В Москву учиться на артистку? — фыркнула мачеха, когда 18-летняя Маргарита объявила о своих планах. — С такими-то данными?
Но удерживать не стала. Отец тоже проявил полное равнодушие. Девушка молча собрала свой нехитрый скарб: пару платьев да потрепанный томик Чехова, в который бережно вложила выцветшую фотографию матери и рекомендательное письмо от школьной учительницы литературы, единственного человека, верившего в ее талант…
ДЕТСТВО НАЧАЛОСЬ С ИСПЫТАНИЯ
Маргарита Криницына родилась осенью 1932 года в провинциальном уральском городке Новая Ляля. Ее родители не имели отношения к искусству: мать работала на местной фабрике, отец служил в органах внутренних дел.
Детство девочки началось с испытания. Когда ей исполнилось шесть, родители развелись. Трое детей остались с отцом, а мать вынуждена была покинуть город.
— Мамочка, ты скоро вернешься? — рыдала Рита, обнимая ее за шею.
— Будь умницей, дочка. Слушайся папу,- смахивая слезу, еле слышно шептала та.
После ухода матери в доме воцарилась гнетущая тишина. Казалось, даже стены замерли в ожидании чего-то недоброго. И это молчание вскоре нарушилось. На пороге появилась новая хозяйка. Строгая, с холодными глазами и железной хваткой, женщина сразу дала понять, кто теперь хозяин в доме.
Детям приходилось несладко. За каждую оплошность, за любое непослушание следовало немедленное и суровое наказание.
— Опять тарелки не вымыты? — голос мачехи скрипел, как несмазанная дверь.
Особенно доставалось старшей. Рита принимала на себя первый удар, пытаясь защитить младших. По вечерам, запершись в чулане, девочка шепотом повторяла напутственные слова мамы:
— Будь умницей… Будь умницей…, — словно это могло как-то смягчить ее новую реальность.
Но именно в эти трудные годы в Криницыной проявилась удивительная черта. Чем жестче становились правила, тем более творческими были способы их обхода. Она научилась прятать улыбку, когда мачеха ругалась, и сдерживать слезы, когда было больно.
А еще девчушка абсолютно не ожесточилась. Напротив, росла удивительно чуткой, словно компенсируя домашнюю холодность добротой к окружающим.
ДОРОГА В МОСКВУ
В серой повседневности уральского городка лишь занятия в драмкружке становились для Риты глотком воздуха. Пели и танцевали там, конечно, на любительском уровне, но девочка отдавалась этому со всей страстью.
— В Москву учиться на артистку? — фыркнула мачеха, когда 18-летняя Маргарита объявила о своих планах. — С такими-то данными?
Но удерживать не стала. Отец тоже проявил полное равнодушие. Девушка молча собрала свой нехитрый скарб: пару платьев да потрепанный томик Чехова, в который бережно вложила выцветшую фотографию матери и рекомендательное письмо от школьной учительницы литературы, единственного человека, верившего в ее талант.
— Билет в один конец? — уточнила кассирша, бросая оценивающий взгляд на скромный наряд девушки.
— Да, — твердо ответила та, сжимая в руке все свои скромные сбережения.
Поезд плавно набирал ход, увозя Маргариту в новую, неизведанную жизнь. С каждым стуком колес родной город оставался все дальше позади. Она прижалась лбом к прохладному стеклу, наблюдая, как за окном проплывают знакомые с детства пейзажи: сначала городские окраины, потом бесконечная череда лесов и полей.
Но вместо ожидаемой тоски девушка чувствовала странное облегчение и трепетное ожидание чего-то особенного.
— Тебя ждет кто в Москве-то?- поинтересовалась попутчица, пожилая женщина с добрыми глазами.
— Нет, — призналась Рита. — Но это не страшно…
БУДУ АКТРИСОЙ…
На вступительных экзаменах в Вахтанговском училище Криницына сразу обратила на себя внимание. Уральский говор, непринужденная манера держаться и особая искренность выделяли ее среди других абитуриентов.
Когда настал ее черед, она так проникновенно прочла чеховскую «Душечку», что в зале повисла тишина. А исполненный ею народный танец под гармошку вызвал аплодисменты даже у строгой комиссии.
— Откуда в вас такая… такая подлинность?- удивленно спросил после прослушивания пожилой педагог.
Рита лишь смущенно пожала плечами. Она просто показывала то, что видела в своей уральской жизни.
Во ВГИКе ее самобытность оценили еще выше. После просмотра один из педагогов заметил:
— Из таких «неумех» как раз и получаются самые интересные актеры.
Выбор между двумя школами дался Криницыной неожиданно легко: кино всегда казалось ей более живым, чем театр. На следующий же день после зачисления новоявленная студентка отправила в Новую Лялю телеграмму: «Принята ВГИК. Буду актрисой. Рита».
Но отец так и не ответил. Лишь через месяц пришло сухое, в несколько строк, письмо от мачехи:
— Развлекаешься, пока другие работают…
Рита долго смотрела на эти строчки, потом аккуратно сложила листок и убрала в дальний ящик стола. В тот вечер она особенно старательно репетировала этюд, изображая девушку, получившую письмо с плохими новостями.
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Во ВГИКе Криницына училась с редким упорством, поражая педагогов своей работоспособностью. Параллельно начала появляться на сцене Театра киноактера, где буквально впитывала профессиональные секреты старших коллег. Первые шаги в кинематографе тоже сделала еще студенткой. Дебютом стали эпизодические роли в картинах «Вольница» и «Доброе утро».
В стенах института произошла и судьбоносная встреча. Рита познакомилась с перспективным сценаристом Евгением Оноприенко. Молодой писатель, впоследствии создавший сценарий к бессмертному фильму Леонида Быкова «В бой идут одни «старики»», сразу обратил внимание на одаренную студентку.
Но после защиты дипломов судьба сделала неожиданный поворот. Мужа распределили на Киевскую киностудию имени Довженко. Рита, уже снискавшая определенное положение в московской театральной среде, тяжело переживала этот переезд. Но семейные ценности для нее оказались важнее амбиций.
— Киев?! — сжав пальцами виски, в сотый раз перечитывала она приказ о распределении. — Но у меня уже есть роль в новом спектакле!
— Приказ есть приказ. Ты же понимаешь…,- виновато разводя руками, отвечал Евгений. — В Киеве тоже есть сцена, мы ведь не в тмутаракань едем… И кино там снимают…
НЕ ТОТ ТИПАЖ
Но жизнь в чужом городе сложилась совсем не так, как она рассчитывала. Пока Евгений с головой погрузился в работу над сценариями о войне и трудовых подвигах (его фронтовой опыт и детство в шахтерском поселке давали бесценный материал), Рита оставалась в тени.
— Опять не утвердили?- спрашивал муж, видя ее расстроенное лицо после очередных проб.
— Говорят, не подхожу по типажу, — отмахивалась та, делая равнодушный вид.
Режиссеры на киностудии действительно смотрели на Криницыну с сомнением. Те самые выразительные черты лица, которые московские педагоги считали ее главным достоинством, здесь называли «недостаточно народными».
— Вы прекрасная актриса, но…, — начинал один, перебирая кадры проб.
— Сейчас у нас в производстве только военные драмы,- добавлял другой, избегая встретиться с ней взглядом.
— Ваш типаж совсем не соответствует украинскому идеалу женской красоты, — заканчивал третий, разводя руками.
Каждый отказ звучал как приговор. Ее талант оказался невостребованным в этом городе. В коридорах киностудии она все чаще ловила на себе сочувствующие взгляды: московская выпускница, застрявшая в провинциальном амплуа «неподходящей актрисы».
И только дома ее ждал единственный зритель. Трехлетняя Аллочка восторженно хлопала в ладоши, когда мама показывала ей этюды.
— Хоть кто-то меня ценит, — с горькой усмешкой думала Криницына.
УЛЫБКА СУДЬБЫ
Судьба улыбнулась Маргарите неожиданно. Во время очередного бесцельного скитания по коридорам киностудии она буквально столкнулась с Виктором Ивановым. Известный режиссер как раз подбирал актеров для своей новой комедии «За двумя зайцами».
На пробах актрисе предстояло всего лишь подыграть уже утвержденным исполнителям главных ролей. Но когда камеры включились, произошло чудо. Ее органичная игра, легкость перевоплощения и тонкое чувство юмора полностью перетянули внимание на себя.
— Стоп! — вдруг крикнул Иванов, не в силах сдержать удивления. — Вы видели? Это же… Это даже лучше, чем мы планировали! Эта… как вас там… Криницына… Проню сыграете!
Однако за этим комедийным персонажем стояли настоящие мучения. Гримеры ежедневно завивали волосы Маргариты раскаленными металлическими гвоздями, вставляли в нос специальные вкладки, превращая привлекательную женщину в гротескную кокетку.
Да и сами съемки давались непросто. Виктор Иванов, известный своим взрывным характером, требовал от актеров полной самоотдачи. По воспоминаниям группы, во время особенно напряженных сцен в ход мог пойти любой подвернувшийся под руку предмет. Криницына не раз сбегала в гримерку, чтобы в одиночестве выплакать обиды и усталость.
НЕОБЫКНОВЕННАЯ ПРОНЯ
Но игра стоила свеч. Ее смешная, тщеславная, удивительно живая Проня Прокоповна стала настоящим украшением фильма. Актриса на самом деле сыграла трагедию своей героини не через надрыв и театральные жесты, а через сдержанную, почти документальную правду.
Проня, в начале наивная, восторженная и готовая верить в высокие слова, в финале вдруг предстала перед зрителем совершенно иной, — с разбитым сердцем, но не сломленной духом. Чего только стоил ее диалог, произнесенный с холодным достоинством:
— Зачем вы ходили ко мне? На что вы божились? Клялись, падали передо мной на колени, говорили, что в груди шкварчит, а то шкварчала ваша папироска! Не за ваши магазины я шла! Я вас любила… А вы осрамили на весь Киев, на всю округу!
Проня не просила жалости к себе, ведь она не сломалась, а лишь переродилась. И этот переход от слепой веры к горькой правде Криницына передала почти без слов: лишь взглядом, интонацией, едва заметной дрожью в голосе.
К сожалению, картина «За двумя зайцами» надолго легла на полку, затерявшись в чиновничьих архивах. Она так и не вышла в широкий прокат. Лишь изредка ее вставляли заполнять дыры в сетке вещания, в глухой ночной эфир. И тогда какие-то случайные зрители, переключая каналы, натыкались на этот странный, непривычный фильм.
— Кто это играет?- спрашивали они, завороженные игрой актрисы.
Но титры прокручивались слишком быстро, а имя Маргариты Криницыной никто не запоминал…
