулся, поэтому роль Косталмеда сократилась до эпизодической.
«Жалко, что Павел Луспекаев не доиграл физрука Косталмеда, — годы спустя сокрушался Полока. — От его роли остались кусочки. Пусть и гениальные, но кусочки. А роль по объёму была такая же, как у Викниксора.
На что мы только были готовы пойти! Готовы были крупные планы Луспекаева снимать в постели. Но болезнь, разрушительный процесс костей ног, был такой, что от боли Павел Борисович терял человеческий облик».
Тогда же многие «за глаза» решили, что это «конец актера Луспекаева».
«Однажды, — рассказывал Олег Басилашвили, — сидя на своём диване, уже после ампутации ступней, он сказал мне: «Знаешь, я иногда вижу, что стою на сцене. Занавес ещё закрыт. А там, по ту сторону, шуршит, шумит зрительный зал. И вот, наконец, последний звонок. Колечки на занавесе начинают расходиться, стукаясь друг о друга.
Я чувствую это так ярко, словно всё происходит на самом деле. И я всё равно на неё вернусь!» Вскакивал на эти свои культяшки, и начинал плясать по полу, матерясь, крича, демонстрируя мне и прежде всего себе, что ещё встанет на протезы и продолжит работу».
Всего было восемь операций – Луспекаев отдавал свои ноги «по кусочкам». Самое страшное, что ампутация не избавила его от страданий, — стали мучить так называемые «фантомные боли». Чтобы хоть немного их снять, ему стали увеличивать дозы сильнодействующего болеутоляющего наркотика — пантопона. В результате появилась зависимость – он уже не мог без наркотиков. Колол по ампуле почти каждый час.
Понимая, что постепенно превращается в наркомана, Луспекаев записал в своем дневнике: «Твёрдо решил: нужно соскакивать!»
Чтобы хоть как-то отвлечься от «страшной ломки», он попросил жену принести ему с рынка мешок семечек. Сидел по-турецки на диване и грыз семечки – весь пол в комнате был усыпан шелухой.
В конце июня 1968 года в его дневнике появилась первая радостная запись: «Люди! Муки адовы я прошел. Терплю!» Еще через три недели – новая: «Все тело ломит и дрожит от пронзающей боли, глаза вылезают из орбит. Но я держусь. И все это выдержу». Еще через несколько дней: «Да, да! Поборол! Самому не верится! Пантопончики тю-тю! Будь они прокляты! Могу смело сказать себе: молодец!»
*
*
«НУ ЧТО, СВОЛОЧЬ, ВИДЕЛ ЛЕНИНГРАД?»
Луспекаев вышел из этой схватки победителем. И помог ему в этом сильный бескомпромиссный характер, о котором, кстати, сохранилось немало ярких историй.
Недаром в своей книге «Дарю, что помню» один из ближайших друзей Павла Борисовича – актер-фронтовик Евгений Весник — свои воспоминания о нем начал так: «Он был человеком, который своей личностью, всем своим поведением заставлял тебя корректировать свои поступки, даже чувства. Бескомпромиссность! Любить – так любить! Ненавидеть – так ненавидеть!
Работать – так до самозабвения! Драться – так по-настоящему! А если уж помочь, так даже часы заложить в ломбард, но помочь!.. Может быть, он был неуравновешенным. Было от чего! Неизлечимое заболевание сосудов… Ощущение безнадежности и… жизнелюбие, улыбка, общительность, энергия, энергия во всем!»
Действительно при всей широте души характер у Луспекаева был не сахар. Его взрывного темперамента, который он сам порой не в силах был сдерживать, опасались многие. Даже Товстоногов иногда предпочитал держаться на расстоянии.
Одна из самых известных скандальных историй произошла во время гастролей БДТ в Берлине. На банкете, который устраивал министр культуры ГДР, помимо актеров труппы во главе с Товстоноговым, были немецкие актеры и дипломаты.
Помогал общаться главный переводчик Министерства культуры ГДР, который неплохо говорил по-русски. Когда заговорили о красоте Ленинграда, Луспекаев начал в красках рассказывать, как он влюбился в город с первого взгляда. В этот момент его перебил переводчик:
«Геноссе Луспекаев, я тоже видел Ленинград!»
«Когда?», — чтобы поддержать разговор, поинтересовался актер. Но тот ответил так, что в зале мгновенно установилась мертвая тишина: «В бинокль, с Пулковских высот».
Луспекаев очень медленно встал (он уже тогда плохо ходил), взял немца за грудки, поднял, как штангу, и закричал: «Ну что, сволочь, видел Ленинград?!»
Высказал все, что он о нем думал (в основном в нецензурных выражениях!), и бросил обратно на стул. Переводчик начал было оправдываться: «Геноссе Луспекаев, что вы делаете? Я — коммунист!»
В той же гробовой тишине актер вернулся к столу, залпом выпил полстакана водки и ушел.
«ИННОЧКА У МЕНЯ СВЯТАЯ. А Я — ПОДЛЕЦ!»
Ну и как уже упоминалось, Павел Борисович был в своего отца-армянина — невероятно любвеобильным.
По воспоминаниям друзей, они с Инной Кирилловой были гармоничной парой, хотя семьянином Луспекаев был, мягко говоря, не идеальным и был натурой увлекающейся. У него была собственная теория, дескать, «нельзя в себе мужика сдерживать, иначе артист в тебе умрет». Он и не сдерживал!
Павлу Борисовичу приписывали множество романов с самыми видными советскими актрисами. Многие знали, что, влюбившись, он мог пропасть на несколько дней. Потом появлялся, чуть ли не на коленях просил прощенья у жены, плакал, клялся, что этого больше никогда не повторится и… периодически снова пропадал.
Владимир Татосов: «Он с присущей ему восточной энергией и темпераментом брал от жизни все. Как он любил женщин — безумно, неудержимо! И вот в чем прелесть-то — они его тоже любили! И какие! Помню, однажды Паша исчез — не пришел на репетицию.
Для БДТ это было ЧП! Его искали везде — и дома, и у друзей-знакомых, но его нигде не было. И только я один во всем Ленинграде знал, где он в данный момент находится, но молчал, как партизан на допросе».
Оказалось, что в те дни в Ленинград с гастролями приехала Алла Ларионова, в которую Луспекаев влюбился с тех пор как увидел ее в фильме «Анна на шее».
«И вот спустя много лет, — продолжал Татосов, — он случайно узнает, что Ларионова приехала в наш город. И все!»
По словам Татосова, Луспекаев примчался к Ларионовой в гостиницу «Европейская» и «из ее номера не выходил три дня». Кому-то из друзей он потом рассказал об этом тайном романтическом свидании:
«Я по сто раз перецеловал каждый пальчик на ее ногах».
По словам театроведа Татьяны Ланиной, издавшей в 1977 году о Павле Борисовиче книгу, «всю жизнь Луспекаева так и будет мотать от гладко причесанных девушек-гимназисток, таких, как его жена Инна Александровна, к откровенно вульгарным женщинам. Возвращаясь от них, он будет клясть себя, материть. Спустя время будет уходить снова к ним. Потом писать: «Инночка у меня святая. А я — подлец!»
Осенью 1968-го на пробах в картину «Бег» по Булгакову Луспекаев страстно влюбился в актрису Татьяну Ткач.
Вот как об этом вспоминала сама Татьяна Дмитриевна:
«Не стану лукавить, Луспекаев мне сильно нравился, но я не представляю, как можно встречаться с «ураганом»! А это определение ему подходило как никому другому… В «Бег» меня пригласили на роль «Люськи», «походной жены» генерала Чарноты.
Черноту должен был играть Луспекаев. Но Паша эту роль так и не получил, хотя так о ней мечтал! Думаю, его забраковали из-за болезни ног, боялись, что он физически не выдержит съемки».
После утверждения Луспекаева на роль Верещагина в «Белом солнце пустыни» он поставил Мотылю ультиматум: без Татьяны Ткач он сниматься не станет. Режиссер лично приехал к ней домой на улицу Марата, 13, где Татьяна Дмитриевна жила с мужем, и уговорил ее согласиться на роль «главной жены гарема».
Татьяна Ткач: «Когда я приехала на съемки и увидела Пашу, то сразу все поняла. Он не скрывал своих чувств даже от жены Инны…»
Тем не менее, брак Луспекаева с Инной Кирилловой выдержал все испытания.
«ЛУСПЕКАЕВ ПОДХОДИЛ ИДЕАЛЬНО, НО…»
В 2 часа ночи 26 мая 1968 года Павел Борисович написал в своем дневнике:
«Мне 41-й год, жизнь идет к закату. Единственное, чего мне хочется, это приносить, если можно, радость другим своей работой. Я чувствую, что мог бы сделать что-то хорошее и подарить людям…»
Как раз в эти дни решалась судьба фильма «Белое солнце пустыни».
…Кстати, как он вообще был снят и дошел до зрителя – до сих пор во многом загадка. Сначала никто из режиссеров его снимать не хотел – сценарий посчитали неинтересным. Владимир Мотыль согласился при условии, что ни Госкино, ни сценаристы не будут вмешиваться в его работу.
И хотя получил полный карт-бланш, тем не менее, работать ему мешали и даже в разгар съемок несколько раз пытались «уволить». А когда картина была готова, ее ожидало полное забвение.
Но об этом – позже.
По сценарию роль Верещагина была эпизодической, да и сам герой особых симпатий не вызывал — пьяница, гуляка, подкаблучник. Таможенником он не был и погибал в середине картины – от удара бандитского ножа в спину. Режиссер полностью переписал роль Верещагина — сделал его таможенником, наградил недюжинной силой и на это «нанизал» все остальное — историю с баркасом, драку, гибель.
«А вот найти актера на роль Верещагина, — вспоминал Мотыль, — оказалось гораздо сложнее. Я перепробовал десяток разных артистов, но никто не тянул. Луспекаев — подходил идеально, но он был инвалидом…»
И вдруг режиссеру сказали: Луспекаев прочел сценарий и рвется сыграть Верещагина.
Владимир Мотыль: «Когда я позвонил в дверь, открыл он мне сам. Он был на ногах, с палочкой, когда меня увидел, он взял ее в руки и пошел на одних пятках, демонстрируя явно, как он умеет ходить. Я ему сказал, что могу предложить сыграть эту роль на костылях.
Он ответил: «Слушай, я сначала сыграю твоего богатыря, свою «лебединую песню», а потом, может, когда-нибудь в другой раз – инвалида. Вот так судьба Верещагина была решена!»
…Лето 1968 года. Съемки «Белого солнца» проходили под Махачкалой и в туркменской пустыне возле города Байрам-Али. Жара – плюс 50 в тени. Работать же надо было на качающемся корабле, где палуба постоянно уходила из-под ног. Но до корабля нужно было пройти километр по зыбкому песку, в котором вязли колёса машин, не то, что ноги.
Луспекаев шел, опираясь одной рукой на плечо жены, другой – на палку. Инна Александровна несла с собой небольшой складной стул, так как Павел Борисович вынужден был отдыхать через каждые 20 шагов. И, тем не менее, он настоял на том, чтобы во всех сценах драки на баркасе он снимался без дублёров.
*
*
«На обеих ногах у него были протезы на полступни, и передвигаться ему было больно, — рассказывал Николай Годовиков, сыгравший в фильме красноармейца Петруху. — Режиссер Мотыль щадил его, старался отснять побыстрее, но Луспекаев протестовал, работал на всю катушку. Помню, отсняли сцену, дядя Паша кивнул мне, я подбежал и подставил плечо — он всегда опирался на меня.
Подошли к морю, я помог ему снять сапоги, отстегнул протезы. Он сел, ноги в воду опустил. Там уже не стопы были, а одни пятки. Вдруг вижу: у него из глаз катятся крупные слезы. Он перехватил мой взгляд и сказал: «Об этом — никому ни слова!»
Владимир Мотыль потом сказал: «Работа Луспекаева в этом фильме была настоящим подвигом, победой человеческого духа над безвыходными обстоятельствами».
Когда лента была закончена, даже премьеры не было, ее сразу уложили на полку. Но тут, по словам Мотыля, «после долгих мытарств, Господь, как это уже не раз бывало, меня взял да и выручил».
Однажды на дачу к Леониду Ильичу Брежневу приехали гости. Вечер решили скоротать за просмотром какой-нибудь кинокартины. А посыльный, которого отправили на «Мосфильм», по ошибке привез фильм «не с той полки». Наутро Брежнев позвонил председателю Госкино и поблагодарил его за «прекрасный фильм о пустыне». В результате «Белому солнцу…» дали «зеленый» свет.
«МНЕ ВЕДЬ ЖИТЬ НЕДОЛГО ОСТАЛОСЬ»
…30 марта 1970 года картину впервые показали на широком экране. Луспекаев радовался как ребенок.
«Паша купил три билета в кинотеатр «Москва», — вспоминал актер и режиссер Михаил Козаков, — и мы с ним и моей тогда двенадцатилетней дочерью пошли в кино.
После фильма он рассказывал о съемках, подмигивал мне, когда прохожие улыбались, оборачиваясь на него: «Видал, видал, узнают!» Теперь тебя уже никогда не забудут, — пообещал я ему. — Журналисты станут брать у тебя интервью, фотографы замучат вспышками. Привыкай! «Да, буду привыкать», — ответил Паша».
Наутро он действительно «проснулся знаменитым». Почти сразу Луспекаеву предложили три роли, в том числе главную — Вилли Старка — в трехсерийной драме «Вся королевская рать». Он дал согласие, хотя, видимо, уже предчувствовал нехорошее.
«Однажды мы встретились с ним в садике Дома кино, — рассказывал драматург Александр Володин. — Решили посидеть на скамье. Он сказал: «Думаешь, почему я так живу — выпиваю, шляюсь по ночам? Мне ведь жить недолго осталось».
Другую историю описал в своей книге Евгений Весник.
«Ленинград, 1970 год. Три часа ночи, безлюдный Невский проспект. Присели на скамеечку около Гостиного двора. Павел спросил: «Палка моя нравится?» «Нравится» «Так вот – это мой талисман. Люблю ее, чувствую, если потеряю, ей-богу, не смейся, — умру!»
И положил палку на краешек скамейки. Подошла компания молодых людей: «Спички есть?» Покурили. Ушли. Ждем такси, авось повезет. «А палка?» — спрашивает побледневший Павел. Палки не было. Компания исчезла. Я отвез Павла домой. Дорогой, как мне показалось, он тихо плакал».
*
*
…Луспекаев снимался в Москве в фильме «Вся королевская рать» — с Татьяной Лавровой, Олегом Ефремовым и Михаилом Казаковым. 17 апреля у него был выходной. Утром ему позвонил в гостиницу Козаков. Павел Борисович пожаловался на скуку, сказал, что он ждет-не дождется возобновления съемок.
Михаил Козаков: «Он как-то странно говорил, путано. Я говорю: «Ты трезвый?» «Трезвый». И спрашивает меня: «Ты снимаешь сегодня? Счастливый, я не люблю сидеть в номере…» Я приехал на студию, смотрю, мне навстречу бежит Володя Орлов – второй режиссер, говорит: «Паша умер». Я сначала не понял: «Какой Паша?» «Паша, Паша Луспекаев».
Спустя всего 17 дней после премьеры «Белого солнца пустыни», Павел Борисович умер от разрыва аорты в московской гостинице «Минск».
…А вот с похоронами Луспекаева вышел целый «триллер». В те дни страна отмечала 100-летие со дня рождения Ленина, и власти закрыли все московские кладбища. Решили везти тело в Ленинград.
Но и там городские власти запретили траурную процессию в центре города «как несовместимую с всенародными гуляниями». БДТ устраивать панихиду в своих стенах отказался. И тогда директор «Ленфильма» Киселев устроил прощание прямо на киностудии.
Владимир Татосов: «Оформили зал, поставили гроб с телом, туда шли люди, чтобы с Пашей попрощаться. А потом, по Петроградской стороне, окольными путями, чтобы не попасться никому на глаза, его провезли на Северное кладбище, где он и похоронен».
…После похорон кто-то распустил слух, что Павел Луспекаев во время прощания лежал в гробу и… улыбался.
Такова история жизни и смерти человека, который одной-единственной ролью вошел в историю, получив фантастическую народную любовь, славу и бессмертие.
