— Коля, что это? — сунув мужу под нос свою находку, закричала Женя.
Подлетов, не поднимая глаз от стакана, буркнул:
— Дела мои… Не трожь.
— Ты что, проиграл все наши накопления?! — голос жены сорвался на шепот. — Мы же хотели съехать на съемную квартиру…
Мужское внимание сопровождало Евгению Уралову постоянно. Режиссеры предлагали роли, поэты посвящали стихи, коллеги-актеры теряли голову. Но сердце свое она отдала тому, кто не смог этого оценить. Тому, кто однажды предпочел ей что-то другое. Может быть, карьеру, может быть, страх, а может, просто собственную слабость.
История любви этой замечательной актрисы так и осталась незавершенной, как сценарий, который положили на полку и забыли. Но именно эта горькая правда и сделала ее такой пронзительной на экране. Она умела играть любовь, потому что знала ей цену…
УКРАДЕННОЕ ДЕТСТВО
Евгения Трейтман(Уралова) появилась на свет в Ленинграде летом 1940 года. Когда началась блокада, маленькую Женю с матерью эвакуировали. Но их эшелон попал под бомбежку.
Следующие несколько лет стали для них борьбой за выживание. Почти год они провели в партизанском отряде, скрываясь в лесах. Затем жили в маленьком Изборске под Псковом. А после окончания войны, когда семья, наконец, смогла вернуться в родной город, оказалось, что им негде жить.
Квартиру заняли чужие люди. Трейтманам пришлось ютиться в полуразрушенном сарае, где сквозь щели в стенах гулял холодный питерский ветер.
В школе Женя училась с трудом. Последствия военных лет давали о себе знать: истощенный организм отказывался воспринимать информацию, а слабые пальчики с трудом держали карандаш. Единственным светлым пятном в ее жизни стал любительский театральный кружок, куда она записалась вместе с подругой.
Педагоги взяли хрупкую девочку скорее из сострадания. Но именно там, среди самодеятельных актеров, ее заметила ассистент режиссера фильма «Повесть о молодоженах».
— Ты очень фактурная,- сказала та, внимательно разглядывая Женю. — Такое лицо в кадре сразу запоминается.
Женя смущенно опустила глаза, одергивая поношенный свитер.
— Я просто занимаюсь здесь для себя…
— Вот и отлично, — перебила ее ассистентка. — Завтра на «Ленфильме» снимаем эпизод с начинающей актрисой Алисой Фрейндлих. Ты там будешь нужна.
— Но я же никогда не…,- переступая с ноги на ногу, промямлила Женя.
— Тем лучше! У Фрейндлих тоже дебют. Будете осваиваться вместе.
ЧЕРТЕЖНИЦА
На съемках оказалось, что ее природная скромность и легкая неуверенность в себе — именно то, что нужно режиссеру. Когда камера начала работать, Женя вдруг забыла про волнение. Будто снова оказалась в своем театральном кружке, где можно было просто быть собой…
Первые заработанные в кино деньги начинающая артистка отдала матери, которая сразу же пустила их в дело. Сшила дочери модное твидовое пальто, самое красивое во всем дворе.
Однако сама она даже после такого удачного кинодебюта все еще сомневалась в актерской карьере. Окончив школу, поступила в техническое училище, где освоила чертежное дело. А потом устроилась на завод.
Работа чертежницы казалась ей надежным и понятным занятием, в отличие от нестабильного мира кино, где все зависело от случайностей и прихотей режиссеров. Каждый день она аккуратно складывала в ящик стола карандаши и линейки, даже не подозревая, что судьба готовит ей новый поворот.
Все изменилось в тот день, когда подруга уговорила ее просто составить компанию на вступительных экзаменах в театральный институт — «для смеха», как говорила она сама.
— Вот! — шлепнув перед Женей листовку театрального института, заявила подружка. — Через неделю вступительные. Пойдем вместе?
— У меня квартальный отчет…, — вздохнула та, заработав ластиком с удвоенной силой.
— Ой, да брось!- ловко выхватив карандаш из стаканчика, язвительно бросила подруга. — Ты же в кино снималась! Пусть хоть комиссия посмотрит на нашу заводскую знаменитость.
В назначенное время Женя стояла перед строгой приемной комиссией. Карандашные мозоли на пальцах еще не сошли. Но когда она начала читать, даже заскучавшие экзаменаторы перестали перебирать свои бумаги…
К удивлению всех, девушка прошла конкурс с первой попытки и оказалась среди студентов Ленинградского института театра, музыки и кинематографии. Учебу она совмещала с работой, выбрав вечернее отделение, чтобы днем иметь возможность зарабатывать на жизнь.
Ее рабочие будни складывались из череды случайных подработок. Сегодня она подметала дворы, завтра мыла пол в поликлинике, послезавтра помогала в лаборатории. Между работой и лекциями у Жени практически не оставалось свободного времени. Но она никогда не жаловалась.
ТРАГЕДИЯ
В стенах ЛГИТМиКа судьба свела ее с Юрием Гаккелем, молодым оператором с «Ленфильма». Они познакомились на новогоднем вечере. Молодой человек сразу обратил внимание на скромную, но одухотворенную студентку.
— Ты, случайно не с курса Сулимова?- Юрий подал Жене бокал лимонада, пока другие танцевали вокруг елки.
Девушка покачала головой, пряча улыбку:
— Я с вечернего. Днем работаю.
— Где? — удивился он.
— Сегодня дворником, завтра лаборанткой… А вы?
— Операторская бригада, «Ленфильм», — доставая из внутреннего кармана пиджака билет, представился молодой человек. — Завтра премьера «Человека-амфибии». Пойдешь?
Когда через неделю Женя пришла на студию, охранник уже знал ее в лицо:
— А… Гаккелева! Проходи,- хотя фамилию он выдумал сам.
Так началась их история между съемочными сменами, работой и институтскими занятиями.
Когда Юрия пригласили ассистентом оператора на съемки фильма Никиты Курихина «Барьер неизвестности» влюбленные решили превратить эту командировку в небольшое совместное путешествие. Феодосия с ее теплым морем и живописными пейзажами казалась идеальным местом, где можно было совместить работу и отдых.
Тот роковой день начался как обычные съемки на побережье. Группа отправилась на пляж за кадрами морских пейзажей. Женя осталась на берегу, наблюдая, как Юрий заходит в воду с аппаратурой. Но внезапный отлив унес его в открытое море прямо у нее на глазах.
«ЗАЧЕМ ВЫ МЕНЯ СПАСЛИ?…»
Три мучительных дня поисков закончились, когда волны выбросили его тело на камни… Все это время девушка провела в больничной палате. Пережитый шок спровоцировал преждевременные роды. Она потеряла ребенка, которого даже не успела осознать. Сильное кровотечение едва не забрало ее жизнь вслед за любимым.
Врачи боролись за жизнь Ураловой несколько суток, по очереди дежуря у постели.
— Девочка, ну съешь хоть ложечку…, — сердобольная нянечка настойчиво протягивала Жене тарелку, но та лишь отворачивалась.
— Третьи сутки не ест… Сил не будет…,- вздыхала соседка по палате, перешептываясь с медсестрами.
А когда вокруг воцарялась тишина, в уголке комнаты слышались приглушенные всхлипы:
— Зачем… зачем вы меня спасли?…
Позже актриса вспоминала эти дни как страшный туман, где реальность смешалась с кошмаром. Самым болезненным было то, что ей пришлось хоронить не только любимого человека, но и несбывшееся материнство — потерю, о которой она никогда больше не говорила вслух.
КАК В ТУМАНЕ
Последующий учебный год Евгения прожила словно во сне, механически посещая занятия и сдавая экзамены. Трагедия оставила в ее памяти зияющую пустоту. Она не могла вспомнить ни преподавателей, ни сыгранных этюдов, ни даже собственных однокурсников.
Несмотря на пережитое горе, жизнь постепенно брала свое. Привлекательная и талантливая девушка по-прежнему притягивала взгляды мужчин. Вскоре среди ее поклонников оказался выпускник Мухинского училища Николай Подлетов.
— Жень, посмотри, какие цветы принесли! — однокурсница с улыбкой протягивала ей скромный букет ромашек.
— Выбросьте, — равнодушно отвернулась та.
Но в дверях уже стоял высокий парень с мольбертом под мышкой:
— Тогда, может, портрет вместо цветов? Я из «Мухи». Николай.
Женя хотела сказать «нет». Но вдруг заметила его руки: в краске и мозолях. Совсем не похожие на холеные пальцы актеров.
— Только не здесь, -неожиданно для себя согласилась она. — В парке. И без разговоров.
Через неделю Николай принес готовый портрет. На нем была не та опустошенная девушка из больничной палаты, а какая-то другая Женя… С тенью улыбки в уголках губ.
— Я такой не была, — хотела возразить она, но вдруг расплакалась.
А Николай просто молча обнял ее, и впервые за долгие месяцы ей не хотелось вырываться. Уж слишком сильна была потребность в тепле и защите.
НЕНАДЕЖНЫЙ ХУДОЖНИК
После свадьбы Подлетов привел молодую жену к родителям в коммунальную квартиру. Здесь им выделили небольшой угол, отгороженный шифоньером, где вместо медового месяца началась проза жизни. Общие удобства, вечные очереди у газовой плиты и соседские пересуды сквозь тонкие стены.
А тут еще и свекровь встретила невестку с холодной неприязнью, сразу записав ее в «охотницы за перспективным сыночком». Каждое утро начиналось с колких замечаний о том, как Женя не так моет посуду или развешивает белье.
Со временем она начала замечать тревожные перемены в поведении мужа. По вечерам художник все чаще исчезал «с ребятами», а домой приходил затемно, принося с собой стойкий запах перегара. Однажды, перебирая его эскизы, она наткнулась на листочек, исписанный какими-то цифрами.
Крупные суммы, подписи, даты… Все это складывалось в четкую картину карточных долгов. Самый крупный из них равнялся ее трехмесячной зарплате.
— Коля, что это? — сунув мужу под нос свою находку, закричала Женя.
Подлетов, не поднимая глаз от стакана, буркнул:
— Дела мои… Не трожь.
— Ты что, проиграл все наши накопления?! — голос жены сорвался на шепот. — Мы же хотели съехать на съемную квартиру…
Он резко встал, опрокинув стул:
— Отстань! Верну все втройне.
В дверях показалась свекровь:
— Опять сцены устраиваешь? Мой сын художник, ему вдохновение нужно!
На следующее утро, пока Николай храпел на кухне, Женя аккуратно сложила в чемоданчик свои книги. Соседка по коммуналке, старушка-пенсионерка, прошептала:
— Уходи, деточка, пока дети не начались.
Впервые за все месяцы брака Уралова почувствовала не горечь, а облегчение.
НОВОЕ ЗНАКОМСТВО
В 1963 году в гостях у знакомой Евгения познакомилась с молодым московским актером Всеволодом Шиловским, приехавшим в их город на съемки. Как оказалось, их пути уже пересекались раньше.
— Простите за бестактность… — Всеволод неловко переминался с ноги на ногу, — но я вас узнал. Это ведь вы были тогда на пляже в Феодосии.
Женя резко подняла голову, бледнея:
— Вы… вы видели…?
— Мы тогда с друзьями были неподалеку, — он говорил очень тихо, будто боялся спугнуть. — Я хотел помочь, но…
— Но не помогли, — Женя резко повернулась к окну, сжимая подлокотники кресла.
Всеволод молчал несколько секунд, потом осторожно протянул потрепанную книгу:
— Это сборник Вознесенского. Там есть стихи про море… Думал, может, вам интересно будет…
Когда через неделю Шиловский осмелился пригласить ее на свидание, Уралова сначала хотела отказать. Но что-то в его настойчивости, не навязчивой, а скорее терпеливой, заставило ее согласиться. Он предложил пойти не в ресторан или кино, а в Летний сад, где было тихо и пустынно в тот ноябрьский вечер…
В МОСКВУ!
В день Жениного выпуска из института Всеволод также находился в Ленинграде. И пока все однокурсники радостно обсуждали распределение, молодой человек затеял с ней откровенный разговор:
— Тебе нужно в Москву. Здесь в каждой улице, каждом здании, каждой скамейке — тень прошлого. Ты задохнешься в этих воспоминаниях.
Уралова хотела возразить, но он продолжал:
— Я договорился о просмотре в театре Ермоловой. А с пропиской… ну, мы можем оформить брак. Чисто технически. Мама согласна тебя прописать.
Она смотрела на него, пытаясь понять, где заканчивается расчет и начинается что-то большее. Всеволод, заметив ее сомнения, только улыбнулся:
— Это просто билет в новую жизнь. А там посмотрим.
С тех пор Шиловский упорно уговаривал Евгению перебраться в Москву. Но она не спешила с ответом. Ленинград стал для нее городом, где боль и радость переплелись так тесно, что трудно было просто взять и уехать.
К тому же в ее жизни появился новый ухажер: обаятельный звукорежиссер с «Ленфильма», чье внимание заставляло ее снова чувствовать себя желанной.
Узнав об этом романе, Всеволод лишь тяжело вздыхал в телефонную трубку:
— Ну что ж, значит, московский билет пока не понадобится?
Но судьба распорядилась иначе. Тот самый звукорежиссер неожиданно получил выгодный контракт за границей и уехал, даже не попрощавшись как следует. Через месяц Женя сама позвонила Шиловскому:
— Ты еще предлагаешь тот билет в Москву?
